Жасмин Майер - Эгоист

— Х-хорошо… — отозвалась я, опускаясь на край бархатного кресла. — Как мне обращаться к вам?

— Можно просто Филипп.

Он сорвал с себя пиджак и швырнул в кресло, следом отправился галстук. Честертон подхватил бокал с янтарным виски и повернулся ко мне.

— Рассказ будет длинным. Если вы голодны, то лучше заказать еду прямо сейчас.

— Спасибо, я не хочу есть.

Он сделал глоток и вдруг сказал, пристально на меня глядя:

— Что Джек нашел в вас Элен? Почему вы?

Я опешила от такого вопроса, но что ответить не знала. Что Джек чувствовал ко мне? Что он нашел во мне? Даже я этого не знала, а сам Джек не спешил делиться со мной чувствами. И наоборот, только и делал, что подчеркивал, что у нас с ним нет никакого будущего.

— Я не знаю… — честно ответила я. — Это Джек попросил вас приехать сюда? Почему? Где он сейчас? Я могу его увидеть?

— Никто не может, — покачал головой Филипп. — Сейчас Джек в больнице. И к тому же он арестован.

— Что с ним? И за что его арестовали?…

— Он тяжело ранен, но жить будет. Так мне сказали врачи. На нем был бронежилет, так что внутренние органы не задело осколками, к тому же ударной волной от взрыва его выбросило наружу, в ангар. Поэтому он легко отделался, если так вообще можно выразиться в его состоянии. Алану, его второму пилоту, досталось куда хуже.

Взрыв. Осколки. Ударная волна.

Слова ранили, как пули.

Он мог лежать в той же больнице, что и я. Вот почему Честертон и словом не обмолвился об этом там. Я бы ни за что не уехала оттуда так просто.

Филипп налил во второй бокал виски и протянул мне. Я залпом осушила его, а потом вытерла набежавшие слезы тыльной стороной ладони.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло. Я должна знать.

— Официальная версия следствия такова: на борту самолета во время технического обслуживания и подготовки к взлету произошел взрыв. Первоначальной версией следствия было то, что взрыв произошел по неосторожности при работе с дизтопливом, но она разбилась в пух и прах после того, как полиция обнаружила на борту боеприпасы и оружие. Джека хотели подставить, сдать полиции и навешать на него старых дел, но он переиграл их. Зная его связи, думаю, ему ничего не стоило найти пару пушек. К моменту прибытия полиции борт должен был быть официально чистым, но на деле это оказалось совсем не так.

Честертон перевел дух.

— Сейчас ведется расследование. Ни Алан, ни Джек — два важнейших свидетеля, — сейчас не могут дать показания, но полицию поторапливают власти Туниса. Такие люди, как ваш друг, мистер Тайлер, всячески добиваются того, чтобы к расследованию допустили иностранных наблюдателей, поскольку вдобавок ко всему обвиняемые — иностранцы. А это Тунис, где все решают деньги и связи. И это Матмата — регион, который живет на деньги семьи Амани, и живет куда лучше других тунисских округов, благодаря фармакологическому бизнесу шейха. Если дело будет расследовать только тунисская полиция, то Джека не спасет даже то, что он британец, но сейчас есть все шансы, что наше посольство тоже не даст просто так спустить это расследование на тормозах. По крайней мере, ему наконец-то пригодился его настоящий паспорт, — вздохнул Честертон.

Джек, мать твою, Картер…

Я протянула пустой бокал Честертону. Без лишних слов он налил мне еще. Провела рукой по лицу и поняла, что плачу. Слезы лились бесшумно, не переставая.

Честертон протянул мне виски, внимательно глядя на меня тем особым взглядом-сканнером, которым Джек смотрел на меня так часто.

Честертон не знал меня и не знал, чего от меня ждать и можно ли мне доверять, так что я не могла винить его в чрезмерном интересе. Я молча опрокинула в себя вторую порцию виски и поняла, что я просто обязана произнести.

— Он не мой друг, — хрипло произнесла я, а Честертон вскинул одну бровь, мол, да он и не спрашивал ведь об этом. — Я заметила, как вы следили за моим поведением, Филипп. Я даже не знаю, кто он такой на самом деле, этот мистер Тайлер. Я видела его сегодня второй раз в жизни. Могу поспорить, вы знаете о нем куда больше меня.

Честертон прищурился и кивнул.

— Рад это слышать, Элен. Надеюсь, это действительно так. Джеку не везло с женщинами, поэтому я рад, если ошибся на ваш счет. Что касается нашего общего друга, мистера Тайлера… Возможно, вам и дальше лучше оставаться в неведении, кто он такой и чем занимается.

— Почему?

— Меньше знаешь, крепче спишь. Так Джек всегда говорил мне.

— И вы действительно крепче спали после этих слов?

Честертон отсалютовал мне бокалом.

— Кажется, я начинаю догадываться, что он нашел в вас. Если серьезно, Элен, то вам действительно лучше не знать этого, поскольку сейчас многое будет зависеть от вашей организации и того, как вы сыграете свою роль.

— Мою роль? Если вы про мою принадлежность к «Юнисеф», то я…

Я запнулась, глядя на то, как Честертон медленно покачал головой.

— Нет, Элен. Я сейчас говорю не про «Юнисеф». Тунисское подразделение вашей организации сейчас вам ничем не поможет. Своей выходкой Джек привлек дополнительное внимание к аэродрому шейха. И его все-таки перевернули вверх дном, учитывая факт того, что там могло быть еще оружие. Но вместо этого следствие обнаружило только несколько несанкционированных вылетов, когда на борту находились высокопоставленные люди из вашей организации, но при этом они по-прежнему совершенно не могут объяснить цель этих полетов. Поэтому забудьте пока про «Юнисеф». Сейчас из положения защитников они сами перешли в обвиняемых.

Честертон прошел в кабинет, который находился за раздвижными дверьми, вернулся и протянул мне пухлую папку с документами.

— А я говорил про эту организацию, — сказал он.

Логотип, как и аббревиатура, были мне совершенно неизвестны. Я пролистала документы, и с удивлением обнаружила, что организация занимается сиротами по всему миру, и прямо сейчас сосредоточила свое внимание на Тунисе, поскольку их заинтересовала смерть девочки, а так же мой список пропавших детей.

Я с удивлением пролистала список, который сама же и составила и передала начальству выше, надеясь на чудо. Вот только чудо, похоже, пришло совсем с другой стороны.

— Что это за организация? Я никогда не слышала о ней, — подняла я глаза на Честертона. — Это невероятно… Я надеялась, что в мире существует хоть кто-то, кому не все равно. Кто сможет вмешаться и выяснить, куда пропадают дети. Как думаете, я смогу встретиться с их представителем?

— Думаю, сможете, — тихо ответил Честертон. — Посмотрите последний документ в папке, Элен.

Я сделала то, что он велел, и обомлела.

Слова встали в горле. Сколько я не сглатывала ком, способность говорить ко мне не возвращалась. Я снова ощутила невыносимое жжение в глазах и прикусила губу, чтобы на этот раз не разрыдаться в голос.

— Джек Картер продумал ту ночь до мельчайших подробностей, — сказал Честертон. — До самых мельчайших, Элен.

Я глядела на лист бумаги и снова плакала.

Какой же самонадеянной я была. Какая-то выскочка, которая вдруг заявила, что именно в этом регионе регулярно пропадают дети. И что это так оставить нельзя.

Насколько бессильной я была. Против выработанной системы, купленных людей и налаженных годами контактов, скрепленных браками и отношениями, я не могла ровным счетом ничего.

Надеялась, что правда не оставит людей равнодушными, но видела только одну сторону монеты. А речь шла не только о правде. Больше всего речь шла о деньгах. И многие, ради будущего собственных семей, молчали, отворачивались в последний момент или просто делали вид, что никаких детей никогда и не было в автобусе, направлявшемся в Столицу.

Я была одна. И ничего не могла сделать.

Но один-единственный темный рыцарь ради меня совершил невозможное.

— Все деньги, что имелись на счетах Джека, он переписал на ваше имя, Элен. И скоро вы получите еще больше, когда вам переведут средства с его оффшорных счетов, на которые он получал перечисления со своего теневого бизнеса. Я совру, если скажу, что в жизни Джека когда-нибудь был кто-то еще, ради кого такой эгоист, как он, сделал бы больше, чем сейчас он сделал для вас. Джек просил меня учредить нечто подобное, и я сделал это той же ночью ради него. Именно вы возглавляете эту независимую организацию. Вам больше не нужна ничья помощь. Теперь у вас достаточно власти и денег, чтобы самой переломить ход расследования.

Его полное имя было Джексон Майлз Картер, и он был желанным ребенком в семье двух потомственных аристократов.

Безумная по силе любовь не спасла молодую семью. Отец Джека умер от рака молодым, едва сыну исполнилось три. Мать пыталась начать жизнь заново, ведь она была еще так молода, но за титулами и богатством она не разглядела истинного лица мужчины, за которого вышла во второй раз, а потом было уже поздно.

Отчим Джека топил жизнь в вине, а после отнял у него мать, когда сел за руль пьяным вместе с женой в машине.

Когда Джек попал в дом Честертона, он уже был замкнутым, упрямым, неуправляемым ребенком.

Филипп пытался совладать с племянником, как мог. Он выбирал лучшие школы и не терял надежды найти ключик к озлобленному ребенку, но с возрастом Джек только сильнее возводил свой эгоизм в наивысшую степень. И однажды Честертон перевел его в школу-интернат для таких же избалованных богатых наследников, как и он сам, но даже там Джек умудрился подсесть на кокаин.

Дядя вытащил его и из этого. Он нашел врачей, закрытые клиники и отправил его на реабилитацию. Казалось, Джек и сам понимал, что у него в руках был билет в один конец. А он хотел летать. С самого детства у него оставалась только одна мечта — небо.

Честертон считал, что только небо держало его на земле, как бы ни парадоксально это не звучало.

Благодаря связям Честертона, пагубные пристрастия не отразились на карьере племянника. Сам Джек после, много и старательно учился, наверстывая упущенное, и все-таки поступил в лётное училище. У него было достаточно денег и доступ к лучшим преподавателям, а рвения и упрямства было не занимать.

У Джека никогда не было проблем с женщинами. Небеса отмерили ему слишком много обаяния, а форма пилота — только умножила. Но сам он не терял голову. Настоящая семья — это не тот случай, когда думают только о себе, говорил он, а считаться с чужими чувствами Джек не умел.

Он был плохим парнем. Всегда. И женщин тянуло к нему, как магнитом.

Но все изменилось, когда он встретил Эйвери.

Эйвери не была девочкой из хорошей семьи, она была такой же оторвой, как и он сам. И это она отшила этого мажора первой. А Джек впервые в жизни окончательно и бесповоротно влюбился.

Честертон был против такого скорого и раннего брака, но Джек привык к тому, что дядя ни в чем и никогда с ним не соглашался. Тогда сэр Честертон пригрозил лишить Джека значительной части наследства, но и это не помогло. Эйвери презирала деньги и богатство и аристократию, так что они все равно поженились, а Честертон так и не прилетел на свадьбу.

Все счета Джека, на которых хранились деньги, доставшиеся ему в наследство аж от трех семей, были заморожены.

В ту пору Джек много летал. Ему пророчили хорошую карьеру, поскольку чин капитана был у него уже в кармане. Но тогда же в семье, оставшейся без денег Честертона, все чаще стало звучать: «Ты всегда думаешь только о себе!».

Эйвери хоть и презирала богатых, но она привыкла к тому, что у Джека всегда были деньги, которых теперь он был лишен, а чтобы обеспечить семью, ему приходилось летать вдвое больше обычного.

Он делал это ради жены, но ей он нужен был рядом, а не в небе. Замкнутый круг, из которого ни один из них не знал, как выбраться.

Пока однажды Джек не отправился в Ирландию, надеясь, что так ему удастся спасти брак и заработать достаточно денег, чтобы иметь больше окон в летном графике. Джек был уверен, что нашел золотую середину, и они были счастливы какое-то время, а потом ему позвонили из полиции и попросили приехать и опознать тело.

Эйвери разбилась на машине, которую Джек купил для нее, вот только оказалось, что в момент аварии она была не одна.

Она была в машине с мужчиной, и, как установили следователи, они пытались заняться оральным сексом, несмотря на то, что мужчина находился за рулем.

После той ночи отчаяния, упрямства и боли, как изуродованный Энакин скрыл обожженное тело и разбитое сердце под черными маской и плащом Дарта Вейдера, так и Джек оградился от мира за сарказмом, высокомерием и отношениями без обязательств. Секс заменил ему опиат, отупляющий сознание хотя бы на время. Чем больше было женщин, тем лучше. Чем меньше обязательств, тем спокойней. Никаких отношений и обязательств. Больше никакой близости.