— А, ты здесь, мой мальчик! — с этими словами в комнату вступил третий маркиз Кастербридж, ведя под руку справа от себя потрясающую юную рыжеволосую красавицу, а слева — сногсшибательную брюнетку, несколько более зрелую годами.

— Милые мои, разрешите представить вам Джеймса Иглтона, сына моего давнего и верного друга, почившего э-э-э… Альфонса Иглтона. Он из нортумберлендской ветви Иглтонов. Джеймс недавно возвратился с Востока, с Пай-пана — это его собственный остров. Э-э… Альфонс купил его. Судовладелец, вы знаете. Я добавлю: отвратительно успешный делец. У него было больше денег, чем он мог хотеть. Или это просто слухи.

Джеймс поймал себя на том, что стоит, открыв рот, и поспешил захлопнуть его. И тут же заметил, как Вон Тель поджал губы.

— Эти милые леди достаточно добры, чтобы уделить малую толику своего времени такому дряхлому старику, как я.

В пальто цвета кларета, желтых бриджах, в жемчужно-сером, затканном гирляндами роз шелковом жилете, накрахмаленном галстуке из муслина в восточном стиле, он вовсе не выглядел стариком. Его типичное для Кастербриджей лицо патрицианского типа, пышущее здоровьем, прямая спина, гибкий стан — все свидетельствовало о чем угодно, но только не о старении.

— Это, — он наклонился в сторону брюнетки, — Сибил, графиня Лафоге. Живет здесь из-за временных неудобств во Франции.

Графиня, завороженно следившая за дымкой благовоний, перевела взгляд на Джеймса, медленно кивнула и протянула ему нежную руку.

— Мадам, — склонился он и слегка коснулся губами гладкой белой кожи. — Или Лафоге бежал из Франции от «неудобств» в совсем юном возрасте, или женился на женщине, которая годилась ему во внучки.

— А это, — сказал с едва заметной нервозностью Кастербридж, глядя не на рыжеволосую красавицу, а на Джеймса, — это леди Анастасия Бленкинсоп, дочь графа Уитона.

Джеймс повторил соответствующий ритуал приветствия. На этот раз нежная рука задержалась в его ладони по желанию леди. На Анастасии было желтое муслиновое платье, назначением которого было скорее открывать как можно больше соблазнительного, чем скрывать. Она взглянула на Джеймса огромными зелеными, обещающими мирские радости глазами и состроила кокетливую гримаску, что означало замаскированное приглашение.

— Безмерно рада познакомиться с вами, мистер Иглтон. — Все еще не отнимая руки, леди Анастасия наклонилась вперед, без сомнения желая предоставить ему лучший обзор своих неоспоримых прелестей, и добавила: — Маркиз заверил меня, что у нас с вами может быть много общего.

Джеймс прикусил нижнюю губу и поднял бровь. О чем, хотел бы он знать, может идти речь?

— Меня постигло несчастье несколько месяцев назад: я потеряла жениха — он воевал на Пиренейском полуострове. — При разговоре леди Анастасия глубоко вздыхала, высоко поднимая весьма сильно обнаженную грудь. — И меня уговорили провести еще один сезон в Лондоне, чтобы отвлечься от моей скорби, конечно.

Кастербридж, очевидно, решил, что Джеймс вполне может быть в числе тех, кто посодействует ей в этом. Маркиз, без всяких сомнений, уже давно охотится за потенциальным племенным материалом женского пола, чтобы помочь поскорее заполнить слишком уж долго пустующую детскую во дворце Кастербридж.

Дядя, конечно, был достаточно мудр, чтобы почувствовать, когда большое состояние (и некоторые другие обстоятельства) могут перевесить предполагаемое отсутствие высокого титула. Если Джеймс не ошибался, именно так была настроена леди Анастасия.

Она снова вздохнула и, как заметил Джеймс, слегка зевнула от скуки.

— Милорд, — обратился к своему дяде Джеймс. Он уже полностью овладел собою и вежливо высвободил свою руку из руки красавицы. — Вы очень добры, что заехали ко мне, но я, конечно, не смею вас задерживать…

— Вовсе нет, вовсе нет, — сияя улыбкой, возразил маркиз и, так не сумев освободиться от цепкой хватки леди Анастасии, все же ухитрился пожать руку Джеймсу. — Самое малое, что я могу сделать для сына моего доброго Альфонса. Помню, когда Альфонс и я путешествовали по э-э… Китаю, нам попался тигр-людоед. Он опустошал целые деревни, населенные туземцами, и… То есть мы оказались во владениях этого тигра-людоеда. Я в самый неподходящий момент замечтался и… Словом, если бы не Альфонс…

Джеймс осмелился взглянуть в глаза Вон Телю, и на него немедленно напал приступ кашля.

— А еще было дело, когда…

— Прошу вас, — Джеймс уже был не в состоянии откладывать еще дальше акт гостеприимства и указал гостям на один из трех диванов. — Присаживайтесь. Мой отец был очень сдержанным человеком и терпеть не мог, когда его восхваляли.

— Уж это точно. — Глаза маркиза горели, как у посвященного в тайну. — Однако, мой друг, нам пора. Я пообещал моим двум прекрасным птичкам прогулку по Гайд-парку. Ты знаешь — новый открытый экипаж. Канареечного цвета. Все с ума сойдут.

— Безусловно. — Джеймсу очень хотелось остаться один на один с маркизом и повторить ему основы их взаимоотношений. — Верно ли, что вы, милорд, решили остаться в Дорсете в сезон этого года?

Кастербридж надул щеки:

— Быть может, тебе сказали правильно. Вероятно, я не останусь в городе больше чем на неделю-две, самое большее три. На месяц — это предел.

Джеймс остановил маркиза предупреждающим взглядом.

— Скажите мистеру Иглтону, почему мы здесь, — проворковала леди Анастасия тихим медовым голосом. — Я уверена, ему будет очень приятно.

— Да, — сказал Кастербридж. — Чуть не забыл. Мы устраиваем празднество через неделю, мой мальчик. Приглашение придет. Но леди Анастасия пожелала воспользоваться поводом, чтобы пригласить тебя лично.

Леди Анастасия скромно опустила густые начерненные ресницы, но никак не попыталась скрыть свой интерес к Джеймсу:

— Маркиз мне сообщил, что у вас нет знакомых в Лондоне. Жду с нетерпением того дня, когда смогу избавить вас от одиночества на этом празднике.

Ресницы вспорхнули вверх, открыв обольстительные, видавшие виды глаза.

— Огастес, — сказала леди Сибил, пристально взглянув на маркиза, — думаю, мы уже надоели сыну вашего старого друга. Кроме того, мы не собираемся упустить все солнце и всех друзей в Гайд-парке…

В этот момент пурпурное сияние возвестило Джеймсу, что к ним приближается не кто иной, как Лиам. Бесшумно скользнув по толстому персидскому ковру, она подошла к Вон Телю. Джеймс заметил, как его слуга нахмурился, чтобы предостеречь ее, на что она не обратила ни малейшего внимания.

— Лиам, — Джеймс жестом пригласил ее подойти к ним. — Ты очень вовремя. Познакомься со старым другом моего отца, маркизом Кастербриджем.

Девушка приблизилась и остановилась перед гостем и его спутницами. Поклонившись, она сказала ясным звонким голосом:

— Рада познакомиться с вами, маркиз.

Как и следовало ожидать, лицо Кастербриджа выразило полное восхищение.

— Дорогая моя, я несравненно больше осчастливлен знакомством с вами.

Леди Сибил тоже сверкнула чарующей улыбкой. Леди Анастасия не соизволила улыбнуться:

— Вы так остроумны, мистер Иглтон. Нам суждено постоянно искать, как бы стать оригинальным. Ваша восточная вещица — как раз то, что надо.

— Лиам является… — начал было Джеймс.

— Весьма признательна данной персоне за ее комплимент, — быстро сказала Лиам, взяв под руку Джеймса подобно тому, как две другие женщины держали под руку Кастербриджа. Она прильнула к Джеймсу и озарила его обожающей улыбкой.

— Твое очарование и любезность воодушевляют нас всех, — сказал Джеймс, наслаждаясь происходящим. Он коснулся губами нежной щечки, прежде чем снова взглянул на своих гостей. Маркиз открыто ликовал, на лице его появилась плутовская усмешка.

— Мои дамы горят желанием ехать. Надеюсь увидеть тебя на празднестве, мой мальчик.

Джеймс склонил голову. Он готов был молиться, чтобы леди Анастасия не допустила вновь ошибку, стараясь задеть Лиам. Результаты могут быть плачевными, не для китаянки конечно. В сопровождении Джеймса и Лиам маркиз и его свита проследовали в вестибюль мимо склонившегося в поклоне Вон Теля, который тут же поспешил опередить их, чтобы вручить маркизу цилиндр и трость с рукояткой из слоновой кости.

В дверях маркиз обернулся:

— Нынешний сезон обещает быть интересным, не так ли, Джеймс? — сказал он, переводя глаза с племянника на леди Анастасию, вновь одарившую Джеймса взглядом, полным многозначительных обещаний.

— В высшей степени интересным, — согласился Джеймс. Да, сезон будет гораздо более захватывающим, чем мог себе представить его усердный дядюшка. — Желаю удачной прогулки.

Гибкая фигура леди Анастасии снова склонилась, наглядно демонстрируя еще раз выпуклости ее нежной груди и соблазнительное сверкание бедер сквозь полупрозрачный муслин. Она взглянула на Джеймса через плечо:

— Так, значит, через неделю? — Ее взгляд обратился в сторону Лиам. — Постарайтесь хорошо отдохнуть, мистер Иглтон. И естественно, — добавила она по-французски, — я буду счастлива помочь вам всем, чем смогу.

Наконец гости удалились.

— Я буду счастлива помочь вам всем, чем смогу, — сказала Лиам с долгим глубоким вздохом.

— Ну-ну. — Джеймс едва сдержал смех. — Леди… леди Анастасия… Она, между прочим, была всего лишь вежлива и любезна по отношению к незнакомому человеку.

Лиам, стоявшая перед ним скрестив руки, вздернула подбородок:

— Как я и думала, вы совершенно не готовы к общению с этими изощренными английскими женщинами.

Глава четвертая

— Пожалуйста, Селина, не делай этого. — Летти преградила ей путь к лестнице.

— Я знаю, чего хочу, — сказала Селина, порывисто обняв Летти за плечи. — Ты слишком сильно беспокоишься.

— А ты не думаешь о последствиях. Если твоя матушка узнает, чем ты занимаешься, она…

— Она не узнает, — решительно сказала Селина. — Мои родители считали, что я удовлетворюсь получением карманных денег. Я сказала им, что сама позабочусь о своих расходах на жизнь и не буду допускать перерасходов или просить повышения выплат.

— О, Селина! — голос Летти перешел в стон. — Ты им не сказала, что собираешься сэкономить деньги из своего бюджета на другие цели.

— Я не для себя экономлю. И я очень разумна. Мой идеал — бережливость. Чтобы снова использовать отслужившие свое вещи, уже давно применяются средства, благодаря которым они могут служить второй срок. А самое главное, такие вещи стоят крохи по сравнению с ценами на новые.

— Но это риск — Летти стиснула руки. — Нельзя исключить, что ты купишь собственное платье… Ну хорошо! Тебе известно, как недоброжелательны эти великосветские господа в Лондоне. Что нам делать, если они начнут замечать, что твои платья уже носили другие молодые леди?

— Летти, у этих других молодых леди много причин продавать мне из своих гардеробов. Их аппетиты к смене нарядов очень сильно превосходят мой, и поэтому они горят желанием торговать со мной. Они сами будут крайне осторожны, чтобы ничего не просочилось относительно нашей договоренности. Все прекрасно организовано, и я без колебаний продолжу… План Дейвида помочь Руби Роуз и другим женщинам начать новую жизнь вместо их унизительного существования в Лондоне заслуживает максимальной поддержки.

— Его план! — Летти шлепнула ладошками по своему серому утреннему халату. — Тебе известно, как я люблю Дейвида. Но с его сумасшедшими планами помощи этим падшим женщинам он наверняка попадет в беду. Хуже того. Он втянет в неприятности и тебя, моя козочка. Его миссия — наставлять на путь истинный души поселян в Литтл-Паддл.

— Души всех людей нуждаются в пастыре. — Селина запнулась, почувствовав угрызения совести за то, что она упорно восстает против «благопристойности». — Ты согласна, что спасти душу Руби Роуз не менее важно, чем душу мерзкой миссис Стрикленд?

Так звали домоправительницу Дейвида, драную кошку, страшно крикливую женщину, громогласно заявлявшую, что она не желает заниматься воспитанием Руби Роуз.

— У миссис Стрикленд есть свои собственные проблемы, я уверена, — сказала Летти тоном, не допускающим возражений. — Служба домоправительницей у Дейвида Талбота может превратить любую нормальную женщину в бесноватую. И пусть вам, мисс, будет стыдно за ваш острый язычок.

— И за мое капризное поведение? Папа и мама всегда говорят об этом.

— Селина, я не позволю тебе сменить тему разговора. Я не удивлюсь, если этот план приведет тебя к провалу и прикончит меня. Ты раньше времени вгонишь меня в гроб.

— Чепуха! Ведь я не делаю ничего нечестного.

— Нечестность бывает разная. — Темные глаза Летти загорелись гневом. — Прикидываться, будто ищешь способы быть бережливой, а затем скрывать от родителей, что ты отсылаешь их деньги куда-то — это, безусловно, нечестно.