Кира Шарм - Его заложница

   – Поиграть решила? – рычит сталью то, что лишь отдаленно напоминает человеческую речь. – Против меня не играют, птичка! Только если со мной и в мои игры! И будь уверена, - по моей щеке начинает ползти его палец, обжигая одним касанием, спускаясь вниз, ложась на губы, придавливая их… – Наша с тобой игра будет этой ночью долгой…

   Пальцы надавливают на губы еще сильнее, с нажимом, от которого хочется вскрикнуть, водят по губам.

   – Дрожат коленки, - вдруг оскаливается он, и я вижу, как лед в его глазах начинает полыхать предвкушающим огнем.

   Мне на шею ложится опаляющее ускоренное дыхание.

Боже! Чем больше ужаса во мне, тем больше его это возбуждает!

   Это не просто один из бандитов, что решили позабавиться с девушками! Это самый настоящий монстр! Которому нужно, чтобы его боялись! Он как будто насыщается моим страхом, страшным ужасом, что обрушивается на меня все новыми и новыми волнами!

   – Дрожат, - даже глаза чуть прикрывает, кривя губы в подобии улыбки. Такой жуткой, что хочется перекреститься.

   – Вся этой ночью дрожать будешь, - наклоняется ко мне так близко, что я даже начинаю ощущать кожей его рваные шрамы, уродующие тело. – А может, и не только этой ночью. Может, я тебя себе надольше оставлю…   Если от тебя что-то останется, конечно.

И снова эта отвратительная усмешка, в которой гораздо больше страшного, чем в похотливых взглядах тех, кого я еще пару минут назад считала ужасными! О, нет! Да они самые настоящие котята по сравнению с этим монстром!

   – Не дергайся. Не люблю, когда вы дергаетесь.

   Монстр отпускает мою шею, сжав ее напоследок так сильно, что я почти падаю на пол, начиная судорожно задыхаться.

   Подхватывает меня за талию, прижимая к себе.

   Ноздри раздуваются, толстые вены, оплетающие руки напряглись так, что выглядят пульсирующими канатами, а в меня впирается огромный бугор, кажущийся по-настоящему стальным.

   И дернулась бы, и заорала бы, наверное, в ужасе, да только не могу!

   Руки повисли, как плети, даже пальцами не пошевелить, горло саднит, но даже всхлипа не вылетает из онемевших губ. Вся заледенела, как будто мне анестезию вкололи в невероятной дозе. Кожа, и та, кажется, омертвела.

   – Мы будем играть с тобой долго, - ухмыляется, подхватывая мою руку и заставляя сжать его огромный член через штаны. Такой огромный, что моя ладонь не обхватывает его и наполовину. – Ты покорная, - снова возвращается у моему лицу, проводит ногтем по щеке вниз, до шеи, а после опускается в глубокий вырез платья.

   – И молчаливая. Все, как я люблю.

  О, боги! Рядом с таким все наверняка становятся покорными и молчаливыми, потому что их просто заклинивает от страха! Сильно сомневаюсь, чтобы кто-то хоть раз попытался с ним поспорить или сопротивляться! Да и бесполезно, даже если бы этот его взгляд так бы безумно не подавлял! Это же одна сплошная груда мышц, стихийная мощь и сила! Тут же дернешься, и тебя тут же размажет всмятку!

   – Но обещаю, - его рука снова оказывается на моем горле. – Этой ночью ты будешь кричать, как никогда. Ни под одним мужиком так не кричала.

   И снова его глаза вспыхивают таким пламенем, что у меня почему-то не остается сомнений. Если женщины с ним и кричат, то точно не от удовольствия. И садистское предвкушение в глазах наводит на мысли вовсе не о сексе, не о его похотливом удовлетворении, а о чем-то извращенном, жестоком, жутком!

   – Прошу вас, выслушайте меня! – сама не понимаю, откуда во мне взялись силы выдавить из себя хоть какие-то слова. И, главное, откуда на это взялась решимость!

   Видимо, это какой-то уже совсем запредельный инстинкт самосохранения. Состояние аффекта, в котором люди способны на то, на что никогда бы в жизни не нашли сил.

   Потому что все внутри меня вопит о том, что из этой комнаты, из этих рук я живой не выйду!

   И даже зажмуриваюсь от страха, когда от наклоняет голову вбок и в новым всполохом какого-то странного бешенства в глазах, пронзает меня взглядом.

   – Ну говори.

  Сама не верю в происходящее. Ручища отпускает мое горло, а сам монстр даже отступает по полшага.

   Хоть это, конечно, не спасет. Все равно мне не успеть выпрыгнуть из этого чертова окна!

   – Мы… - я опускаю глаза. Не могу на него смотреть! Иначе больше ни слова выдавить из себя не смогу! Сжимаю кулаки, хватаясь за отчаянную надежду, как за последнюю соломинку.

   Ведь, если согласился выслушать, не все еще потеряно, ведь так же, да?

   – Мы просто ехали с девочками встречать Новый год. В клубе хотели отметить, и…

   Снова задыхаюсь, чувствуя, как слова застревают в горле.

   Но, как ни странно, он не торопит.

   Так и продолжает стоять с наклоненной к плечу головой и рассматривать меня, будто диковинную зверушку. Будто ему забавно даже меня слушать.

   – И? – все-таки напоминает он, пока я, давясь спазмами, пытаюсь подобрать нужные слова.

   – Мы заблудились, - выдыхаю, собравшись с силами. – Просто заблудились, понимаете?! Мы не проститутки, которых вы вызвали. Просто случайно здесь оказались. Увидели, что не туда заехали, вышли из машины, чтобы осмотреться и понять, где мы, и…

  – И? – он снова нависает надо мной, качнувшись вперед и наклонив голову прямо над моим лицом.

   А меня пробирает уже такой дрожью, что даже моргнуть не могу.

   – И ваши… люди… приняли нас за других… Буквально затащили в этот дом. Но… Мы не те, кто вам нужен! Мы простые, обыкновенные студентки!

   – Даже так! – он разражается хохотом прямо мне в лицо.

   Громким, раскатистым, жутким, от которого меня обдает еще более сильной волной ужаса.

   – С девочками, говоришь, - не останавливается, продолжает хохотать. – Ты слышала, как эти « девочки» стонут под моими мужиками?

   До боли сжимаю кулаки. На это, увы, мне нечего ответить. Сама такого не ожидала от подруг. Кто теперь поверит, что мы не такие? Не удивительно, что его это так развеселило!

   – Но… - начинаю лепетать, уже не слыша почти собственного голоса. – Я не…

   – Ты не такая, - снова отдаляется, рассматривая меня сверху вниз, будто раздевая и ощупывая этим взглядом. – Ты порядочная, да? И целка еще, как я понял. Не была еще с мужиком, да?

   – Да, - выдыхаю, кивая. Чувствуя, как краска заливает не только мое лицо, но и всю меня, до кончиков пальцев на ногах. – Я… Не была еще и… И не хочу! – наконец выпаливаю решительно.

– Конечно, не хочешь, - резко дергает меня за волосы, схватив их в кулак, - так, что я начинаю орать, непроизвольно, а слезы сами по себе брызжут из глаз.

   – Я хочу, - толкает, впечатывая в стену, вытягивая вверх мои руки, больно, наверняка до синяков сжимая их своей огромной рукой.

   – Мне фартит, - огромное тело впечатывается в меня, сталь груди так прижимает, что становится снова нечем дышать, будто ребра сейчас все раскрошатся.

   – И в Новый год на меня свалилась нетронутая Снегурочка, - отпускает наконец мои волосы, но тут же сдавливает ягодицы, вжимая в свой огромный бугор , потираясь им о мой живот. – Кто бы отказался от такого развлечения?

   За окном слышится хохот и женские визги.  

   Нет, это не проститутки, которых ждали здесь, приехали, понимаю сразу же. Это слышны голоса моих подруг. Неужели для них нормально то, что произошло? Их же практически изнасиловали, да еще и сразу по двое каждую? Ну, или заставили, не оставили выбора, но это же дела никак не меняет!

   Мужские голоса разбавляют их повизгивания, перемешивая сальными шуточками.

   Неужели прошло так много времени?

   Вдалеке слышится шум мотора. Слышно, как мужчины возвращаются назад, коротко переговариваясь и гогоча , обсуждая интимные подробности того, что только что делали с моими подругами. Сально смакуя.

  И вот теперь ужас окончательно добивает меня. Ощущение такое, будто инеем прямо внутри покрываюсь.

   Выходит, девчонок отправили домой. Совершенно спокойно. А я здесь осталась абсолютно одна!

   Пусть они даже и не были мне здесь подмогой, а все равно как-то легче знать, что девчонки рядом! Хоть и шокировали меня сегодня просто до невозможности!

   А теперь…

   Теперь я наедине с самым жутким кошмаром.

   Сколько шансов на то, что девочки вызовут полицию и вернутся за мной?

   Почему-то мне кажется, что ни единого…

   Ноги подкашиваются, я закрываю глаза до боли в веках.

Может, и не стоит все это затягивать? Пытаться что-то говорить, сопротивляться? Может, пусть это уже случится как можно быстрее? И я тоже смогу уехать, забыть все это как страшный сон?

   Страшно. Жутко. Отвратительно.

   С таким уродом, насильно, в такой ужасной ситуации.

   Ну, а если все равно выхода другого нет?

   По всему телу волной проходит судорога отвращения.

   И новой порции страха, потому что то, что упирается в меня сейчас – просто же нечеловеческих размеров! Он же разорвет меня, и уж точно нежничать не будет! А ведь там, внизу, еще Иван, который собирался изнасиловать меня после этого урода… Как он говорил? Если от меня после него что-то останется…

   – Вы же вызывали девушек, - бормочу онемевшими губами. – Для развлечения… Вот и … Они приедут. Отпустите меня! Пожалуйста! С подружками!

   – Серьезно? – черная бровь взлетает вверх прямо перед моими глазами. – Маленькая… - рука ложиться мне на грудь, сжимая полушарие через платье.

И реально колотит всю. От того, что понимаю, насколько я и правда по сравнению с ним и теми уродами, что внизу остались маленькая. Беспомощная и беззащитная. И сделать ничего невозможно!

   Как же это ужасно, быть полностью в чьей-то власти! Как жутко зависеть от чужой воли!

   – Маленькая и глупая, - снова дергает за волосы, теперь уже задирая платье, пробегая пальцами вверх, до кромки чулка, цепляя ее. – И дрожишь вся так сладко. Кто бы такую невинную на прожженных шлюх променял?

   Рефлекторно пытаюсь оттолкнуть – даже не задумываюсь, само как-то получается. Упираюсь руками в стальную грудь, отшатываюсь в стену, прижимаясь к ней еще крепче, так, что содранная кожа на бедре обязательно теперь останется.

   Но он только запрокидывает голову и хохочет, - страшно, раскатисто, так, что снова холодею и замираю. Страшный человек, чудовище. И смех у него – злой, жуткий, по мурашек прямо под кожей. Гулом в висках отдается.

   – Сопротивляться решила, сука, - его настроение вдруг меняется, в единую секунду.

   Челюсти сжимаются и снова раздуваются ноздри – страшно, угрожающе, как у хищника, что на добычу сейчас свою набросится и просто разорвет, раздерет на клочки.

   – Ннет, - выдыхаю, стуча зубами. – Ннет.

Но все слова вылетают вместе с ударом пощечины. От которого голова дергается в сторону, а по губе тут же начинает плыть струйка крови.

   Звон жуткий, бешеный, - в оглушительной тишине зловещей комнаты. И в голове, набатом гудит, оглушая.

   – Это только начало, - шипит зверь, и, подхватив бегущую по губе каплю пальцем, облизывает его, снова начиная тяжело с присвистом дышать.

   И вдруг дергает меня за волосы, снова до вспышек перед глазами, разворачивает, бросая грудью на подоконник, задирает платье до пояса.

   До половины высунутая в окно, на морозный воздух, я снова не могу сдержать вскрика, когда огромная ладонь с громким шлепком опускается на мою ягодицу. Снова. И снова. Чуть не вою, прикусывая губу. Никогда не думала, что шлепки по попе могут быть такими болезненными. Хотя… руки у него такие, что и шлепками может мне позвоночник переломать.

   – Первая кровь, - хрипит, поддевая проклятые кружевные трусики, на которые я сегодня возлагала такие надежды! И которые теперь проклинаю, как только способна. – А сколько ее еще будет? – его палец резко врывается между полушарий. Палец. А ощущение такое, будто раскаленную кочергу в меня всунули.

Но сдерживаю вопль боли. Лишь бы его не злить. Или, наоборот, не раззадорить этим?

   Он ведь явно не просто маньяк. Он настоящий садист! Да он же от страха моего, от беспомощности и возбудился!

   – Ее еще будет много, - хрипит это чудовище, проталкивая свой палец во второе отверстие, больно толкаясь вперед, заставляя меня тихо взвыть. – Я буду брать тебя везде. Не раз и не два. Я услышу сегодня все твои крики, на которые ты способна. Все грани твоего страха в себя вберу. И ты будешь умолять меня, чтобы я тебя трахнул. Умолять, маленькая сучка!