— Я дал ей время подумать.

Брови парней одновременно взлетели вверх.

— Чёрт возьми, ты точно втюрился! — всплеснул руками Макс.

— Да пошли вы! — не выдержал я и отвернулся.

Больше никто из парней эту тему не затрагивал, и я смог расслабиться. Правда, к шару я так и не притронулся, даже когда парни, разбившись на две команды, назначили меня судьёй. За игрой я не следил даже краем глаза, и парни наградили меня званием «переметнувшегося предателя».

Они не могли понять моего интереса. Как объяснить им, что, когда девушка говорит «нет», ты чувствуешь себя питбулем, перед мордой которого помахали куском мяса? Я должен уложить её в постель, иначе не смогу двигаться дальше.

На моё плечо опустилась чья-то рука, и я повернулся вправо к её обладателю.

На меня смотрели уже изрядно подпитые глаза Макса.

— Ты выглядишь так, словно доску проглотил, — он похлопал меня по спине и повернулся к бармену. — Плесни-ка пару стопок коньяка моему другу.

— Я же за рулём, придурок, — недовольно нахмурился я.

Передо мной тут же появился стакан с горячительным напитком.

— Мы все за рулём, но кого это волнует? — притворно возмутился друг. — Ещё никто не отменял машину по вызову. Или такситутку? Никак не вспомнить, как называется та штука, которая приезжает за тобой, когда ты синий в дрова, а твоя задница хрен знает где, но самому за руль тебе нельзя…

Я поморщился от его пьяного каламбура.

— Я не брошу здесь свою малышку.

Макс поморщился.

— Ты свою железку любишь больше, чем живых цыпочек; вон, даже лучших друзей к ней не пускаешь, притом, что сам сидел за рулём во всех наших тачках. Брат, это дискриминация.

— Нет, это называется «единоличное владение». И заткнись уже, наконец.

Он покачал головой и закинул руку мне на плечо.

— Ты совершенно разучился отрываться. Я не отвалю, пока твои три стопки не сожгут весь твой внутренний мир к чертям собачьим.

Я вздохнул. А почему, собственно, нет? Если зал и контрастный душ не дали нужного результата, может хоть алкоголь с этим справится?

Послав в пекло здравый смысл, я опрокинул содержимое стакана. Жидкость неприятно обожгла горло, но я даже не поморщился, — уже давно привык.

После первых трёх стопок была ещё одна. Потом ещё. И ещё. А все последующие события я запомнил только кадрово.

Кадр первый: время — час ночи; мы бухаем уже всей компанией, и никто даже не подумал о том, как после добираться до дома. Но если друзей это не волновало, то меня и подавно.

Кадр второй: караоке-бар. Егор и Макс пели дуэтом песню Стаса Михайлова «Без тебя», — восемь раз, — ни единожды не попав в ноты и категорически отказавшись покидать «сцену». Заплетающимся языком я попросил у присутствующих прощения, хотя вряд ли они разобрали мою пьяную речь, и ржал громче всех, когда эти два долбоящера, запутавшись в проводах от микрофона, синхронно грохнулись на передние столы. Звон битой посуды эхом будет отдаваться в моих ушах ещё долго…

Кадр третий: наша пятёрка буквально вываливается из машины у ночного клуба с дерзким, по мнению владельца, названием «Клубничка». Прочитав его, у меня сразу возникли три вопроса: во-первых, кто, чёрт возьми, додумался так назвать ночной клуб; во-вторых, какой дебил нас сюда притащил; и в-третьих, какого хера мы вообще здесь делаем.

Кадр четвёртый: Лёха нацепил на себя женский парик — где только умудрился его достать? — и, взобравшись на барную стойку, бездарно пытался скопировать танец стриптизёрши, которая в этот момент умело извивалась на сцене. Егор и Костя не то страховали его, не то пытались стащить с этой чёртовой стойки, но в конечном итоге придурков, копирующих стриптизёршу, оказалось трое.

Кадр пятый: Макс машет перед моими глазами кожаной плёткой в секс-шопе. Пьяным движением руки я отпихнул его к консультанту, который очень смахивал на «любителя мальчиков», и меня посетило острое желание выбраться из этого грёбаного лабиринта с кучей мазохистских игрушек. По пути нарвавшись на Лёху, Костяна и Егора, я попытался оторвать их друг от друга: пока Костян держал вырывающегося и матерящегося на чём свет стоит Лёху, Егор безуспешно пытался правой рукой пристроить кляп у него во рту, так как левая у последнего была пристёгнута розовым бархатным наручником к стеллажу с порно-журналами.

Кадр шестой: наша пятёрка плюхается на барные стулья в очередном ночном клубе. Мы снова что-то пили, и пили много, и мой мозг окончательно отказывается воспринимать реальность, отправившись немного покататься на каруселях. Когда я отказался станцевать с Максом медленный танец, он снова обвинил меня в неумении веселиться, за что получил втык по морде. Ну как втык… Моя ладонь вскользь проехалась по его роже, но он, всё же потеряв равновесие, плавное перекочевал на колени к упитому в усмерть амбалу, затянутому в чёрную кожу. Когда я уловил его игривый взгляд, устремлённый на Макса, то понял, в какой именно клуб мы заехали, и предложил рвать отсюда когти, напоследок закинув в себя ещё по паре стопок чего-то ядерного.

Кадр седьмой: Егор пытается договориться с громилой-охранником, который, словно Цербер, охранял вход в подпольное казино. На шее Костяна висит розовая накидка, от перьев которой он старательно отплевывается.

Кадр восьмой: Лёха советует нам не ставить на красное и тут же сам себе противоречит.

Кадр девятый: у нашего, характерно шатающегося — или это у меня в глазах рябит? — оппонента за покерным столом закончились фишки, и он уверенной рукой вбрасывает в общую кучу ключи от машины. Лёха возмущается, что это нечестно, и вбрасывает туда же свой левый кроссовок…

Дальше — полный провал…

Веки разлеплялись целую вечность и весьма неохотно. По ощущениям казалось, что вчера вместо алкоголя мы всю ночь пили ракетное топливо: я был вполне себе в адеквате, но внутри чувствовал себя как-то гаденько. Голова трещала так, что хотелось попросту отсечь её себе топором. Поясницу тоже можно было бы отпилить, а вместе с ней ещё и шею, и задницу. В ушах звенел набат, призывая к утренней молитве…

Что за херню мы вчера творили и, самое главное, где?! Хоть бы адреса запомнил, чтобы больше не показываться в тех заведениях… А то вот так случайно заглянешь туда уже трезвый, а на стене в почётной рамке твоё фото с надписью «К посещению не желателен!»…

Наконец-то глаза мои открылись, но по мере того, как я приходил в себя, они открывались всё больше, пока чуть не вывалились из орбит.

На передних сидениях, прижавшись друг к другу, дрыхли Егор и Макс. Ни дать, ни взять — молодожёны после первой брачной ночи: на обоих только джинсы и наручные часы. Заметив на их шеях засосы, я косился на друзей уже с подозрением.

Заднее сиденье было разложено. Костян и Лёха лежали поперёк вольтом, один — на спине, второй — на животе; первый при этом закинул правую ногу на подголовник Максового сиденья. Я лежал на заднем сиденье вдоль; моя голова покоилась на спине Лёхи, а ноги — на животе у Костяна. Ещё бы моя бренная задница не ныла! Мы втроём вроде были полностью одеты, только Лёха где-то потерял свой левый кроссовок.

Я попытался размять затёкшие мышцы, попутно раздавая направо и налево лещей товарищам. Закинул в себя три стопки, ничего не скажешь!

Раскочегарить парней оказалось делом нелёгким, но выражения, застывшие на их лицах, надо было видеть: микс из шока и непонимания. Жаль, камеры не было под рукой: забытые всеми, наши телефоны валялись в бардачках машин.

Меня обдало холодным потом, едва я подумал про машины. В тачке Егора не должно было быть столько места для нас пятерых. Растолкав друзей, я вывалился на свежий воздух, который окончательно привёл меня в чувство, и застонал: машина не наша! Даже ни у кого из наших родителей не было похожего автомобиля. Тем более, битого… Или это постарались уже мы?

Парни удивлённо озирались по сторонам, кто-то на ходу торопился одеться, но итог был неизменным: со всех сторон вглядываясь в автомобиль, мы пытались вспомнить, где его взяли.

Но вот сознание начинает проясняться, и мы частично вспоминаем события минувшего вечера и ночи, облегчённо выдохнув.

Макс тут же «для вида» получил по роже, чтобы впредь ему неповадно было спаивать меня посреди учебной недели. Вспомнив про учёбу, я тут же бросаю взгляд на часы и удивляюсь тому, что наша братия ещё вполне себе успевает на пары. Если учитывать, что мы знатно прокутили большую часть ночи, можно сказать, что мы отделались малой кровью. Да и, к тому же, как ни крути, нужный эффект был достигнут: за последние девять с половиной часов я ни разу не вспомнил о Ксюше.

Шутливо передравшись, мы забрались обратно в машину и направились к боулинг-клубу, на парковке которого оставили свои машины. Оттуда мы разъехались в разные стороны, решив временно оставить внедорожник там: сейчас не было времени разбираться, кто именно выиграл данный «трофей».

На моё появление родители никак не отреагировали: если к ним до сих пор не нагрянул ОМОН, значит, я был хорошим мальчиком. Ну, или, по крайней мере, мне повезло.

Наскоро приняв душ, я переоделся в чистые вещи, даже не глядя, что именно это было, опустошил бутылку минералки и отправился на учёбу.

Пьяный дурман окончательно меня отпустил, и мысли о брюнетке снова взорвали мой мозг: что она ответит мне на моё предложение?

Внезапно меня, словно вспышка, посетила мысль слегка повлиять на выбор Ксюши. Показать ей, что она может потерять, если решит отступить. Я не собираюсь соблазнять её целый месяц, потому что уверен в том, что она не выдержит. Я хочу просто приподнять для неё завесу. Слегка.

«Это будет нечестно».

Да, чёрт возьми, я и не обещал, что буду добиваться её честными путями.

Улыбнувшись, я прибавил газу.


5. Ксения


За всю ночь я так и не сомкнула глаз, потому что, стоило мне это сделать, как тут же возникал образ Кирилла: его сильные руки, ласковые пальцы, обжигающее дыхание…

К тому времени, как я добралась до универа, мои нервы были натянуты, словно гитарная струна. Я ожидала в любой момент наткнуться на возмутителя моего спокойствия, но, к счастью, Кирилл так и не попался на моём пути.

Однако и в аудитории выдохнуть свободно я не могла. Хоть времени подумать у меня и было предостаточно, всё же я так и не решила, стоит ли соглашаться на предложение парня. А всё потому, что я боялась его и хотела одновременно. И меня очень пугало, что второе перевешивало.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я стала вслушиваться в монотонную речь преподавателя, и, кажется, даже что-то записывала, так что к концу пары смогла более или менее нормально дышать.

Из аудитории выходила осторожно, чтобы не дай Бог снова кого-нибудь не задеть. Как показал опыт, после каждого столкновения я оказываюсь в руках Романова, что загодя не сулит ничего хорошего.

Но, как оказалось, сегодня для этого столкновение мне не понадобилось. Едва повернув в нужную мне сторону, я застыла столбом.

Прямо напротив меня шагах в десяти стоял Кирилл. Его левая рука покоилась в кармане джинсов, а пальцы правой сжимали розу нежно-розового цвета. Даже на таком расстоянии я поймала его взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Как только окружающие поняли, что Романов здесь ради меня, движение в коридоре прекратилось, и повисла мёртвая тишина. Казалось, удары моего гулко бьющегося сердца были слышны даже в другом крыле учебного корпуса. Но больше всего меня смущали удивлённые взгляды студентов, прожигающие во мне дыры.

Я уткнулась лицом в ладони и тихонько застонала. Вот обязательно было устраивать это показательное выступление?!

Обречённо вздохнув, я убрала руки, которые безвольно повисли по швам, но головы так и не подняла. В звенящей тишине послышались уверенные шаги, которые, как я знала наверняка, принадлежали Кириллу, и вскоре моему взору предстала пара белоснежных кроссовок.

Вот его левая рука выскальзывает из кармана, и я прикрываю глаза, догадываясь, что будет дальше. Его тёплые пальцы мягко прикасаются к моему подбородку, заставляя поднять голову, что я и делаю.

— Посмотри на меня, — слышу его тихий шёпот, от которого по телу бегут мурашки.

Соблазн слишком велик, и я, подчиняясь его просьбе, открываю глаза, утыкаясь взором в горящую бездну. Кажется, я начинаю к ней привыкать, и она уже не вызывает во мне такого первобытного ужаса, как раньше.

Кирилл делает последний шаг мне навстречу, сокращая оставшееся расстояние, так что я уже всем телом ощущаю исходящее от него тепло. Парень медленно наклоняет ко мне своё лицо, и я забываю, как дышать.

Когда его губы нежно накрывают мои, сердце спотыкается и шлёпается куда-то вниз. Тело моментально обдаёт жаром, грозящим превратить меня в расплавленный сыр. Неосознанно тянусь к Кириллу ближе, отвечая на поцелуй, совершенно забыв о том, что я так и не определилась с ответом, а вокруг толпа свидетелей, которая уже сделала определённые выводы.