Карина Рейн - Эгоист

Словно в подтверждение своих слов он задрал край толстовки, оголяя живот, и всеобщему взору предстала татуировка в виде знака «хиппи».

— Хиппи-дриппи, бедуин-кочевник, — пробормотал Егор и расхохотался.

Кирилл закатил глаза.

— Ты снова начинаешь нести полный бред.

— Я пьян как фортепьян, — отзеркалил парень. — Обломчик вышел.

Я уже даже не старалась уловить суть в их разговоре. Просто посмеивалась над их пьяными бреднями. Кстати сказать, исключая эти пустые перебрёхивания, вели они себя вполне прилично.

Демон к алкоголю так и не притронулся. Вместо этого улучил момент, когда его друзья сосредоточили своё расфокусированное внимание на бильярде, и потащил меня прочь из комнаты прямо на второй этаж.

«В спальню», — мелькнула мысль, и по телу побежали мурашки.

Церемониться в этот раз не стал ни он, ни тем более я. Рубикон был перейдён, и строить из себя недотрогу не было смысла. Да и зачем? Он и так знал, что я хочу его, потому что это желание было обоюдным. И сложно было сказать, кто из нас горел сильнее.

Вещи без разбора полетели в разные стороны, и мы набросились друг на друга, словно не виделись целую жизнь. С каждой секундой Кирилл становился для меня сильнейшим наркотиком, от которого ничто не излечит, и если у меня когда-то случится передоз — это будут уже мои проблемы.

Я почувствовала под спиной прохладу чёрного шёлка и целиком отдалась во власть чувств. Бомба замедленного действия начала свой отсчёт…

За окном медленно занимался новый день, а я так и не смог сомкнуть глаз и лежал, уставившись в одну точку на потолке. На моём плече мерно сопела Ксюха, прижавшись к моему правому боку обнажённым телом, и время от времени выводила меня из раздумий, заставляя переключать внимание на неё, когда шевелилась и ворочалась рядом, устраиваясь поудобнее. Я никогда не верил в подобную хрень, но готов был поклясться, что мы созданы друг для друга.

И да, я рассуждал, как сопливая девчонка.

Мы уже дважды переспали, — мне бы свалить, забыть и двигаться дальше, но я не мог. Проклятый язык, чёрт его дери! Зачем я только предложил ей эту дурацкую сделку? Чем меня не устраивал прежний порядок вещей? У меня был регулярный секс и никаких обязательств, но нет же, мне захотелось новых ощущений! И вот теперь я доэксперементировался до того, что погряз во всём этом по самую макушку и жизни своей без Ксюхи больше не представлял. Даже если б она сама вдруг взяла и предложила разбежаться, не уверен, что смог бы её отпустить.

Вся проблема в том, что ей совершенно ничего не нужно делать для того, чтобы я захотел быть рядом; не нужно ярко и вызывающе краситься и надевать провокационные платья, чтобы заставить хотеть её; не нужно ежесекундно маячить перед моими глазами, чтобы я постоянно думал о ней. Ей достаточно просто существовать в этом мире, чтобы занимать все мои мысли и чувства, не оставляя места для друзей, семьи, привычек и предпочтений. И меня бесил тот факт, что я сам добровольно на это подписался.

Ксюша снова шевельнулась, задела больную щёку и поморщилась. Я убаюкивающе гладил её по голове, пока она вновь не затихла, и нахмурился. Этот жуткий синяк в форме четырёх пальцев… я сразу понял, в чём дело. И ненавидел себя за то, что стал причиной её боли. Первым желанием было навестить её родителей, собрать все её вещи и просто забрать к себе. Насовсем, чтобы впредь никому повадно не было причинять девушке вред. Отключить её телефон и вычеркнуть из её жизни семью, в которой поднять руку на собственного ребёнка — в порядке вещей. Мне пришлось сдержать себя, потому что я не хотел решать за Ксюшу такие важные вещи. К тому же, скорее всего, она пошлёт меня нахрен с таким предложением.

Я посмотрел на расслабленное лицо девушки, которая доверилась мне настолько, что подарила себя, ничего не требуя взамен. И да, чёрт возьми, я любил её всем сердцем, если оно вообще у меня есть. Но вслух признаться ей в этом я не смогу. Никогда в жизни я не говорил эти три слова никому, кроме родителей, но ведь это совсем другое. Само по себе слово «любовь» по отношению к девушке казалось мне ядом, отравляющим кровь и лишающим свободы. Стоит произнести его, как на руках и ногах щёлкнут кандалы, превращая тебя в вечного раба собственных чувств. Захлопнуться все двери на амбарные замки и толстые цепи, а окна будут наглухо заколочены. Я всё ещё принадлежал самому себе, пока не сказал эти магические слова, и терять свою свободу не горел желанием.

Но в моей собственной голове никто не мог запретить мне снова и снова повторять, как сильно она нужна мне; как сильно я хочу её; как сильно я… люблю её.

Проклятый орган, отвечающий за это чувство, предательски ёкнул, стоило мысленно произнести волшебное слово, и я снова услышал щелчок капкана, на этот раз куда более мощного и невскрываемого, и поймал себя на мысли, что начинаю сходить с ума.

И чем дольше я вглядывался в лицо Ксюши, тем яснее понимал, что не могу отпустить её. Не только из своей жизни, но и из своего дома. Хочу каждый день засыпать и просыпаться с ней, сжимая в своих объятиях; чувствовать запах еды на кухне, в которой она готовит завтрак; хотел её мини-копию, называющую меня папой и требующую покатать на плечах.

Ужас накрыл меня словно ледяное облако. Я не был готов к таким отношениям и всё же хотел их. Это звучало настолько безумно, что я готов был завыть от беспомощности перед своим полным поражением. И это при том, что девушка спит и даже не подозревает о том, что твориться в моей голове.

Я тихо выскользнул из кровати и заметался по комнате, не зная, что сделать в первую очередь — напиться или принять ледяной душ. Понимая, что ни то, ни другое от собственных чувств не спасёт, я натянул спортивные штаны и толстовку и вышел на балкон. Морозный воздух прекрасно прочищал мозги, но вот до сердца добраться был неспособен.

— Почему ты не спишь? — неожиданно раздался хриплый голос за спиной, и я обернулся.

В дверном проёме стояла Ксюша. Очевидно, я выбрался из постели с грацией медведя, раз она всё же проснулась. Девушка завернулась в одеяло, оставив обнажёнными плечи, по которым рассыпались тёмные кудри, и с беспокойством смотрела на меня. И если перед тревогой в её глазах я ещё мог устоять, то перед кожей, едва заметно поблёскивающей в лунном свете — нет. Я снова накинулся на неё, словно безумный изголодавшийся зверь, но она даже не думала сопротивляться. Подхватил на руки и просто швырнул на постель. Брал её грубо, ненавидя за то, что пробудила во мне любовь, привязала к себе стальными канатами, пристегнула цепями и выбросила ключи от замков. А после — настолько же нежно, потому что она была не виновата в том, что у меня от неё сорвало крышу, пережгло к чёрту тормоза и с концами вырубился инстинкт самосохранения.

И даже когда мы были вконец измотаны, я не смог оторваться от неё. Остался сверху, положив голову на её плечо, прижав к себе что было сил, и наслаждался её успокаивающими пальцами в моих волосах и на спине.

— Ты меня тоже любишь, — облегчённо и едва слышно прошептала она.

И это был вовсе не вопрос — констатация факта. Я заметно напрягся, кажется, даже дышать перестал, а всё потому, что ей не нужно было слышать от меня слова о любви — она её чувствовала.

Девушка тихо рассмеялась и обвила меня ногами.

— Я знаю, что ты ещё не готов для подобных разговоров. Знаю, как нелегко тебе свыкнуться с тем, что в твоей жизни появился кто-то вроде меня, кто-то постоянный, но…

Она говорила всё это, но я сосредоточился на одном конкретном отрывке информации.

— Что значит «тоже»? — беспардонно перебил я её и, приподнявшись на локтях, заглянул в серые глаза.

Даже в полутёмной комнате я заметил, как запылали от смущения её щёки.

— Не прикидывайся идиотом, ты всё прекрасно понял.

Я нежно прикоснулся к её губам, ослабляя бдительность, обезоруживая, лишая твёрдости.

— Да, но я хочу, чтобы ты сказала об этом вслух.

Ксюша фыркнула.

— Не раньше, чем ты будешь готов ответить мне тем же.

Что ж, это было справедливо. Но судя по моему внутреннему настрою, случится это ещё очень нескоро. Если я вообще когда-то смогу себя пересилить и сказать ей то, что она хотела услышать. И в то же время я не мог не задуматься о том, что Ксюшу, похоже, потеря свободы совершенно не страшила, раз она решилась заговорить о чувствах. Я пытался осознать, почему её это не пугает, но не мог. Она настолько сильно любит меня, что готова добровольно заточить себя в клетку и оказаться зависимой от кого-то вроде меня?

Я напрямую спросил её об этом.

— Вся проблема в том, что ты неправильно воспринимаешь суть происходящего, — усмехнулась девушка. — Ты считаешь любовь каким-то наказанием за то, что вообще осмелился пустить кого-то в свою душу. Для меня это безоговорочное доверие и поддержка, и я не вижу ничего плохо в том, что бы влюбиться в тебя. Хотя мне приятно думать, что ты хотя бы в своём сознании готов признаться в том, что любишь меня. Демоны ведь в принципе чувствительностью не отличаются, да?

Я тихо рассмеялся на её попытку пошутить, но тут же посерьёзнел.

— Так ты правда меня любишь?

Это было эгоистичное желание — знать её чувства, не давая равноценного ответа взамен, но ничего не мог с собой сделать.

Ксюша сжала моё лицо в ладонях и вдохнула поглубже для храбрости.

— Очень.

Я оценил её ловкую увёртку: она дала ответ, но в то же время не произнесла фразу «я люблю тебя».

— Моя хитрая малышка.

Пришлось стереть её довольную улыбку крепким поцелуем. И, кажется, я в который раз слегка перестарался, потому что девушка начала задыхаться. И всё же, мне было её бесконечно мало. Я хотел дышать ею, видеть её каждую секунду, чувствовать прикосновения её нежных рук и горячие поцелуи, которые доставались мне одному.

— Ты стала моим безумием, — сорвался с моих губ хриплый шёпот, отозвавшийся в теле девушки лёгкой дрожью.

И эта дрожь увела наш разговор в другое русло, в котором были не нужна слова.

Сколько раз в своей жизни я просыпался с приятными ощущениями? Чтоб губы сами расползались в улыбке, и не хотелось проклинать весь белый свет? Пожалуй, ни разу.

Я лежал на животе, приобнимая одной рукой подушку, а на моей спине, уткнувшись лицом между лопаток, спала Ксюша. Ну, то есть, я думал, что она спит, до тех пор, пока она не начала выводить кончиками пальцев узоры на моём позвоночнике. Я шумно вздохнул, давая ей понять, что тоже не сплю, и её рука в туже секунду переместилась на мой правый бок, а губы коснулись сначала позвоночника, потом правой лопатки и плеча. По коже побежали мурашки.

— Ты затеяла опасную игру, — пробормотал я.

Ксюша шевельнулась, и я замер посреди вдоха, когда её обнажённая грудь коснулась моей спины. Тормоза привычно скрипнули, предохранитель для самоконтроля накрылся в мгновение ока. Я резко перевернулся, ловя девушку в капкан своих рук, её распущенные волосы рассыпались по плечам. Но моё игривое настроение улетучилось, стоило мне увидеть неуверенность и страх в её глазах.

— В чём дело?

Девушка опустила глаза.

— Я не могу прятаться у тебя вечно. Сегодня я должна вернуться домой и, скорее всего, меня запрут в квартире до конца моих дней.

— Тогда оставайся.

Ксюша удивлённо на меня посмотрела.

— И как ты себе это представляешь? «Привет, родители, я переезжаю жить к парню, с которым сплю»? Если я скажу такое, меня точно больше не выпустят.

Я поморщился. Всё-таки, как-то неправильно она воспринимает наши отношения.

— Мне казалось, мы с тобой не просто спим вместе, — хмуро пробормотал я. — Если тебе так будет спокойнее, могу поехать с тобой.

Лицо Ксюши вытянулось от удивления, но она попыталась скрыть свою нервозность за усмешкой.

— С родителями тоже будешь вместе со мной разговаривать?

Ей кажется, что я шучу? Интересно…

— Обязательно, — кивнул со всей невозмутимостью.

Вот теперь до неё дошло, что всё серьёзно.

— Ты действительно готов пойти со мной?

— Кажется, у тебя пластинку заело, — проворчал я. — Думаю, я и в первый раз выразился достаточно ясно.

О том, что хочу забрать её к себе, я благоразумно умолчал. Боюсь, её сентиментальное женское сердце не перенесёт столько откровений за один день.

Бросив быстрый взгляд на часы, я коротко поцеловал девушку и направился в душ. Судя по тому, что от нее уже пахло моим гелем для душа, Ксюша эту комнату посетила перед тем, как неосознанно меня разбудить.

Покончив с водными процедурами, я вернулся в комнату, но девушки в ней не обнаружилось. Подумав о том, что она запросто могла заблудиться в этом огромном и незнакомом для неё доме, я быстро натянул спортивные штаны, оставив верхнюю часть тела без одежды — не нашёл в бедламе футболки — и покинул комнату. По-хорошему, надо было бы проверить, не упились ли в усмерть мои друзья, но сейчас это казалось второстепенным. Если и упились, то им уже ничем не поможешь, а если нет — то тем более нечего переживать.