— Стало быть, ты намерена оставить меня здесь одну, мисс Генриетта? — спросила миссис Бейчер. — Думаю, ради твоей сестры я бы это перенесла, и мне не было бы так скучно, как ты воображаешь. Но я ожидаю мистера Гордона. Он пишет из Шрусбери, что собирается приехать в Фэрхем уже на следующей неделе.

Анна ахнула и смертельно побледнела. Мисс Бейчер кинула на нее проницательный взгляд и сразу поняла, в чем дело.

— Бабушка, у меня нет желания видеть мистера Гордона, разве только в качестве вашего знакомого, — заявила Анна, стараясь придать голосу твердость.

— Что ж, дорогая, именно в этом качестве ты его и увидишь. Правда, он ухаживает не за мной, но надеюсь, я могу включить его в число своих друзей, — невозмутимо парировала ее выпад миссис Бейчер.

— Я не желаю, чтобы он за мной ухаживал. Не желаю! — возразила Анна.

— Ах, какие мы раздражительные! А почему, собственно? Разве он такой неприятный?

— Вы отлично знаете причину, бабушка. Я люблю и всегда буду любить Гарри Смита и не выйду замуж за Фрэнка Гордона, будь он хоть Адонис и Крез в одном лице!

С этими словами Анна выбежала из комнаты, оставив сестру и тетку в полной прострации от такого ее безрассудного заявления. Она обогнула дом, пересекла лужайку и оказалась во фруктовом саду, где вот-вот готовы были расцвести яблони и вишни, а груши уже окутались белоснежным облаком. Трава здесь была высокой и ярко-зеленой, а в ней пестрели нежные белые и бледно-желтые нарциссы.

Остановившись, Анна застыла и порывисто прижала руки к груди, потрясенная всей этой красотой и своими бурными чувствами, которые, казалось, были сродни триумфальному шествию весны и которые так же невозможно было удержать от поры цветения, как и эти цветы и деревья, дождавшиеся своего часа.

Воздух теплого весеннего дня прогрел землю, и ее влажный запах казался опьяняющим. В этот сад приходили только Пэтти и садовник, так что Анна, чувствуя себя здесь в уединении, медленно побрела по тропинке, сбегавшей к реке. Раньше она сюда не заходила, но сейчас сразу приметила убежище, где ее никто не потревожит. Из дома реку не было видно — ее скрывал высокий берег, где кто-то устроил навес, поставив старую лодку на корму и прикрепив внутри доску для сидения.

«Вот здесь я и буду прятаться, — думала она. — Здесь я буду сочинять стихи и постараюсь раздобыть какую-нибудь книгу, может быть, из тех, что тетя прячет у себя в комнате. И каждый день буду писать письма Гарри, если даже не смогу их отправить».

Анна села на скамейку, испытывая утешение уже оттого, что может спокойно строить планы. Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как удлинились тени, и не слышала скрип весел в уключинах. Она вздрогнула, когда кто-то позвал ее тихим взволнованным голосом:

— Анна!

Этот голос принадлежал Гарри, а вот и он сам выпрыгнул из лодки и устремился к ней. Анна мгновенно оказалась в его объятиях, и он утешал ее и нежно упрекал за то, что она сомневалась в его способности найти возможность увидеться с ней, и снова повторял, что ничто на свете не помешает ему быть с ней.

— Я давно уже сориентировался и весь день на реке. Тебя обижали, Анна? Не терзайся из-за того, что мне наговорила в Бате твоя бабушка. Со временем ей придется взять назад свои слова.

— Она подозрительно мила со мной все время со дня нашего возвращения, и я только что узнала причину этого. Со дня на день здесь появится Фрэнк Гордон, а мне нельзя будет обратиться за помощью даже к тете, потому что она уезжает в Брайтон с моими сестрами. Гарри, мне понадобится все мое мужество!

— Я буду рядом, Анна. Я остановился в местной гостинице, и если случится что-либо неожиданное, пошли за мной Пэтти, и я сразу же примчусь.

— Но ты же не знаешь характера бабушки. Я не могу не тревожиться.

— Она не имеет права заставить тебя выйти замуж против твоей воли.

— Да, но может найти способ помешать тебе и мне видеться. А потом ты вернешься в Индию. — Анна вздохнула.

— Отпуск у меня только начался. Надеюсь, ко времени моего отъезда она смягчится, и ты поедешь со мной.

— О, Гарри! Я так страшусь разлуки!

— Но что может нас разлучить, дорогая моя? Я готов ждать тебя целую вечность.

— А я тебя.

— Тогда ничто не может нас разлучить. Даже смерть! Я верю всем своим сердцем.

— Даже смерть… — тихо повторила Анна за ним следом.

Они сидели, взявшись за руки и склонив друг к другу головы. Анна забыла о своих тревогах, целиком отдавшись счастью встречи — ее поцелуи и объятия были такими же страстными, как и его.

Но вот из дома донесся звук колокола.

— Господи, уже шесть вечера! — воскликнула Анна. — Мне нужно бежать, пока не послали меня разыскивать. Как я оставлю тебя, Гарри?

— Мы расстаемся лишь до завтра, — успокоил он ее. — Я приеду в то же самое время, и мы с тобой разработаем стратегию действий.

— Но я не солдат! — сказала она.

— Зато я солдат и знаю, что с помощью разумной стратегии можно завоевать весь мир.

— Тогда придумай какой-либо план. А я буду думать о том, как мы поженимся, и какой чудесной будет наша жизнь!

Анне удалось незамеченной пробраться к себе в комнату, чему она была очень рада, так как у нее помялось платье и растрепалась прическа. Она быстро привела себя в порядок и спустилась вниз.

— И где же это ты была, мисс? — с подозрением спросила у нее бабушка. — Хорошеньким пугалом ты выглядишь. Тебе нужно выпить лекарство, чтобы немного охладить пыл, моя прекрасная юная леди, и мисс Бейчер принесет его тебе. Немедленно отправляйся к себе. Немедленно, я сказала!

Она гневно стукнула по полу тростью. Анна, гордо вскинув голову, сверкнула глазами, но предпочла не провоцировать еще одну сцену.

Вскоре к ней пришла тетя и вместо ненавистного лекарства принесла букетик цветов, собранных в саду.

— Вот, дорогая, видела ли ты что-либо прелестнее? — с нежностью сказала мисс Бейчер и приколола его у выреза платья Анны. — Нет необходимости объяснять мне все, потому что я, Анна, сделала свои выводы и знаю, ты не станешь себя обманывать.

— Тогда поверь, что я люблю Гарри. Если бы я не сказала об этом сейчас, когда у бабушки совсем другие планы относительно моего будущего, это шло бы вразрез со всем, чему ты меня учила! Бабушка презирает Гарри из-за того, что он беден, но в нем сосредоточены все те качества, которыми я восхищаюсь.

— Но, говорят, мистер Гордон тоже недурен собой, — заметила мисс Бейчер с улыбкой.

— Да, это так, и бедняжка Эстер умирает от любви к нему! Он тоже мне нравится, но между «нравится» и «люблю» огромная разница.

— И все-таки тебе следует понимать разницу между любовью и увлечением, — добавила мисс Бейчер. — Ну, не сердись! Только обещай мне, что подумаешь обо всем как следует и как можно спокойнее. Не хотелось бы, дорогая, чтобы ты повторила мою судьбу и осталась старой девой. И что бы ни случилось, помни, что всегда можешь рассчитывать на свою состарившуюся тетушку.

— О, тетя, милая, ты же еще совсем не старая! — воскликнула Анна, порывисто обнимая мисс Бейчер. — Как бы плохо мне жилось, не будь у меня возможности обращаться к тебе за помощью всю свою жизнь! Ах, если бы моей опекуншей была ты, а не бабушка!

— Тише, тише! Не надо так говорить! Бабушка в почтенном возрасте и временами бывает раздражительна, но ты постарайся не расстраивать ее. Не хочется мне уезжать, но, возможно, спустя какое-то время она позволит и тебе приехать к нам в Брайтон.

— Я была бы так рада! — сказала Анна, сразу подумав о том, что Гарри мог бы последовать за ней и познакомился бы с ее тетей и сестрами. Анне нужны были союзники, и она была уверена, что Гарри им понравится.

Мисс Бейчер занималась приготовлениями к отъезду, Пэтти целыми днями стирала и гладила, а Генриетта и Мария шили себе новые платья, отделывали шляпки и обсуждали модные фасоны. Среди всей этой сутолоки Анне не составляло труда исчезать в саду, и она каждый день встречалась с Гарри на берегу реки в те часы, когда бабушка отдыхала.

Каждый раз, когда она видела его, сильного, загорелого и такого неотразимого с ярко-голубыми глазами и светлыми волосами, она переживала вновь то чувство восхищения, которое поразило ее в день их первой встречи.

Они не могли наговориться, и чем больше она его узнавала, тем более глубокой становилась ее любовь. Он стал смыслом ее существования, и они планировали совместное будущее во всех подробностях. Анне казалось, что она знает, например, Агру и когда-то уже жила в этом далеком индийском городе.

За день до отъезда мисс Бейчер поманила ее в свою комнату и плотно прикрыла дверь. Кивнув на стопку книг на столе, она сказала:

— Я подумала, вдруг тебе захочется взять какую-нибудь из них, если станет тоскливо без нас. Бери любую, дорогая, хорошо?

Среди книг было несколько томиков шекспировских пьес, явно зачитанных, с пожелтевшими страницами и потрепанными краями. Анна раскрыла первый том. «Джек Бейчер» было написано на титульном листе твердым размашистым почерком. Чуть ниже той же рукой, только не так разборчиво: «Дорогой сестре от Джека. Калькутта, 1800 г.».

У Анны не сохранилось ни единого воспоминания об отце, и до сих пор она ни разу не видела его почерка, но его имя, начертанное решительным летящим росчерком, и сделанная позже приписка тронули ее до слез.

— Мне переслали эти книги с надписью, которую ты здесь видишь, после смерти твоего отца, — сказала мисс Бейчер; — Ему почти нечего было оставить, но что может быть для меня дороже, чем книги, которые он так любил и которых касался рукой?

— Дорогая тетя, ты так ко мне внимательна и добра, но, должно быть, тебе часто бывает грустно и одиноко.

— Может, и было бы, если бы не вы, мои племянницы, — весело сказала мисс Бейчер. — Только подумай, как мне повезло! Не так уж много одиноких женщин, которым благоприятствует счастье растить и воспитывать целую семью!

Анна унесла все книги к себе и в тот же вёчер принялась за чтение, отложив книгу лишь тогда, когда перестала различать буквы. Первой она выбрала пьесу «Ромео и Джульетта», которая захватила ее целиком. Когда она легла спать, в голове у нее долго звучали некоторые написанные стихами строки.

После отъезда мисс Бейчер с сестрами Анне было по-прежнему легко встречаться с Гарри, так как бабушка никогда не нарушала раз и навсегда заведенного распорядка дня. Они каждый день проводили на берегу реки пару часов. Это были минуты огромного счастья, остроту которому придавало сознание того, как быстротечно время. Анна все чаще подумывала о том, чтобы убежать с возлюбленным.

— Давай убежим! — умоляла она Гарри, но он не хотел об этом и слышать.

— Меня обвинят в похищении несовершеннолетней.

— Ты просто трусишка! — поддразнивала она его.

Гарри только смеялся.

— Дорогая моя, тебе шестнадцать, а мне двадцать восемь, — напомнил он ей. — Я ждал тебя всю жизнь, люблю тебя, но мой долг — защищать свою любимую. Подожди, пока я съезжу в Лондон и обо всем расскажу отцу. Он очарует миссис Бейчер, и она сменит гнев на милость.

Анна покорно соглашалась потерпеть и, когда возвращалась в дом, настолько уходила в свои мысли, что не замечала растущих подозрений миссис Бейчер. Она вообще слишком была поглощена своей любовью, чтобы что-либо замечать.

Однажды, когда Анна вернулась с прогулки, бабушка сказала:

— Я получила от Фрэнка Гордона письмо, в котором он извещает, что его сбросила лошадь и ему придется приехать на несколько дней позже, чем он намеревался. Впрочем, это и хорошо, а то ты выглядишь совсем как цыганка. Сегодня ты останешься в своей комнате. Ты меня слышишь, мисс Анна?

— Да, бабушка, — рассеянно ответила Анна.

Гарри подарил ей кольцо, на котором были выгравированы их имена и дата их первой встречи. Он надел Анне кольцо на средний палец левой руки и поклялся, что всегда будет с ней правдивым.

— Наконец-то я чувствую себя в безопасности! — благоговейно прошептала Анна. — Это мое обручальное кольцо.

— До тех пор, пока ты будешь его носить, я буду знать, что ты меня любишь. — Гарри поцеловал кольцо у нее на руке. Этот момент для обоих был таким же священным, как если бы они стояли перед алтарем.

Они не знали, что, пока они стояли на берегу реки, обмениваясь обещаниями вечной любви и верности, за ними следила миссис Бейчер.

Гарри все еще держал Анну за руку, когда тишину нарушил ее голос.

— Очень мило, — с издевкой провозгласила она. — Очень, очень мило!

Анна лишь воскликнула:

— Бабушка!

— Иди домой, мисс Анна! — приказала миссис Бейчер тоном, которому внучка ни разу не посмела не повиноваться. — А что до вас, сэр…