Одри Керлинг - Эхо любви

— Эстер поехала с ними и прислала оттуда великолепные брюссельские кружева мне и тебе, Анна. Я привезла их с собой и отдам тебе, когда придет мой багаж.

— Как мило с ее стороны вспомнить обо мне спустя столько лет, — сказала Анна. — Даже не понимаю, почему она это сделала.

— Она не устает восхвалять тебя, — заявила Мария. — Я виделась с ней в Лондоне перед ее отъездом, и она призналась, что своим счастьем обязана тебе, потому что, по ее мнению, мистер Гордон и не посмотрел бы на нее, не намекни ты ему об этом. Ты это действительно сделала?

— Теперь, когда ты мне напомнила, кажется, да, — сказала Анна. — Но я совершенно об этом забыла.

— Зато Эстер не забыла. Она рассказала мне о замечательном сезоне, который вы с ней провели в Бате, и как все с ума по тебе сходили, и я вспомнила, что, когда ты вернулась домой; я была поражена твоей красотой. Ты была прекрасна, поверь мне.

— А теперь я тощая кляча, — довольно грустно сказала Анна.

— Как ты можешь так говорить? Ты красивая и всегда такой будешь — даже когда станешь старой-старой! — воскликнула Мария. Затем застенчиво добавила: — Мне понравился Ричмонд. Он тебе подходит.

— Но, сестренка, что за вопрос? Что ты в этом понимаешь?

— Не очень много, — сказала Мария, но признайся, что ты обрадовалась, когда он стал за тобой ухаживать и уделять тебе так много внимания. Он всегда ездил на замечательной белой лошади, да? И выглядел таким же красивым и неотразимым, когда гарцевал?

— Откуда тебе все это известно? — спросила Анна.

— Мне рассказывала об этом мама в своих письмах. Ах, если бы за мной стал ухаживать такой человек, как Ричмонд, просто не знаю, что со мной стало бы!

— Не сомневаюсь, что это произойдет, — сказала Анна, но вскоре поняла, что Мария слишком застенчива, чтобы отвечать на ухаживания молодых людей, и что ей гораздо легче обходиться с мужчинами более старшего возраста. Она полностью покорила старшего по чину и годившегося ей в отцы сослуживца полковника Батлера.

— Боже милостивый, дитя мое, полковнику Ноксу уже за пятьдесят! — воскликнула миссис Батлер.

— Ну и что? Он живет в этом климате уже тридцать лет, а это кое-что значит, — сказала Мария.

— Но, моя дорогая, когда я была в твоем возрасте, я и думать о таких вещах не могла. Я была полна романтических мечтаний, но, видимо, вы, молодые, все знаете, — ответила миссис Батлер. — Если хочешь выйти за полковника Нокса, ты за него выйдешь, но Бог знает, что на это скажет твой отчим!

Никто не сказал об этом полковнику Батлеру, а к концу холодного сезона произошло ужасное событие, отвлекшее внимание Анны. Али, конюха Ричмонда, убила лошадь.

Однажды вечером Ричмонд задержался в клубе дольше обычного, увлеченный беседой с только что приехавшим в Калькутту Эллиотом, и велел Али отвести домой своего жеребца. Договорились, что мистер Эллиот потом привезет Ричмонда домой в своем экипаже.

Скакун был очень возбужден, и, когда они были уже недалеко от дома, он вдруг вздумал взбрыкнуть. Али вцепился в уздечку и бежал за ним изо всех сил, наконец ему удалось схватить жеребца и повиснуть у него на шее. Но конь стал метаться, сбросил Али с себя, а затем стал его топтать. Али ударился головой о булыжник мостовой.

Все это случилось недалеко от дома. Анна услышала шум и послала Акбара выяснить, в чем дело. Затем услышала плач и рыдания во дворе и, когда вышла в холл, увидела упавшую на пол няню Билли Боя, которая билась в истерике. В ответ на встревоженные расспросы Анны она бормотала что-то нечленораздельное о своем отце.

Билли Бой мирно спал в детской, и Анна села рядом с ним, послав кого-то за Ричмондом.

Вскоре он появился, бледный и осунувшийся.

— Мой скакун убил Али, — коротко сообщил он и рухнул без сил на стул.

Он дрожал, как будто был в лихорадке, и Анна налила ему вина, которое он сразу же выпил.

— Али был всегда рядом со мной. С моих шестнадцати лет… — сказал он. — До этого он много лет служил у моего отца. Я бы отдал все свое состояние, лишь бы этого не произошло.

Али и Акбар были самыми преданными слугами, Ричмонд уважал их, осыпая привилегиями.

Рыдания и плач во дворе продолжались.

— Жена у Али старая женщина. Я обязан пойти утешить ее, — сказал Ричмонд.

Он отсутствовал довольно долго и вернулся очень измученным. Анна отпустила камердинера и сама помогла раздеться мужу, уговорив его лечь на большой кровати в своей комнате, и сама легла рядом. В ту ночь они оба крепко спали до самого утра.

Анна проснулась первой. Ричмонд лежал на спине, забросив одну руку над головой; лицо у него было бледным, а в волосах появилась седина. Вскоре он открыл глаза и стал говорить о трагедии с Али.

Ричмонд решил избавиться от лошади и заверил жену конюха, что она будет по-прежнему жить у них, в комнатах, которые они сейчас занимают, и что он обеспечит ее деньгами.

— Больше я ничем не могу им помочь, — вздохнул он. — Этот случай напомнил мне о том, что я давно собирался сделать, но теперь уже не буду откладывать. Я должен написать завещание.

От этих слов у Анны мороз пробежал по коже.

— Должен? — переспросила она.

— Дорогая моя, мне следовало сделать это давным-давно. В конце концов, такая предусмотрительность не повредит, а поскольку Эллиот как раз в городе, а он разбирается в таких вещах, я обращусь к нему за советом.

— Все равно, мне бы не хотелось, чтобы ты об этом думал, — сказала Анна.

— Но, дорогая моя, что тебя так тревожит?

— Не следует думать о плохом! — воскликнула она. — Давай лучше строить планы о том, как отправить Билли Боя в Англию. Хорошо бы поехать с ним и забрать с собой детей Эмилии. Если они будут с нами, она не станет так о них тревожиться.

— Дорогая моя, бесценная, ты ангел! — улыбнулся Ричмонд. — Обещаю тебе, что на будущий год, когда Билли исполнится пять лет, мы поедем домой. Это тебя устраивает?

— Да, конечно!

— Тогда улыбнись, — приказал он. — Дома мы создадим колонию, как это сделали мои родители в Хэдли-Грин.

За завтраком он продолжал говорить о доме и о том, как они станут там жить, и был таким же веселым и непринужденным, как до того сезона, когда в Калькутту приехал Гарри.

Когда Ричмонд ушел, Анна стала размышлять о прошедших годах. Прошло три года с тех пор, как Гарри уехал в Агру. Это были трудные годы. Она научилась сдерживать свои чувства, подавляя мятежный свой дух. И на семейном портрете работы Джорджа Чиннери она выглядела такой спокойной и умиротворенной.

Она совершенно забыла о завещании Ричмонда, когда однажды утром, спустя пару недель после смерти Али, он передал ей какой-то документ и попросил в течение дня прочитать его. Когда Ричмонд ушел, она села за стол и начала читать. Содержание завещания до такой степени ее растрогало, что она едва различала текст сквозь слезы, то и дело вытирая глаза. В это время няня привела Билли Боя. Он был одет для утренней прогулки, и у ворот его уже ждала маленькая коляска, запряженная пони, с грумом и лакеем. Увидев слезы на глазах у матери, он побежал в библиотеку за тетей Августой и отказывался ехать, пока Анна не заверила его, что с ней не случилось ничего плохого. До сих пор малыш не видел, чтобы взрослые плакали, и даже думал, что они на это не способны. Потребовалось много времени, чтобы его успокоить.

Анна обрадовалась возможности довериться Августе, когда они остались одни. Завещание Ричмонда щедро обеспечивало будущее жены, сына и сестер, но именно его щедрость по отношению к его маленькой дочке и ее матери, а еще больше — к вдове Али так тронула сердце Анны.

— Он подумал обо всех, — всхлипывая, говорила она. — О, Августа, он самый добрый человек на свете! Я больше не в силах читать!

— Ну и не стоит, раз это тебя так расстраивает, — сказала Августа. — Но перестань же плакать, ведь он еще не собирается умирать. Ричмонд говорит здесь, что надеется скопить еще больше денег и раздать все остальным членам семьи. Он доживет до глубокой старости, дорогая. Вот увидишь!

— Надеюсь на это. Я так на это надеюсь! — сказала Анна. — Пойдем навестим лучше миссис Батлер, пока не стало жарко, как в печке.

Часто, оставшись одна, Анна думала о Ричмонде и о Гарри и поражалась, что ей удалось заслужить любовь таких замечательных мужчин. К ней снова возвращалась безмятежность духа.

В тот неимоверно жаркий сезон время, казалось, тянулось, томительнее обычного. Наступил апрель, и в ранние утренние часы благословенной прохлады Анна с Ричмондом каждый день выезжали покататься верхом. К шести утра они возвращались, а солнце уже немилосердно жгло, но благодаря утренней прогулке они легче переносили день.

Зной сжигал все вокруг. Анна с тоской смотрела на ясное синее небо без единого облачка, в котором стремительно носились птицы.

Затем начались дожди, и земля сразу покрылась изумрудно-зеленой и сверкающей травой, снова расцвели засохшие было кусты, и весь мир превратился в радостный и сияющий рай с множеством цветов и фруктов.

И в этот коварный дождливый сезон Ричмонд подхватил лихорадку, Влажный, как в теплице, воздух и приступы озноба уменьшали сопротивляемость его организма. Болезнь протекала невероятно тяжело.

Анна с Августой по очереди ухаживали за ним, им помогали миссис Батлер и Мария.

Воздух! Ему был жизненно необходим хотя бы глоток чистого свежего воздуха, но колыхание опахал нисколько не помогало, и тогда они приказали перенести его на баржу и пустились вниз по течению реки, надеясь, что речной бриз поможет ему.

С ними отправился Джон Эллиот. Он дежурил у постели больного вместе с Августой, но Анна не отходила от мужа ни днем, ни ночью, она была уверена, что ее неусыпное бодрствование поможет ему, и умела его успокоить, как никто другой. Но его состояние вдруг резко ухудшилось, и он стал бредить: будто он в Хэдли и работает с отцом в саду, торопясь посыпать дорожки гравием до своего отъезда в Индию. Он разговаривал с отцом и матерью, как будто они были живы, и Анна почти ощущала их присутствие.

— Больше я не могу носить гравий, Августа, — наконец как-то сказал он. — Я слишком устал, тебе придется закончить дорожки без меня.

Августа покачала головой, глядя на Анну, и сказала:

— Но дорожки уже закончены, Ричмонд.

— Правда? — спросил он и попытался приподняться. — О, Августа, я бы отдал целый мир, чтобы оказаться дома!

Он потерял сознание, и было ясно, что силы его на исходе. Вопреки очевидному, Анна продолжала надеяться, однако последовала совету Джона Эллиота, и они вернулись домой.

На следующий день, когда она одна сидела рядом с Ричмондом, он вдруг сжал ее пальцы. Она нагнулась ниже и услышала:

— Моя дочь… Ее так и не крестили. Мне следовало бы позаботиться об этом.

Анна опустилась рядом на колени и сказала, что девочку окрестят завтра же. Он может на нее положиться, добавила она.

Лоб у него разгладился.

— Да, — сказал он, и его лицо стало спокойным и умиротворенным. — Мы были счастливы, Анна, правда? — спросил он через пару минут чуть громче.

— Очень, дорогой, — прошептала она.

И он улыбнулся, услышав это, и глаза его закрылись навсегда.

Вся английская колония ожидала, что Анна Теккерей снова выйдет замуж. Красивая вдова двадцати трех лет не может долго оставаться одна, и предметом споров было только время. Нашлись такие, которые напрямик спросили у миссис Батлер о планах ее дочери и получили вполне достойный ответ:

— Миссис Теккерей будет носить траур по мужу полтора года.

— Полтора года! И о чем она только думает! Такого от нее никто не ожидал.

— Мою дочь не волнует то, чего от нее ждут другие, — ответила миссис Батлер. — Она так настроена.

— Ну, естественно, она столько не продержится. Здесь многие женщины повторно выходят замуж уже через несколько недель, и никто их за это не укоряет.

Анна была оглушена безвременной кончиной Ричмонда и сознанием, что сын потерял отца. Закончилась еще одна глава ее жизни, и она оказалась лицом к лицу с проблемами, которые ей предстояло решать одной. Ей было о чем подумать за время своего траура.

Вскоре ей пришлось решать будущее Билли. Шекспиры уже заказали билет на переезд домой маленького Джорджа, который пребывал в блаженном неведении относительно предстоящей разлуки, тогда как Эмилии стоило невероятных усилий сохранять веселый вид, а оставшись одна, она часто плакала. Она проводила много времени в доме на Чоуринге с Анной, Августой и детьми, и они утешали друг друга, в который раз радуясь, что война, слава богу, окончилась, Наполеон выслан на остров Святой Елены, а их дети могут благополучно добраться до Англии.