Марина Агекян - Эгоист

— Уильям, — в какой-то момент задохнулась Шарлотта, крепко обняв его за обнаженные плечи, которые напряглись так, что казались каменными глыбами. Он придавил ее к матрасу весом своего тяжелого тела, опустив бедро ей на ногу, будто удерживал ее на месте, чтобы она не исчезла, целовал с какой-то яростной потребностью. И до предела прижал палец к самому чувствительному месту на ее теле. — Господи!

Внутри нее что-то замерло, как будто земля перестала вращаться вокруг солнца, а потом взорвалось, обдав ее такой горячие волной, что она сперва задохнулась, а потом утонула от обрушившегося на нее блаженства, которое окатило каждый уголок ее трясущегося тела. Она непроизвольно сжала бедра, будто могла остановить его, бросила вниз руку и схватила его за запястье. Но даже это не остановило его, потому что, словно не замечая этого, Уильям продолжил свои невероятные ласки и…

Это было… так невероятно, так невыносимо и прекрасно, что она едва не расплакалась. Шарлотта прижималась к нему и сотрясалась, понимая, что мир рассыпался на тысячи частей, и она уже никогда не соберет эти части вместе. Потому что теперь была отмечена им до конца жизни.

Уильям лежал рядом, нежно целуя ее в щеку, будто пытался успокоить, пока горячие, высокие волны не схлынули, пока она не смогла выровнять дыхание и вернуться к реальности. Тогда он поднял голову, заглянул ей в глаза и… И улыбнулся ей. С такой теплотой и нежностью, явив ей ямочку на левой щеке, что у нее заболело сердце.

Он быстро поцеловал ее в лоб и убрал руку.

— Спасибо, — шепнул Уильям, обняв ее и продолжая лежать рядом с ней.

Она боялась разрыдаться.

Закрыв глаза, Шарлотта прижалась лбом его теплого плеча, которое пахло им самим.

— За что?

Он вздохнул и зарылся лицом ей в волосы. Боже правый, Уильям был потрясен не меньше, чем Шарлотта, которая получила первое в своей жизни наслаждение. Никогда еще ему не доставляло такого удовольствия ласкать женщину. Ласкать Шарлотту. Он много раз думал о том, каково это будет, когда она окажется в его объятиях. Ему хотелось еще столько всего показать ей, разделить с ней. Было просто удивительно видеть, как она реагирует, как она трепещет, как в порыве отчаяния ласкает его и целует в ответ. Самые завораживающие поцелуи в его жизни.

Без которых он уже не мог жить, не мог представить свой день.

— За то, что позволила мне это, — прошептал Уильям вдыхая ее до боли нежный аромат сирени и жасмина.

Позволила то, что связало теперь их вместе навеки.

Шарлотта зажмурилась, но так и не смогла остановить еще одну слезинку, которая скатилась из-под закрытого века и потерялась в густых волосах. Ее душило такое отчаяние, такой страх, что она уже не представляла, как теперь будет жить дальше.

О том, чтобы вернуться к прежней жизни, не могло быть и речи.

Уильям повернул голову, быстро поцеловал ее в щеку и приподнялся, расправляя подол ее юбки. И не мог насмотреться на милое, раскрасневшееся и покрытое легкой испариной лицо, которое лежало прямо перед ним, а ее голова покоилась у него в локте.

— Моя матушка приглашает вас через пару дней в наш загородный дом на выходные. Скажи, что вы приедете. Я хочу, чтобы ты приехала. Скажи, что придешь.

Шарлотта боялась дышать, боялась посмотреть на него. Потому что знала, что он может увидеть в ней то, что она больше не могла скрывать от него.

Как она могла отказать ему? Тем более теперь.

Как она могла теперь жить без него? Тем более теперь, когда его стало слишком много в ее жизни.

— Да, приедем, — пробормотала она, отчаянно сдерживая себя. — Я приеду.

И да хранит ее Господь!

Уильям помог ей встать и одеться, а потом настоял на том, чтобы проводить ее домой. И ничего не хотел слышать о том, чтобы отпустить ее одну. Зайдя в гардеробную, он нашел там чистую рубашку, жилет и сюртук, оделся и вышел к ней. Они спустились вниз вместе. Ее горничная ждала их в холле. Только не это волновало его. Шарлотта притихла и выглядела так, будто с ней произошло что-то… страшное.

Он был уверен, что доставил ей удовольствие, но снова это могло обернуться против него. Каждый раз, когда Уильям думал, что вот уже приблизился к ней, она отдалялась от него еще больше. И это не на шутку напугало его. Явно не инцидент с ним расстроил ее, и тем более ласки, которые он подарил ей. Его снова охватил страх. Сможет он когда-нибудь понять ее и ее сердце?

Пока они ехали к ней домой, он смотрел на нее и ощущал, как в груди растет тревога. Ему вдруг стало все равно, что с ними едет ее горничная. Было слишком невыносимо отпускать Шарлотту такой… подавленной и несчастной. Особенно после того, что произошло.

Протянув руку, Уильям взял ее пальцы без перчатки и заставил ее посмотреть на себя.

— Всё хорошо?

Она залилась густым румянцем. Разумеется, ведь рядом сидела ее горничная, хоть и почти всецело повернувшаяся к окну, на котором шторка была задернута. Шарлотта нервничала. И ее пальцы… они были холодными, когда он взял их в свою ладонь.

— Шарлотта, — уже более твердо позвал он ее, мечтая снова отвезти ее к себе домой, запереть в своей комнате и потребовать, чтобы она наконец сказала, в чем дело. — Что такое?

Она сглотнула и опустила встревоженный взгляд на его правую руку.

— Ты сможешь найти тех, кто сделал это с тобой?

Он застыл, потому что понял, что она снова пытается уйти от ответов. Пытается скрыть под предлогом беспокойства за него свои истинные чувства, то, до чего он стремился добраться любой ценой. Уильям не сомневался, что ее беспокойство было искренним, но… Она не имела права скрывать от него что-то важное, тем более после того, что они разделили друг с другом. Господи, он уже боялся касаться ее, потому что это действительно отдаляло ее от него. И не позволяло до конца насладиться тем, что он хотел дать ей еще. Дать всё.

— Пожалуйста, не волнуйся.

Она кивнула, но не отняла от него руку, которую он продолжал держать до тех пор, пока они не приехали.

Тогда, быстро выйдя, он повернулся, чтобы помочь ей. Она взяла его руку, чтобы выйти, но Уильям удивил ее. Он подхватил ее за талию, притянул к себе и обнял. И не опустил на землю. Когда ее изумленные, расширившиеся темно-серые глаза остановились на нем, Уильям притянул ее до предела к себе и замер.

— Я не жалею о том, что произошло. Скажи, что и ты не жалеешь, иначе я подумаю, что всё это было тебе не нужно.

Глаза ее потемнели. Уильям был уверен, что Шарлотта сейчас потребует, чтобы он опустил ее на землю, но…

Она прижала свои длинные изящные пальцы к его щеке, погладила его бакенбард и тихо шепнула ему, глядя прямо в его глаза:

— Нужно.

Он стоял, как громом пораженный, потому что даже не думал, что она не только ответит, но и признается, что это… Что-то с могучей силой ударило ему в грудь так, что мгновенно перевернулось его сердце. С ним опять что-то происходило. Что-то столь непостижимое и неотвратимое, что он даже испугался этого. Смотрел в глаза самой непостижимой женщины, которую не мог завоевать, но знал совершенно точно, что должен завоевать ее, чего бы это ему ни стоило.

— Шарлотта, — пробормотал Уильям, задыхаясь, мечтая поцеловать ее сейчас больше, чем когда бы то ни было. С трудом сдерживая себя, он медленно опустил ее на тротуар. — Увидимся через два дня. Моя мама пришлет вам приглашение, если уже не прислала. Это одно из наших имений, которое находится в нескольких часах езды от Лондона, в Ричмонде.

Шарлотта убрала от него руку и медленно кивнула.

— Хорошо… — Она хотела уйти, но обернулась и снова заглянула ему в глаза. — Береги себя.

И ушла, оставив его потрясенного стоять возле своей кареты и…

Уильям смотрел ей вслед, пытаясь понять, что может удерживать ее от согласия быть его женой, тем более после всего, что произошло между ними. Они не просто подходили друг к другу, их не только влекло друг к другу. Их связывало нечто столь сильное и глубокое, чего он сам не мог разорвать. Никогда он не тонул в женщине так всецело, как утонул в ней. Никто никогда не вызывал в нем потребности доверить ей так, как Шарлотте. Никого он не стремился уберечь и защитить так, как ее. Она была нужна ему даже больше, чем оба могли себе это представить. И сегодня… он убедился в том, что тоже хоть немного, но нужен ей. Тогда… Какая сила могла всё еще стоять между ними? Господи, он так отчаянно хотел знать правду, что готов был пойти за ней, и… И уже просто сходил с ума, понимая, что бьется о стену, которая не поддается. Что бы он ни делал.

Отвернувшись от ее дома, Уильям привалился к дверцы кареты и закрыл глаза.

Черт, в связи с последними событиями он упустил из виду самое главное, что могло стать настоящей проблемой. Пора ему было заняться тем, что могло навредить не только ему, но и Шарлотте. Она была дома, в безопасности. Теперь он мог заняться тем, что так долго откладывал.

Роберт просил его найти леди Хартли.

Уильям прыгнул в карету и назвал адрес. С удовольствием он займется этим и покончит с интригами раз и навсегда, потому что через два дня он должен будет заняться тем, что определит всю его дальнейшую жизнь. У него должна быть свежая голова и ясные мысли, чтобы раз и навсегда привязать к себе Шарлотту, только… Только он вдруг ощутил непреодолимый страх. Впервые ему стало действительно страшно задать ей главный вопрос, потому что Уильям почему-то был уверен, что она снова откажет ему. И сердце его не перенесет этой утраты.

Дом маркизы Хартли стоял подальше от всех особняков в Мейфере.

Поднявшись по белым ступенькам, Уильям постучался.

Ему открыл дородный, будто бы покрытый плесенью, седоволосый дворецкий, который с затуманенным катарактой глазами уставился на него.

— Кто это?

Уильям поднялся на самую последнюю ступеньку, чтобы его лучше видели.

— Мне нужно срочно увидеть маркизу Хартли. Где она?

Лицо дворецкого оставалось невозмутимым.

— Леди Хартли не появлялась дома вот уже двадцать дней.

Уильям застыл. С той самой роковой ночи, которая произошла ровно столько же дней назад. Но не это разозлило его.

— И вы каждому сообщаете об этом?

Вдруг были и другие, кто наводил о ней справки?

Черт, почему Роберт не занялся этим простым делом, а поставил под удар своего единственного шурина?

— Всего хорошего, — сказал чопорно дворецкий, собираясь закрыть дверь.

Уильям бросил вперед руку и остановил его.

— Может есть какие-то родственники, к которым она поехала? Может они знают, где маркиза?

— У ее есть только тетя, та живет в Гринвиче.

— Как ее имя?

— Графиня Самммерхайз.

И тут же закрыл дверь. Чопорный старикашка!

Вздохнув, Уильям развернулся и направился к своей карете, пытаясь подавить не только раздражение, но и боль в руке. Мало ему было плеча, теперь еще и это.

Пора было найти эту леди Хартли, передать правительству, и пусть знающие люди разберутся с ней, потому что ему уже осточертело гоняться за ней по всему Лондону.

* * *

Когда он добрался до Гринвича, начинало уже смеркаться. Ослабевшие лучи уходящего солнца проливались на большой из белого камня дом, в котором жила упомянутая графиня, тетя печально известной леди Хартли.

Уильям испытал удовлетворение, когда вышел из кареты и направился к дверям. Что ж, по крайней мере здесь можно было добыть хоть какие-то сведения. Не могла ее тетка не знать, где эта вздорная женщина, которая, скорее всего, стала жертвой мужских амбиций и политических интриг.

Он громко постучался, очень надеясь, что найдет здесь нужные ответы.

Дверь ему открыла полноватая женщина с взволнованным, слегка бледным лицом, чуть растрепанными волосами и встревоженными маленькими глазами, которые смотрели на него так, словно она увидела приведение.

— М-милорд?

Уильям нахмурился.

— Вы меня знаете?

На ней было слишком дорогое платье из плотного шелка, чтобы принять ее за обычную прислугу.

— Мы с вами не встречались, но вы… граф Холбрук.

Уильям был поражен.

— А вы леди Саммерхайз, — сказал он, прищурившись.

И заметил, как женщина вздрогнула и тут же прижала дрожащую руку к своей полноватой груди.

— Милорд, вам лучше уйти.

Она что-то знала! Без сомнения. Сердце Уильяма забилось чаще. Разумеется, он не уйдет отсюда, пока не получит то, за чем пришел!

— Миледи, я могу поговорить с вами? Это очень важно…

Она оборвала его, яростно тряся головой.

— Лучше уходите! — В голосе ее слышалась паника. Она еще теснее прижала руку к округлому вырезу, будто стремилась удержать сердце на месте. — Уходите!