Жасмин Майер - Эгоист

Самообман. Как закрывать глаза на всю фуру в целом, которая сбила вас на пешеходном переходе, и всеми силами проклинать только ее левое колесо. Но я был счастлив в те дни.

Там, работая на ИРА, я впервые познакомился с Американцем из Чикаго, который помогал Ирландии поставками. До сих пор я знать не знал его настоящего имени, поскольку все кругом пользовались кличками. Да мне это и не нужно было.

Постепенно, я стал все чаще отказываться от официальнх рейсов в пользу коротких и хорошо оплачиваемых. Я мог проводить больше времени с женой и при этом все равно бывал в небе.

Я удержал семью от распада и надеялся, что буря миновала.

Но она не миновала. Просто задержалась в пути, и однажды я все равно остался один на руинах семейной жизни, на алтарь которой возложил почти все.

К тому времени, для меня было уже слишком поздно возвращаться в официальную авиацию, поскольку для них я даже не поднимался в небо эти несколько последних лет. Дверь в прежнюю, простую человеческую жизнь, в которой не нарушают законы каждую секунду, в которой пользуются именами и знают всех соседей в лицо, захлопнулась перед моим носом, отрезая меня от шанса хотя бы попробовать жить нормальной жизнью.

Я больше не мог оставаться в Британии.

Американец к этому времени тоже перебрался из Европы в Южную Африку, так что я последовал за ним. Взялся за рейсы с порошком — дорогие, опасные, на которые не брали людей с улицы без определенной репутации.

Я был кокаиновым наркоманом в завязке, и только в этом обществе мог не скрывать этого, более того, этот факт моей биографии только добавлял лишних очков репутации. Даже в самом паршивом состоянии я знал, что никогда снова не прибегну к наркотикам, а случаи, когда пилоты брали свою долю не только деньгами, были не так уж редки.

Я продолжил просто выполнять свою работу. Единственную, благодаря которой я все еще мог подниматься в небо.

Небо, секс и деньги. Сфера моих интересов стала довольно ограниченной, но мне казалось, что все другие люди именно так и живут, нет?

После того, как все мои труды по сохранению семьи канули в Лету, эмоций у меня больше не осталось. Совесть устала талдычить об одном и том же, мораль окончательно свыклась с двойными стандартами, а я имел полное право быть тем, кем и всегда был, но только сдерживался ради женщины, которую когда-то любил.

Эгоистичным мудаком.

Когда-то передо мной было слишком много вариантов того, какой может быть моя жизнь, но теперь, какой ни выбери, ни один уже ничего не мог исправить. Когда я был рядом с Элен, нас разделяло не только пресловутое «мужчины с Марса, женщины с Венеры», между нами была пропасть.

И если я хотел преодолеть ее, то именно я должен был спуститься на самое дно.

Я мог бы отвести глаза, но заставил себя смотреть на то, как закатываются ее глаза от хлороформа в руках Американца. Предательство женщины, которая доверилась тебе, — что это, если не оно самое?

— Уверен, что проблем не будет? — Американец подхватил Элен на руки и кивнул в сторону, в которой испарился владелец отеля-музея.

Я отозвался чужим глухим голосом:

— Я выкупил у него все номера на неделю вперед. Он получит деньги только после того, как мы уедем.

Американец смерил меня с головы до ног внимательным взглядом.

— Хочешь понести ее сам? — вдруг спросил он.

Я покачал головой. Я не мог даже коснуться ее теперь, в таком состоянии. В горле стоял ком.

— Ее паспорт у тебя с собой?

Американец кивнул. Мы направились к вырубленной в земляных стенах берберской хижины лестнице, и за нашими спинами потухли лампочки. Холл погрузился в темноту. Прощаться с нами никто не вышел. Это Тунис, здесь по-прежнему все решают деньги. Элен это так и не поняла.

На парковке Американец уложил Элен на переднее сидение своего «Хаммера», пристегнув ремнем безопасности. Замер возле водительской дверцы. Передал мне сумку со словами:

— Бекхэм? Ты только езжай аккуратно, ладно?

— Ты тоже, — хрипло отозвался я.

— Мы еще увидимся?

Я пожал плечами.

— Как бы ни сложилось, присмотри за ней, пока… все не уладится.

— Обижаешь, Бекхэм. Все сделаю.

Мы еще раз пожали друг другу руки, и я вернулся в арендованную машину.

Позволил «Хаммеру» выехать с парковки первым, дождался, пока дорога опустеет и только тогда свернул к городу. Объехал берберские хижины окольными путями, вычурную белую башню отеля и вырулил на хорошо асфальтированную трассу, ведущую прямиком к частному закрытому аэродрому.

Ехал аккуратно. Ведь на пассажирском сидении лежала переданная Американцем сумка.

Притормозив возле закрытого въезда на территорию аэродрома, я достал телефон.

Время пришло.

Должно быть, я почти тысячу лет не набирал этого номера. Не говорил с этим человеком. Может быть, после всего, он и вовсе откажется помогать мне.

Но сейчас у меня не осталось выбора.

— Честертон, слушает, — гудки прервались почти сразу.

— Привет, дядя.

— Джек?… — его голос сбился. — Это правда, ты?

— Да, это я, — хрипло отозвался я. — Подумал, что должен позвонить тебе. И сказать, что ты был прав во всем. Почти всегда. А я… Ну, в общем, я извиняюсь. За все, что когда-либо наговорил тебе. Ты старался, как мог, сделать из меня человека. Мне жаль, что ничего не вышло.

— Джек… Я бы прожил и дальше без этого звонка. Ведь… Ты не стал бы звонить просто так?

— Верно. Я все такой же эгоист, каким и был. Мне нужна твоя помощь, дядя. Вернее не мне. Одной женщине… Ей нужна вся твоя поддержка, какую ты только можешь оказать, учитывая твои связи.

— Ты пугаешь меня, Джек.

— Прости… Ты только помоги ей, пожалуйста. Я скину тебе все данные, чтобы не было ошибки… Она важна для меня.

— А ты? Я еще увижу тебя?

— Вряд ли, — ответил я честно и нажал «отбой».

Отправил данные по смс, вырубил телефон раньше, чем дядя перезвонил мне.

Она важна для меня.

Неужели я это сказал?

Надавил на глаза пальцами со всей силы, потом проморгался, восстанавливая зрение, и ударил по клаксону. Створка ворот аэродрома отъехала в сторону, пропуская меня на огороженную часть пустыни.

Почему-то света было мало, чем в тот прошлый раз, когда мы с Аланом совершили тот самый прошлый вылет. Может, они зажгут иллюминацию позже, когда шейх прибудет с гостями.

Подхватив сумку с переднего сидения, вышел наружу.

Замер, глядя на самолет. «Цесна-2344» стояла в глубине уже распахнутого ангара.

Первое, что я сделал, когда средства на оффшорных счетах превысили границы разумного, это купил собственный самолет. Так я мог больше не работать на каких-то левых придурков, которые предоставляли пилотам разбитые корыта, надеясь, выжать из них все, что возможно.

Так я мог сам выбирать себе заказы. Мой самолет — мои правила.

Репутация бежала впереди меня. Я даже мог отказывать тем, кто казался мне недостаточно надежным, кто хотел кинуть или подставить, кто требовал чего-то немыслимого, вроде позволить покончить жизнь самоубийством на борту самолета. Были и такие идейные личности. Другие хотели безнаказанно присоединиться к клубу «Любителей Авиасекса», поскольку у них ни разу не выходило сделать это на чартерных рейсах, например.

Удивительно, что когда-то в прошлом это было даже весело.

Алан появился как раз вовремя, когда я закончил все приготовления. Он поднялся в самолет и криво усмехнулся при виде «Глока» в моих руках.

Не сказать, чтобы при этом он выглядел удивленным.

— Серьезно, чувак? Вот так ты теперь меня встречаешь? Опусти пушку, пока я не решил, что ты совсем слетел с катушек.

— Где девочка? — спросил я.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ты доставил ее к самолету в прошлый раз. Сегодня ты собирался привезти еще одну. Так где она?

— Ты про тех ливийских шлюх? Где ты увидел детей, Джек? Ты вообще знаешь, что они умеют вытворять своими ртами?

Выстрел.

Пуля прошла навылет, только оцарапав бедро Алана. Жаль испорченную обшивку, и лучше бы пуля осталась в его теле, но я не собирался убивать его. По крайней мере, сейчас.

— Ты что творишь, мать твою?! — взвыл он, хватаясь на ногу.

— Я спрашиваю, где держат детей, Алан. И советую тебе ответить, если хочешь сохранить вторую ногу.

— Да пошел ты, ублюдок! Знал же, что не надо было с тобой связываться! Кем ты себя возомнил? Их полно, Джек! Не мы, так другие! Мы с тобой только пешки и ничего изменить не можем!

— Можем. Например, я могу покончить с этим сегодня.

— Убив друг друга?! Тебе не дадут уйти, Джек… Черт, дружище, мне нужен врач. Вспомни, кто твой единственный друг? Кто перечислял тебе деньги так, чтобы никто не прикопался, Джек? Кто старался прикрыть твою задницу и доставал тебе даже лучшие отели?! И вот так ты отблагодарил меня?

Я поднялся и пересек салон. Подхватил Алана за грудки, прижав дуло к виску.

— Я повторяю — где девочка?

Алан вдруг расхохотался. Истерично и громко.

А снаружи зажегся свет, осветив каждый угол ангара. С визгом шин внутрь ворвались машины с проблесковыми маячками. Синие полосы света на стенах сменялись красными.

— Вот ты и попался, — процедил Алан. — Не думал, что это будет так просто. Нет здесь никакой девочки, Джек. Только идиот, который возомнил себя супергероем и проглотил мою наживку.

Мужской голос что-то неразборчиво произнес на арабском в громкоговоритель, призывая сдаться. Снаружи захлопали автомобильные дверцы. Потом раздался визг помех, стук, покашливание и другой голос заговорил уже на английском.

— Я видел, что ты на грани, Джек, — продолжал Алан, улыбаясь. — Я рассказал об этом выше, куда следовало. Таким людям, как ты, не место на этой работе, — выплюнул он. — Сдавайся, Джек. Твое время вышло.

— Твое тоже.

Я разжал кулаки и выпрямился.

Снял с ремня гранату, которую все это время держал за спиной под футболкой.

— Что… — побледнел Алан. — Ч-ч-что это…

— Ты прекрасно знаешь, что это.

Алан принялся резко ползти в сторону распахнутого люка, подволакивая окровавленную ногу, повторяя, как умалишенный:

— Нет… Не надо, Джек, не надо. Ты же не псих? Ты не сделаешь этого!..

Я на миг прикрыл глаза, снова повторив про себя слова, которые так и не сказал Элен: «Она важна для меня».

А потом выдернул чеку.

Когда я открыла глаза, то увидела над собой белый больничный потолок, поделенный на квадраты. Возле моей койки стоял мужчина лет шестидесяти в безупречном костюме, цвета мокрого асфальта. Чуть позади его плеча стояла медсестра.

Оба, похоже, ждали моих слов. Только каких?

Я снова остановила взгляд на мужчине с темно-русыми волосами и зелеными глазами. Почему он казался мне таким знакомым?

— Мисс Джонс, я рад, что вы очнулись, — произнес он на безупречном британском английском.

Чего?!

Не обращая внимания на то, что мои глаза, должно быть, полезли на лоб, он продолжил вкрадчивым аккуратным голосом:

— Мое имя Филипп Честертон. Меня направили в Тунис, чтобы помочь вам, как поданной британской короны.

Я моргнула, пытаясь осмыслить тот факт, что успела стать британкой. И ради меня из Лондона направляют чиновника, у которого одни только запонки дороже моей прежней годовой зарплаты.

— Вы помните, что с вами произошло, до того, как вы оказались в больнице?

— Не давите на нее, — всполошилась медсестра. — Вы же помните, допрос должна проводить полиция…

Он остановил ее одним резким властным движением — поднятой ладонью. Меня прошило ознобом, таким узнаваемым был этот жест.

— Помните, мисс Джонс? — повторил он.

Честертон так выразительно на меня смотрел, что до меня быстро дошло, какой вариант ответа на его вопрос будет правильным.

— Эм… Нет?

Честертон кивнул.

— Хорошо. Я так и думал. Вас ждет полиция, чтобы опросить вас о том дорожно-транспортном происшествии, после которого вы угодили в больницу. Не переживайте, я уже вызвал вашего адвоката.

У меня и адвокат есть?

— Вы можете встать? — продолжал Честертон. — Испытываете ли вы головокружение? Тошноту? Слабость?

— Все нормально, только очень хочу пить.

— Сейчас, — отозвался Честертон. Он подал знак медсестре, и та подала мне пластиковый стаканчик.

Краем глаза я по-прежнему наблюдала за британцем. И когда он повернулся в профиль, то закашлялась, подавившись водой.

В профиль он был просто копией Джека.