Эльза Вернер - Эгоист

— Кроме того, я мечтаю хоть раз поговорить с вами наедине, — продолжал Густав. — Все последние дни мне не удавалось найти повод.

Единственным возражением, сорвавшимся с уст Джесси, было холодное, протяжное «Да-а?» Значит, все-таки! С момента появления здесь этого человека еще не прошла неделя, а он уже осмеливается приставать со своими ухаживаниями, несмотря на ее отрицательное отношение к нему и достаточно ясно выраженное нежелание продолжать разговор. Невзирая ни на какие препятствия, он настойчиво попытается реализовать тот «деловой договор», который обещает ему руку богатой наследницы, и делает это с таким невозмутимым спокойствием, как будто имеет на то полное право! Джесси возмутилась.

Между тем Густав снова заговорил:

— Я хочу обратиться к вам с просьбой, выполнив которую вы бесконечно обяжете меня!

Джесси сидела неподвижно, словно высеченная из камня, и весь ее вид не оставлял никакого сомнения в том, что она вовсе не расположена «бесконечно обязать» просителя. Она собрала всю свою энергию, чтобы решительно отвергнуть его предложение, которое неминуемо должно было последовать. Однако Густав, словно не обращая внимания на повисшую в воздухе напряженность, произнес с самой любезной улыбкой:

— Речь идет об одной нашей молодой соотечественнице.

— О... соотечественнице? — повторила Джесси, пораженная этим неожиданным оборотом разговора.

— Да, об одной молодой немке, с которой я познакомился во время переезда через океан. Мы путешествовали на одном и том же пароходе. Она совершенно одна ехала в Нью-Йорк к своему родственнику, пригласившему ее, сироту, пожить у него. На берегу же выяснилось, что этот ее родственник неделю тому назад скончался и бедняжка осталась одинокой, без помощи и защиты в чужой ей части света.

— И вы позаботились о ней? — поинтересовалась Джесси.

— Конечно! Я отвез ее в одну немецкую семью, где девушка на первое время нашла себе приют. Но долго оставаться там она не может; ей необходимо позаботиться о средствах к существованию. Однако девушке, едва достигшей шестнадцати лет, да к тому же не имеющей никаких рекомендаций, крайне трудно, вернее сказать, невозможно в переполненном безработными Нью-Йорке найти место воспитательницы или компаньонки. В вашем городе намного легче добиться этого, в особенности если рекомендацию даст ей такой уважаемый дом, как Клиффордов. Вот я и прошу вас оказать этой молодой девушке гостеприимство на несколько недель, пока она найдет себе место.

Обычно Джесси была готова по мере своих сил оказывать помощь нуждающимся, и каждая соотечественница ее матери могла заранее рассчитывать на ее содействие, но то, что с такой просьбой к ней обратился Густав Зандов, вызвало в ней недоверие. По ее мнению, он вовсе не был человеком, способным бескорыстно посочувствовать ближнему. Без сомнения, этот эгоист руководствовался еще и другими мотивами, а потому она сдержанно ответила ему:

— Вы меня удивляете! По-вашему, я должна принять в свой дом совершенно постороннюю особу, которая к тому же, как вы сами говорите, не имеет никаких рекомендаций?

— Я беру на себя полную ответственность за нее... какой бы вы ни потребовали. — В глазах Густава загорелись огоньки надежды.

— Ах, вот как? — воскликнула Джесси. У нее в голове мелькнула смутная догадка: столь страшное для нее решение о замужестве можно было бы оттянуть на неопределенное время; внезапно она увидела выход из своего положения, которого она никак не предполагала. Поэтому Джесси ответила: — Кажется, вы очень хорошо знаете свою протеже и весьма интересуетесь ею?

— Совершенно верно! Такое отношение к сироте —это долг христианина.

— А я и не подозревала, что вы думаете и действуете так по-христиански, мистер Зандов! — с иронией заметила Джесси.

— Значит, вы опять ошиблись во мне, мисс Клиффорд, как и во многих других случаях, — торжественно заявил Густав. — Там, где речь идет о гуманности, человеколюбии и даже спасении, я мыслю и поступаю в высшей степени по-христиански.

При слове «гуманность» губы Джесси насмешливо дрогнули, но все же этот случай заинтересовал ее, а потому она спросила:

— Так вы, значит, желаете, чтобы я пригласила в наш дом...

— Мисс Фриду Пальм, так зовут эту девушку.

— Хорошо, я поговорю с дядей, и если он будет согласен...

— Нет, нет! Именно этого-то я и хотел бы избежать, — перебил ее Густав. — Я не желаю, чтобы брат узнал что-либо о моем участии в этом деле. Нельзя ли выдать мисс Фриду Пальм за вашу протеже, которую вам рекомендовала какая-нибудь нью-йоркская знакомая и которой именно вы оказываете приют? По вашему лицу я вижу, что подобное предложение довольно странно, но полагаюсь в данном случае на вашу рассудительность — выбирайте сами, что делать: казнить или миловать.

По лицу Джесси было действительно заметно, как сильно она взволнована. Она смерила Густава долгим, испытующим взглядом:

— Конечно, это — крайне странное предложение! Вы открыто требуете, чтобы я перед своим опекуном разыграла настоящую комедию. Ради чего? Какую вы преследуете выгоду?

— Во всяком случае, я не хочу навредить вам, хотя до поры до времени моя цель должна оставаться тайной!

— Вашу тайну нетрудно разгадать, — сказала Джесси насмешливо, но вместе с тем с чувством бесконечного облегчения, ведь тучи над ее головой, кажется, стали рассеиваться. — Признайтесь откровенно, ваш интерес к этой барышне глубже и серьезнее, чем вы хотите это показать, и со вступлением ее в наш дом вы связываете совершенно определенные надежды.

Густав, видимо, в совершенном отчаянии поник головой и со вздохом произнес:

— Сознаюсь в этом!

— И вы, конечно, имеете основания опасаться, что ваш брат враждебно отнесется к этому интересу?

— И в этом сознаюсь!

— По всей вероятности, мисс Пальм должна инкогнито войти в наш дом, чтобы попытаться завоевать симпатию дяди, пока вы не рискуете открыть ему правду?

— Мисс Клиффорд, вы удивительно прозорливы! — с чувством глубочайшего восхищения произнес Густав. — От вас невозможно ничего скрыть! Но раз вы настолько проницательны, что разгадали меня, смею ли я надеяться на вашу помощь?

Джесси приняла полный достоинства вид:

— Я никогда не снисходила до какой-либо лжи и ни теперь, ни когда-либо вообще не пошла бы на нее, если бы не...

Тут она замолкла, и лицо ее залилось легкой краской.

— Если бы не было известных планов моего брата, — продолжил за нее Густав. — Вы с ним не согласны. Это я заметил уже в первый день своего приезда сюда. Но именно поэтому вам нечего бояться того, что я заблуждаюсь относительно мотивов вашей помощи в этом деле. Правда, они не особенно лестны для меня, но в данном случае чрезвычайно выгодны.

— «Выгодны»! — презрительно повторила Джесси. — Вот что вас волнует, что важно для вас! Вы опасаетесь разрыва с братом, если без его согласия задумаете жениться и сами остановите на ком-либо свой выбор. А в нынешней ситуации, насколько я знаю, это как раз и случится, так как ваша избранница — бедная, не имеющая никакого состояния сирота. Конечно, для вас предпочтительнее попытаться добиться своей цели окольными путями. Конечно, было бы мужественнее открыто выступить перед братом и, невзирая ни на какую «выгоду», признаться в своей любви к бедной сиротке. Но увы, вы со мной не согласны и решили интриговать. Известите мисс Пальм, что я жду ее, она может выехать из Нью-Йорка сразу же после получения вашего письма.

— Да это вовсе и не нужно, — спокойно заявил Густав, — я уже написал ей, она едет и прибудет сюда сегодня после полудня с курьерским поездом.

Для Джесси это было уже чересчур. Она с ног до головы оглядела авантюриста и воскликнула:

— Так, значит, это было решено заранее? Однако вы слишком самоуверенны, мистер Зандов!

— Я не ошибся, когда полагался на ваше доброе сердце, — возразил он с низким поклоном.

— Нет, скорее вы правильно рассчитали мою реакцию на план своего брата, благодаря которому я, почти вопреки моей воле, стала вашей соучастницей. Ну, хорошо, пусть так и будет! Я сделаю все возможное, чтобы сохранить для вас все выгоды вашего договора с братом. Как только ваша невеста приедет, проводите ее ко мне, до поры до времени она здесь, в доме, будет под моей защитой!

Холодно кивнув ему головой, Джесси поднялась и вышла из комнаты.

Зандов поглядел ей вслед:

— В каждой частице ее существа презрение! Действительно, во всей этой истории я играю довольно жалкую роль, но ничего, главное — чтобы Фрида укрепилась в этом доме!

Войдя в свою комнату, Джесси в сильном волнении начала шагать по ней взад и вперед. В сущности, она была очень рада: нежданный жених был обезврежен. Более того, он сам предложил свою помощь и приложил все усилия для того, чтобы помешать исполниться ненавистному ей брачному плану. Теперь она была в безопасности, но ее захлестнула волна горячего возмущения эгоизмом и алчностью этого человека, проявившимися во всей своей низости. Значит, он любит и, по-видимому, искренне! Как раз на корабле, в то время, когда он был на пути к богатой, нелюбимой невесте, заботливо приготовленной ему братом, молодой и покинутой беспомощной девушке удалось вызвать в нем настоящее глубокое чувство. Но что же тогда мешает ему открыто ввести свою избранницу в дом? И если действительно его брат Франц будет категорически против этого брака, почему бы вместе с невестой снова не вернуться в Германию? Ведь жил же он там припеваючи! На родине он сможет вернуть себе прежнее независимое положение и жениться на ней без чьего-либо согласия! Правда, в таком случае он рискует целым состоянием, наследством, а его Густав во что бы то ни стало хочет сохранить за собой. Ради этой заветной цели его невеста должна довольствоваться ролью незнакомки. Так вот ради чего изобретены уловки и инсценируется настоящая интрига, чтобы только вынудить согласие богатого братца! А если, несмотря на все, Франц Зандов скажет свое суровое «нет» (Джесси знала, что ее опекун, ценивший людей только за капитал, никогда не встретит благосклонно бедную свояченицу), то смелый защитник романтических идей, без сомнения, отдаст предпочтение наследству и бросит свою невесту так же, как расстался со своей литературной профессией.

Прямой, открытый характер Джесси протестовал против навязанной ей комедии, но все же она сознавала, что по мере своих сил должна способствовать этому браку Густава. Она во что бы то ни стало хотела избежать серьезной борьбы с опекуном и, соглашаясь на авантюру, которую предложил ей Густав, выстраивала собственную линию обороны. Ведь если действительно удастся таким образом переиграть Франца Зандова, буря может обойти Джесси стороной.

Итак, Джесси старалась вести себя благоразумно и рассуждала очень правильно. Странно только, что она больше всего на свете не желала видеть того единственного, что говорило в пользу Густава, того, что он все же был способен к искренней любви. Сначала она резко упрекала его за то, что он совершенно безвольно подчинялся материальным расчетам своего брата. А теперь, когда он нарушил их, она разъярилась и была настроена к нему еще более враждебно. Убедив себя в том, что этот человек достоин лишь презрения, она решила во что бы то ни стало добиться своего — вывести своего «жениха» на чистую воду.

Между тем Густав поднялся на верхний этаж дома, где находились комнаты брата. Тот ждал его с нетерпением и, как только увидел, прорычал:

— Я уже и не думал, что ты вообще соблаговолишь прийти ко мне!

— Я разговаривал с мисс Клиффорд, — стал защищаться Густав. — Я никак не мог прервать нашу интересную беседу на половине.

Такое оправдание возымело действие. Предполагаемый брак был для Франца Зандова слишком выгоден, а негативное отношение Джесси к нему настолько хорошо известно, что он не мог не предоставить полной свободы мнимому сватовству Густава. Поэтому он немного смягчился:

— По всей вероятности, вы опять устроили ваш любимый словесный турнир? Вам, очевидно, нравятся постоянные стычки, но я все же не замечаю, чтобы ты добился какого-нибудь успеха у Джесси. Она очень сдержанна по отношению к тебе.

— Франц, не тебе судить о моих успехах в сердечных делах, — оскорбился Густав. — Говорю тебе, они очень значительны!

— Будем надеяться на это! А теперь перейдем к делу. Речь идет о предприятии, которое я хочу начать вместе с одним своим нью-йоркским знакомым. Судя по его письму, он уже говорил с тобой. Вчера я встретил тебя с корреспонденцией, касающейся данного вопроса, таким образом, ты уже немного знаком с ним.

— Совершенно верно!

Густав вдруг стал серьезен, и тон его ответа ничем не напоминал тот веселый, беззаботный, которого он придерживался до сих пор. Однако его брат, не обратив на это внимания, продолжал: