– Спасибо. Представь себе, никто в метро даже не уступил мне место с этой сумкой.

– Большинство людей просто козлы. Что, черт возьми, ты положила в свою сумку? У тебя там камни, что ли? – Я поставил сумку на ее письменный стол и открыл, даже не спрашивая разрешения. Внутри было массивное стеклянное пресс-папье, хотя казалось, что сделано оно не иначе как из свинца. – Эта хрень килограммов пять весит, не меньше. Ты что, боишься, что по офису пронесется ураган и сдует все твои бумаги?

Она выхватила пресс-папье из моих рук.

– Это награда. Я получила ее за статью, опубликованную в журнале «Психология сегодня».

– Да это настоящее орудие убийства. Просто счастье, что у тебя его не было под рукой, когда я в тот вечер обнаружил тебя в офисе.

– И правда, а то я могла бы оставить вмятину на твоей симпатичной мордашке.

Я ухмыльнулся.

– Так и знал. Ты считаешь меня симпатичным.

Я попытался разглядеть, что еще находится в сумке, но она шлепнула меня по руке.

– Не лезь куда не надо.

– Но ты же распаковывала мои вещи?

– Действительно. Ну, так и быть, тогда смотри.

– А теперь мне что-то расхотелось, раз уж ты разрешила.

– Знаешь, ты ведешь себя как капризный ребенок.

Я оставил свой телефон на копировальной машине и сейчас услышал, что он звонит. Я направился туда, чтобы ответить на звонок, но звонивший уже повесил трубку. Закончив копировать документы, я забрал стопку бумаг и снова остановился у кабинета Эмери, мне захотелось ее подразнить.

– Что-то ты сегодня рановато пришла. Последовала моему совету, чтобы уснуть пораньше?

– Вовсе нет, – быстро ответила Эмери… пожалуй, слишком быстро. За все те годы, что мне пришлось выслушивать свидетельские показания, я неплохо навострился замечать кое-какие подсказки – иногда едва неуловимые знаки наталкивали меня на неожиданную мысль и приносили весьма интересные результаты. Я нюхом почуял нечто интересное в ее поспешном ответе и немедленно взял след.

– Значит, у тебя прошлой ночью не было проблем с засыпанием, не так ли?

Когда она покраснела, отвернулась и принялась излишне усердно копаться в сумке, я понял, что на правильном пути. Сгорая от любопытства, я обошел письменный стол, чтобы видеть ее лицо.

Я наклонил голову и попытался поймать взгляд Эмери.

– Ты же прошлой ночью мастурбировала, я угадал?

Ее лицо залилось краской.

– А ты? – парировала она.

Уводит разговор в сторону. Прекрасно!

Мы же все понимаем, что это означает.

– Да. И утром тоже. Хочешь знать, о чем я думал, когда занимался этим?

– Нет!

– И тебе даже нисколечко не любопытно?

Она вспыхнула, но преодолела смущение и прямо взглянула мне в глаза – и мне это чертовски понравилось.

– Не пора ли тебе заняться делом, например, испоганить чей-нибудь брак, извращенец несчастный?

– Ну давай же, признай это. Ты мастурбировала прошлой ночью, вот почему так хорошо выспалась и в кои-то веки пришла вовремя на работу.

– А тебе какое дело?

– Не привык ошибаться.

– Ты действительно самый настоящий эгоманьяк.

– Мне это уже говорили.

– Ты от меня отстанешь, если я скажу правду?

Я кивнул:

– Конечно.

Она взглянула мне прямо в глаза.

– Да, ты прав. Я делала это.

– Что именно?

– Что значит, что именно? Ты знаешь, что я имею в виду.

Разумеется, знаю.

– Не уверен. Почему бы тебе не объяснить, что ты имеешь в виду?

– Пошел вон, извращенец!

– Скажи, что ты мастурбировала, и я уйду.

– Зачем? Чтобы ты кончал, представляя, как я мастурбирую?

– А я-то думал, что ты не хочешь знать, о чем я думал сегодня утром, когда себя обслуживал.

Я усмехнулся. Эмери пыталась казаться суровой, но, судя по голосу, была скорее смущена и слегка заинтригована, чем раздражена. В приступе великодушия, что было для меня вовсе нехарактерно, я решил снять ее с крючка, чтобы не испытывать судьбу.

– У меня сегодня в десять конференция, которая, возможно, перетечет в обед с клиентом. В правом верхнем углу стойки есть меню, если хочешь, закажи еду в офис.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Я остановился в дверях.

– Хочу еще кое-что узнать.

– Что?

– Скажи, ведь ты обо мне думала, когда мастурбировала?

Я сказал это просто, чтобы ее подразнить, но загнанное выражение на ее лице, как у оленя в свете фар, подсказало, что я попал в точку. Вот так поворот! Пребывание в офисе становится все более интересным. Какая-то часть меня (признаться, очень значительная часть) хотела задержаться и развить эту интересную тему дальше, но я внезапно превратился в подростка, не умеющего справляться со своими гормонами. Почувствовав стеснение в брюках, я молча развернулся и вышел. Благодаря своим грязным фантазиям маленькая мисс Оклахома в конце концов получила-таки отсрочку.

* * *

– Проблема вовсе не в этом. Проблема заключается в том, что ты просто не в состоянии приготовить еду без того, чтобы она не пригорела.

Подобные высказывания, да еще на повышенных тонах, были не в новинку в этих стенах. С той лишь разницей, что на этот раз их произносил не один из моих клиентов.

Я только что вернулся в офис после обеда с Генри Арчером, когда услышал раздраженный мужской голос, гулко отдающийся в коридоре. Дверь в кабинет Эмери была слегка приоткрыта, и я боролся с желанием заглянуть туда, чтобы удостовериться, что все у нее в порядке. Напрягая слух, я услышал, как она уговаривала некоего злобного типа успокоиться, а потом раздался другой, женский голос. Так что я вернулся в свой кабинет, решив на этот раз не вмешиваться в чужие дела.

Спустя минут пятнадцать скандал разгорелся с новой силой. Я разговаривал по телефону, когда тот же мужской голос прогремел в коридоре, достигнув моих ушей.

– Я с самого начала сомневался насчет женитьбы на тебе. Нужно было отменить свадьбу после того, как ты даже не смогла выносить нашего ребенка.

Я почувствовал, как волосы у меня на загривке встали дыбом. Да, он произнес ужасные слова. Но мне и раньше приходилось слышать, как супруги плевались друг в друга ядом в процессе развода. Так что меня мало что на свете могло шокировать. Но этот тип… волосы у меня встали дыбом не от того, что он сказал, а от того, как он это произнес. Его голос был просто пропитан ненавистью – он явно угрожал жертве, пытаясь запугать и унизить ее. Я не видел его лица, но внутреннее чутье подсказывало, что это не просто словесная угроза. К сожалению, за все эти годы я повидал немало мужчин, прибегавших к физическому насилию в отношении жен. Было что-то в голосе этих ублюдков, когда они выкрикивали оскорбления, что отличало их от обычного обмена любезностями, типа «ненавижу тебя» и «чтоб ты провалился, козел».

Я быстренько свернул телефонный разговор и пошел проверить, все ли в порядке у Эмери. Не успел я дойти до ее кабинета, как раздался ужасный грохот и звон стекла, и я стремглав бросился туда.

Когда я подбежал к двери, то увидел, что скандалист сидит на стуле, а его жена, стоя на четвереньках, пытается что-то убрать с пола. Эмери стояла рядом, живая и невредимая.

– Что здесь происходит? Все в порядке?

Эмери помедлила, а затем заговорила, поймав мой взгляд. По выражению ее глаз и успокаивающим интонациям в голосе я понял, что она пытается разрядить обстановку.

– Мистер Доусон слегка разволновался и смахнул со стола эту стеклянную вещицу.

Осколки тяжеленного пресс-папье, которое она тащила в метро в сумке, разлетелись по всему полу.

– Пойди-ка прогуляйся и остынь, приятель.

Мерзкий тип резко повернулся в мою сторону:

– Это ты со мной разговариваешь?

– Разумеется.

– А ты кто такой, черт побери?

– Я тот, кто советует тебе пойти прогуляться, чтобы успокоить нервы.

Он поднялся со стула.

– А что будет, если я этого не сделаю?

– Придется применить физическую силу и вывести тебя отсюда.

– Собираешься натравить на меня копов за разбитый кусок стекла?

– Только если Эмери этого захочет. Но твою задницу я смогу вытолкать на улицу и без помощи полиции.

Я сложил руки на груди и пристально и твердо посмотрел ему в глаза. Мужчин, издевавшихся над женщинами, я всегда считал трусами и подонками. Я бы, не задумываясь, вышвырнул это ничтожество из офиса и наслаждался бы каждой минутой во время процесса.

Через пару секунд негодяй перевел взгляд на жену.

– Все, к чертовой матери эту дерьмовую консультацию. – Затем он с дикой скоростью выскочил из кабинета. Мне даже пришлось посторониться, чтобы он не сбил меня с ног.

Эмери и ее клиентка тихонько стояли, пока мы не услышали стук хлопнувшей входной двери.

– Вы в порядке? – спросил я.

Эмери кивнула, а женщина впервые повернулась ко мне лицом. Ее щека была пурпурного цвета, переходящего в желтый, от заживающего синяка. Я сжал челюсти. Надо было вмазать этой скотине кулаком по морде, жаль, что упустил такую возможность.

– Он не всегда таким был. Просто последнее время у него проблемы на работе.

Как бы не так!

Мы с Эмери молча обменялись понимающими взглядами. Похоже, наше мнение по поводу сложившейся ситуации совпадало полностью.

– Вижу, вам надо поговорить. – С этими словами я закрыл за собой дверь.

Следующие полчаса я работал над материалами дела за стойкой в холле, не желая, чтобы муж-ублюдок вернулся в офис без моего ведома. В конце концов я увидел его за окном. Он стоял и курил сигарету в ожидании жены. Мудрое решение.

Эмери проводила миссис Доусон в холл, продолжая беседу.

– Как насчет того, чтобы побеседовать по телефону завтра? Хотя бы пятнадцать минут? Мне бы очень хотелось еще раз обсудить все с вами после сегодняшнего сеанса.

Клиентка кивнула:

– Хорошо.

– Давайте свяжемся часов в десять.

– Подходит. Билл уходит на работу в восемь.

Эмери кивнула:

– Подождите, пожалуйста, минутку. Я забыла дать вам карточку на сеанс на следующей неделе. Я схожу сейчас за ней и тут же вернусь.

После того как она ушла, я обратился к миссис Доусон и тихо заговорил с ней, старясь казаться беспристрастным:

– Думаете, с вами все будет в порядке?

Она быстро взглянула мне глаза и опустила взгляд.

– Все будет хорошо. На самом деле, Билл неплохой человек. Честно говоря, вы просто встретились с ним в неудачное время.

– Понятно.

Тут вернулась Эмери и вручила клиентке небольшую карточку.

– Поговорим завтра?

Та кивнула и вышла из офиса.

Когда дверь за ней захлопнулась, Эмери громко, протяжно выдохнула.

– Прошу прощение за случившееся.

– Не за что извиняться. Ты не несешь ответственность за то, что твой клиент настоящая скотина. У самого таких полно.

– Мне кажется, что он ее бьет.

– Склонен с тобой согласиться.

– Я также думаю, что больше никогда ее не услышу. Она оборвет со мной все контакты, потому что я открыто выразила свои подозрения по поводу того, что на самом деле между ними происходит.

– То есть ты считаешь, что завтра она не позвонит и не придет на назначенный сеанс на следующей неделе?

– Совершенно верно. Просто муж ей не позволит продолжать наши встречи. Теперь, когда я немного лучше его узнала, я вообще удивлена, что он согласился прийти сюда. До этого я проводила консультации только с ней.

– Да, полный облом получается.

Она снова вздохнула.

– Надеюсь, что она тебе позвонит, – сказала Эмери.

– Мне? – искренне изумился я.

– Визитная карточка, которую я ей дала, твоя. Подумала, что она скорее нуждается в адвокате по разводам, чем в консультанте по налаживанию семейных отношений.

Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать.

– Чудненько! – только и смог пробормотать я.

Мы рядышком прошли по коридору до моей двери.

– Я бы что-нибудь выпила, – устало произнесла Эмери.

– Где? В твоем кабинете или моем?

Эмери с интересом взглянула на меня:

– Ты держишь алкоголь в офисе?

– У меня часто случаются дерьмовые дни.

Она улыбнулась.

– Тогда давай лучше в моем.

* * *

– По вкусу просто скипидар. – Эмери выразительно поморщилась.

Я отпил из своего стакана.

– Между прочим, это «Гленморанджи» двадцатипятилетней выдержки. Этот так называемый растворитель, который ты сейчас пьешь, стоит шесть сотен за бутылку.

– За такие деньги могли бы сделать виски и повкуснее.

Я усмехнулся. Я расположился в кресле для посетителей, а Эмери восседала за своим письменным столом. Она, должно быть, распаковала оставшиеся коробки, так как кабинет теперь украшали всякие личные вещицы. Я взял со стола серебристую подставку из-под стеклянного пресс-папье, которое разбил этот подонок Доусон.