Одри Керлинг - Эхо любви

— Нет, не возражаю.

Ей не нужно было гадать, что прозвучало в его кратком ответе, — голос и тон были полны сострадания.

Дома он настоял, чтобы она выпила вина, и сам с ней выпил. Поднимаясь наверх, она едва обо что-то не споткнулась и увидела, что это игрушечная мельница Билли. Подняв игрушку, она прижала ее к груди, как нечто очень ценное. Ей хотелось броситься в детскую, взять сынишку на руки, прижать его к себе, чтобы успокоиться, но она превозмогла себя, прошла в свою комнату, легла и лежала в темноте с широко открытыми глазами.

Она слышала, как Ричмонд прошел к себе, лег, и была уверена, что он тоже не спит.

Что означает это утреннее свидание, о котором просил Гарри? Она никак не могла разгадать его смысл. Попросит ли он ее убежать с ним? Она никогда всерьез не думала о побеге, но теперь, лишенный романтизма, этот поступок показался ей отвратительным. Она любила Гарри всем сердцем, но знала, что не даст ему счастья, если ей придется уступить ему.

Эта мысль привела ее к осознанию своего долга, она поняла, что никогда не сможет нарушить клятву, данную мужу.

Только к утру она забылась тревожным сном.

Анна была одна, когда пришел Гарри. Со дня маскарада они в первый раз оказались наедине. Он поднес ее руку к губам.

— Почему ты просил у Ричмонда разрешения прийти и почему он это разрешил? — спросила она.

— Видимо, он счел это разумным, — ответил Гарри. — С тех пор как мы снова встретились, я думаю о тебе день и ночь. Напряжение невыносимо, и так больше не может продолжаться.

Она прижала руки к сердцу, чтобы унять его бешеное биение, и сказала:

— Ты хорошо знаешь, что я чувствую к тебе. Я не переменилась за все эти годы, но понимаю, нам нужно принять какое-то решение. Мне следовало бы понять это гораздо раньше.

— Анна, бесценная моя, позволь мне сказать. Есть только один способ служить тебе; и этот способ — оставить тебя. Мне предложили пост в Агре, и я его принял. Я уезжаю сегодня вечером. — Она побледнела и застыла. — Мы больше не встретимся, — продолжал он, — но ты будешь счастлива, и я тоже, по-своему. Я долго и напряженно думал об этом, Анна, и понял, что больше нам ничего не остается. Теперь, когда я знаю, что ты меня не отвергла, я готов пережить любые трудности.

Она все еще не могла выговорить ни слова. Она только пристально смотрела на него, как будто стараясь запечатлеть его лицо в памяти. В отчаянии она схватила его руку, поднесла ее к губам и поцеловала.

— Я не способен встать между тобой и твоим мужем, — сказал он. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Как я могу разлучить тебя с твоим сыном? В моей жизни не будет другой женщины, кроме тебя, моя дорогая, и я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Мне нужно было знать твое решение, Гарри, — с трудом проговорила она. — И это решение в полном согласии с твоей натурой, и теперь я понимаю, что иначе и быть не могло. — Она смотрела ему в глаза, — Я так тобой горжусь, — сказала она. — Так горжусь, так тебе благодарна и так полна любви к тебе!

Они понимали, что больше не увидятся, и все же их прощание несло в себе надежду, потому что их любовь уже пережила смерть, и они знали, что нет такой силы, которая могла бы разорвать существующую между ними связь.

Гарри давно уехал. Имя его не упоминалось в доме на Чоуринге, но, становясь на вечернюю молитву, Анна всегда молилась за него. Разлука принесла ей спокойствие, которого она не ожидала, и по ночам ее больше не будил его голос, причинявший ей столько горя, когда она считала Гарри мертвым.

Поначалу миссис Батлер опасалась последствий их разлуки, но скоро убедилась, что у нее нет причин беспокоиться. Казалось, в Анну влились какие-то новые силы. Она была спокойной и выдержанной, и ее чувство собственного достоинства было поразительным, но в доме Теккереев жизнь не была простой и легкой.

Угнетённость Ричмонда не проходила. Он был вежлив и заботлив, но вместе с тем отчужден, и Анне было тяжело переносить это отчуждение и стоило больших усилий сохранять веселое выражение лица.

К счастью, Августа ни о чем не догадывалась и считала, что ее брат не совсем здоров. Это облегчало положение Анны, и она каждый день искала себе занятий, принимаясь за них со всей энергией. В противоположность большинству знакомых женщин, у нее были обширные интересы. Она была великолепной хозяйкой, питала глубокую любовь к литературе, любила драматургию и посещала все постановки.

Однажды вечером в клубе, куда захаживал Ричмонд, состоялся любительский спектакль. В самых печальных местах она не смогла удержаться от слез, и муж вынужден был одолжить ей носовой платок.

— Хотелось бы мне, чтобы я не была настолько впечатлительной, — сказала она.

— Ты все равно замечательно выглядишь — даже с покрасневшими от слез глазами, — ответил Ричмонд.

Она была рада, что он разговаривает с ней почти как прежде.

Постепенно напряжение между ними ослабло, но радостная непринужденная атмосфера, какая раньше пропитывала весь дом, казалось, исчезла навсегда, и Анна сомневалась, вернется ли она когда-нибудь. Не будь рядом матери и сестры, она чувствовала бы себя ужасно одинокой. А когда через год после отъезда Гарри у Генриетты родился второй сын, она снова от души радовалась, видя Генриетту счастливой, и поспешила поделиться этой новостью с мисс Бейчер.

Билли Бой подрастал. Для своего возраста он был невысоким, очень умным и любознательным мальчуганом. Анна посвящала ему много времени — даже слишком много, говорили ее друзья.

— Мама, расскажи какую-нибудь историю, — частенько просил он ее.

— О чем же тебе рассказать? — спрашивала она.

— О доме и о тетушке Бейчер, и еще о том, что ты делала, когда была маленькой девочкой, — отвечал Билли Бой.

И Анна рассказывала ему о Фэрхеме с его широкой лестницей, о гостиной с низким потолком, где его прабабушка принимает своих друзей, и о том, как все они сидели там, когда пришло известие о кончине великого лорда Нельсона, и как плакала тетушка Бейчер. Нередко она переплетала факты с вымыслом, и маленький Билли зачарованно слушал мать.

Однажды во время одного из ее рассказов домой пришел Ричмонд и тихо вошел в комнату, но Анна не слышала и продолжала свое повествование. Она обернулась посмотреть, на кого уставился Билли, и увидела Ричмонда, улыбавшегося им своей прежней нежной улыбкой.

— Ты ошиблась в своем призвании, — сказал он, усаживая Билли к себе на колени. — Тебе нужно было стать писательницей.

— Тогда у меня не оставалось бы столько времени для Билли Боя, — возразила она.

— Вот, принес роман Джейн Остин «Здравый смысл и чувствительность», мне его только что передала для тебя Эмилия. Она клянется, что этот роман должна прочитать каждая женщина, посмотри, согласишься ли ты с ней. И у меня есть для тебя еще одна поэма Байрона, «Чайльд Гарольд». Говорят, в Лондоне все по ней сходят с ума, она произвела там неслыханный фурор.

— Видимо, так оно и есть, если верить тому, что пишет Эстер Гордон, — сказала Анна. — В своем последнем письме она буквально бредит Байроном и изо всех сил пытается заполучить его к себе на обед. Но вот ты дал мне сразу две книги, и я не знаю, с какой начать.

— Выбор за тобой, дорогая, — сказал Ричмонд. — Я возьму любую, какую не возьмешь ты.

Раздумывая, она спросила:

— А может, нам почитать их вдвоем, как мы это раньше делали? Я испытываю двойное удовольствие от книг, когда мы читаем вместе.

— Ну конечно, я с удовольствием сделаю так, как ты просишь, — сказал Ричмонд.

— И я! Я тоже с вами! — потребовал Билли.

— Когда подрастешь, — сказал ему отец.

Анна чувствовала себя так, будто преодолела огромное препятствие, когда они сели рядом в библиотеке, и с того дня депрессия Ричмонда, казалось, пошла на убыль. Спустя пару дней он вернулся домой сильно возбужденный и сообщил, что наконец-то уговорил Джорджа Чиннери написать их семейный портрет и вот-вот начнутся сеансы позирования.

Мистер Чиннери, составив в Калькутте состояние, поведал Анне, что вскоре надеется уехать в Китай. Они с удовольствием вспоминали о своем путешествии, и она напомнила ему, как однажды он позвал ее на верхнюю палубу полюбоваться солнечным закатом.

— Вы меня весьма интересовали, — сказал он. — Такая юная и необыкновенно красивая, и вместе с тем в вас чувствовался какой-то надлом. Я предположил, что вас гложет какая-то тайная печаль. И, кроме того, вы часто говорили довольно необычные вещи.

Однажды она зашла навестить Эмилию и застала ее в слезах.

— Не обращай внимания, я такая глупая, — сказала она, вытирая глаза. — Мы только что написали домой, чтобы родственники Шекспиров подготовились к приему Джорджа. До его отъезда остается еще год, но, когда начинаешь строить планы, разлука кажется намного ближе.

— О, Эмилия, я тебе так сочувствую! — горячо сказала Анна. — Я содрогаюсь при мысли расстаться с Билли Боем.

— Ему это предстоит еще только через два года, так что, возможно, вы поедете вместе с ним, — сказала Эмилия. — Я очень на это надеюсь, потому что тогда вы смогли бы рассказывать мне о Джордже. Ричмонд говорит когда-либо о том, чтобы уехать?

— Раньше гораздо чаще, чем сейчас, — ответила Анна, — Когда были живы родители, он мечтал уехать в Англию, и я знаю, он очень хочет повидать братьев и сестер, но вместе с тем намерен скопить побольше денег.

— Он так похудел, Анна. Боюсь, он переутомляется, к тому же ему не подходит здешний климат. Прости меня, что я об этом говорю, но неужели вопрос денег стоит так остро? — спросила Эмилия.

— Он настроен сколотить состояние и обеспечить тем самым всех своих сестер и братьев, а также и меня с Билли и, конечно, свою дочку. Он гораздо больше заботится о всех нас, чем о себе.

— Остается только надеяться, что он не доконает себя всеми этими заботами. Ах, Анна, дорогая, по временам мне кажется, что я больше не увижу Англию!

Скоро из Англии должна была приехать младшая сестра, Мария, и миссис Батлер уже строила на ее счет планы. Аллан Грэхем получил назначение в Агру, и Генриетте пришлось последовать за ним. Упоминание об Агре взволновало Анну, так как Гарри служил в тамошнем гарнизоне, и она понимала, что Грэхемы обязательно встретятся с ним.

— Я буду очень по тебе скучать, Анна, — сказала Генриетта накануне своего отъезда. — Не знаю, как бы я выжила, не будь рядом тебя, моего доброго ангела, когда умер мой крошка. Когда мы жили в Фэрхеме, я никак не предполагала, что жизнь такая сложная, или что я стану заложницей своих чувств.

— Ничего подобного! Ты, выдававшая себя за такую рациональную и расчетливую, с первого взгляда влюбилась в Аллана, — сказала Анна и, помолчав, задумчиво спросила: — Хотя вы счастливы, не правда ли?

— Да, и с самого начала все у нас замечательно. Так приятно иметь свой собственный дом. Я ничего бы не изменила, за исключением, конечно, утраты ребенка, — сказала Генриетта. — И все же мне повезло иметь второго сына! Хотя, если честно, мне очень хотелось бы задержаться в Калькутте до приезда Марии и повидаться с ней!

— Может быть, пройдет не так уж много времени, и мы снова соберемся все вместе, — сказала Анна. — А тем временем я буду писать тебе обо всех наших новостях, а ты мне.

Генриетта не сразу ответила.

— Думаю, там мы можем встретиться с капитаном Смитом, — ответила она. — Ты хочешь о нем слышать или лучше его забыть?

Анна смотрела вдаль. Генриетта говорила так, будто опасалась оживить воспоминания о Гарри, но Анна никогда о нем не забывала и не в силах была забыть.

— Присылай мне о нем известия, — спокойно сказала она. — Не бойся растревожить меня.

С отъезда Генриетты прошло несколько месяцев, а ее второй ребенок умер в Агре еще до приезда в Бенгалию Марии. К этому времени разразилась англо-непальская война, и Аллан Грэхем уже участвовал в боевых действиях, а также капитан Кармайкл-Смит. Анна знала об этом из писем сестры, но ей приходилось скрывать свою тревогу за Гарри, как и все остальные чувства, которые переполняли ее сердце, когда она вместе с матерью и полковником Батлером ехала встречать Марию.

Младшая сестра живо напомнила им о мире, который они почти забыли. Небольшого роста, изящного сложения и очень хорошенькая, она безмерно радовалась встрече с матерью и Анной. Почти все свои восемнадцать лет она провела в Фэрхеме с мисс Бейчер и унаследовала мягкие манеры своей тетушки.

— Она слишком хрупкая для такого мужиковатого старика, как я, — сказал полковник Батлер. — Я просто боюсь до нее дотронуться. Да что тут говорить, когда она ростом чуть выше Билли Боя!

Мария обожала Билли Боя и каждый день целыми часами играла с ним, предпочитая радостную возню с племянником выездам в свет с матерью. А такие дамы, как миссис Ламберт, приводили ее в ужас, зато она с удовольствием беседовала со своими родственниками и развлекала их рассказами о Лайсетах, которые уехали в Бельгию сразу после поражения Наполеона.