Нет, в данных обстоятельствах просить Фриду поверить – все равно что изнасиловать.

Он равнодушно просидел в кухне, пока шел обыск, только держал маму за руку, а она улыбалась через силу, ерошила ему волосы и приговаривала, что, слава богу, хорошая хозяйка и ей не стыдно от того, что посторонние люди суют нос во все углы. Наоборот, даже приятно похвастаться безукоризненно чистым жилищем. Мама ни разу не упомянула Лену и не сказала, что предупреждала сына не связываться снова с ней, за что Зиганшин был ей очень благодарен. Для него думать сейчас о Лене было все равно что накусывать больной зуб.

Как опытный полицейский он прикинул другие версии: реалистичным, но не очень убедительным вариантом представлялось, что Иваницкого убил охранник. Сам испортил систему видеонаблюдения, чтобы по ней нельзя было установить его передвижения, убил хозяина сразу после отъезда Зиганшина, выкинул оружие где-нибудь в паре километров от дома, выждал положенное время и позвонил в полицию.

Технически вполне возможно, только зачем? Что ему сделал Иваницкий? Только если он действовал в чьих-то интересах? Лена заплатила или конкуренты по бизнесу? Но нельзя же просто подойти к человеку и сказать: «Эй, друг, сколько ты хочешь за убийство своего работодателя?» Впрочем, Леша человек грамотный и наверняка отработал эту версию: выяснил стаж работы, характеристику охранника, взял у него материал на следы продуктов выстрела.

Зиганшин вспомнил, как, будучи в бассейне у Лены, видел стеклянную дверь на улицу, и еще подумал, как легко перебраться через забор. Возможно, преступник проник в дом именно этим способом. Скорее всего, осмотр места преступления ограничился холлом, а на задний двор следственная группа не заглядывала… Хотя нет, они должны были искать оружие по всему дому и окрестностям, значит, увидели бы следы на снегу. Кем бы ни был преступник, но он не мог сделать по крайней мере двух вещей: оставаться невидимкой и перемещаться по воздуху.

Тут Мстислав Юрьевич вспомнил, какая была погода, и невесело засмеялся: утром снег валил сильно и густо, потом чуть-чуть стихло, как раз, когда он был у Иваницкого, а к вечеру поднялась настоящая метель. Любые следы занесло.

Что за удачливый киллер, и с погодой подфартило, и лох, на которого можно все свалить, подан, как на блюде!

Самое логичное – предположить сговор убийцы и охранника. Деньги нужны всякому человеку, а лжесвидетельствовать – это далеко не то же самое, что убить самому. За хорошее вознаграждение впустил – выпустил, а потом соврал, что, кроме Зиганшина, никого не было.

Неужели Лена заказала мужа? С чего бы вдруг она уехала за границу? То сидела спокойно дома, а тут взяла и подорвалась! Как специально для того, чтобы обеспечить себе надежное алиби. Нет, об этом думать сейчас слишком тяжело, а говорить вообще невозможно. Он уже один раз подозревал близкого человека и больше не позволит себе такой ошибки.

Обыск закончился, мама с отчимом расцеловали его и уехали. Мама сказала, что на время обыска отведет детей к Льву Абрамовичу, чтобы они ни о чем не догадались, а заодно утешит Фриду и приободрит. Виктор Тимофеевич обещал смотреть за собакой, следить, чтобы она не слишком скучала по хозяину и никого не обижала.

Зиганшин закрыл дверь, поправил на ноге электронный браслет слежения и взялся за уборку. Следственная бригада искала добросовестно и оставила после себя страшный кавардак.

Насчет обыска в деревенском доме он не волновался, там не найдут ничего предосудительного, разве что финский нож для сбора грибов, который подарил Лев Абрамович.

Конечно, на службе у него много дел и разных занятий, многие руководители рангом выше обязаны ему, но никто не станет подставляться ради скромного начкрима и давить на Кныша, чтобы избавил Зиганшина от уголовного преследования. Незаменимых у нас, как известно, нет. Так что будет он судиться, а потом сидеть, как все нормальные люди. Леша специально топить его не станет, но и рисковать репутацией, разваливать крепкое дело ему резона нет, тем более жертва не какой-то дядя Вася, а настоящий олигарх. Как бы ни обстояли дела у Иваницкого, но он умер, и теперь всем оставшимся в живых лучше, чтобы его убили по личным мотивам, потому что если влезть в финансы убиенного, то можно обнаружить неприятные и даже противозаконные вещи. Лучше не будить спящую собаку, это понимают все. А тут тебе, пожалуйста, месть оскорбленного любовника, настоящий подарок судьбы!

Мстислав Юрьевич посмотрел на гору постельного белья, вываленного из шкафа, и достал гладильную доску. Можно просто убрать, но сколько он себя помнил, в мамином шкафу все всегда лежало без единой складочки, ровненько, уголок к уголку, а раз так всегда было, пусть так и остается.

Наложение домашнего ареста возбраняет ему пользоваться телефоном и другими средствами связи, исключая вызов экстренных служб, а также контактировать с людьми, кроме ближайших родственников. Значит, поговорить с Фридой не получится, остается только надеяться, что это сделает мама.

Когда они увидятся теперь? Может быть, только на суде, но кто сказал, что Фрида придет туда?

Зиганшин представил, как возвращается после отсидки, сгорбленный беззубый старик, трясущийся от туберкулезного кашля… Нет, он не посмеет показаться ей на глаза такой, хотя перспективы дожить до конца срока представляются весьма сомнительными. Как только в зоне выяснится его темное ментовское прошлое, жизнь закончится.

Такая уж человеческая судьба, бывает, течет-течет ровно и спокойно, а вдруг совершает крутой и стремительный поворот, такой, что никак не удается вернуться на избранный путь. Еще весной он был самостоятельным одиноким мужиком, потом вдруг стал отцом двух взрослых детей, потом полюбил и захотел жениться, и вдруг, когда он уже видел себя счастливым главой семьи, неожиданно превратился в подследственного, а скоро станет осужденным. Что ж, это жизнь, куда деваться. Иногда мы сильнее обстоятельств, а иногда обстоятельства сильнее нас, и бесполезно плакать и вопрошать судьбу, зачем да почему. Так уж вышло.

Он поборется, возьмет хорошего адвоката, но, скорее всего, это ничего не даст. Может быть, разумнее сэкономить деньги, чтобы мама могла спокойно содержать детей? Еще надо обязательно дать ей доверенность на машину и дом, чтобы продала, если денег будет не хватать. Зиганшин быстро подсчитал, что ко времени Светиного поступления в институт он, если не грохнут сокамерники, будет еще сидеть, значит, на репетиторов или платное обучение заработать не сможет. С другой стороны, шанс вернуться живым у него крохотный, но все-таки есть, а вот здоровым – ни малейшего. Туберкулез он почти наверняка подцепит, и гепатит С вряд ли обойдет стороной. С таким букетом лучше жить отдельно, надо попросить маму, чтобы придержала денег на покупку комнаты в самой поганой коммуналке или какой-нибудь хибары в сельской местности. Интересно, как будет с его пенсией? Начисляется ли она, если его уволят из органов по позорным основаниям, а если да, то будет ли он ее получать, находясь в заключении? Тоже надо выяснить, чтобы, если ему что-то положено, мама это получала.

Зиганшин догладил белье, поставил на место книги и включил пылесос. Наступает в жизни такой момент, когда понимаешь, что она кончена и будущего нет. Ты уже не думаешь, сам ли виноват или так уж сложились обстоятельства, просто принимаешь ситуацию, и все. Если ты сильный человек, то стараешься, чтобы крушение твоей судьбы не задело близких и не увлекло никого из них на дно вместе с тобой.

Что ж, ему грех жаловаться. Его жизнь была интересной и богатой на события, довелось испытать войну и любовь, счастье и горе, борьбу и смирение, чего же еще?

Остается только молиться, чтобы Фрида легко перенесла разрыв с женихом, а мама – разлуку с сыном. За детей он беспокоился мало, зная, что они в надежных руках и не успели привязаться к нему настолько сильно, чтобы скучать. Зиганшин не был особенно ласков со Светой и Юрой и редко говорил с ними по душам, так что теперь надеялся, что не заслужил их любви. А вот за Найду он переживал: собаке не объяснить, что с хозяином, и кто знает, куда доведет ее тоска. Вроде бы у них с Виктором Тимофеевичем взаимная симпатия, но этого мало.

Он тщательно пылесосил, подмечая, что бы еще сделать по хозяйству. Не дай бог впасть в безделье! Пусть жизнь кончена, но покамест он остается самим собой, а если начнет лениться, то мгновенно разрушится. Сначала придет отчаяние, потом апатия, а потом он перестанет владеть собой, и кто знает, какие начнет совершать идиотские поступки.

Вдруг он расслышал сквозь шум пылесоса звонок в дверь. «Наверное, показалось», – подумал Зиганшин, выключил аппарат и прислушался. Звонок повторился, скорее всего, это были соседи, рассерженные шумом поздней уборки (со всеми волнениями сегодняшнего дня Мстислав перестал следить за временем и не заметил, что уже пошел двенадцатый час). Или Кныш передумал и решил все-таки забрать его в следственный изолятор.

Зиганшин вздохнул, натянул на лицо вежливую улыбку и пошел открывать.

– Слава, – вскрикнула Фрида и крепко обняла его. Зиганшин поспешно отступил в глубь квартиры, чтобы не целоваться через порог, – что ж ты не открываешь! Вроде ты под домашним арестом и не можешь никуда уйти, а не открываешь!

– Все в порядке, я просто пылесосил.

Он крепко прижал ее к себе.

– Ты говорила с моей мамой? Что думаешь?

– Ой, Слава, я не знаю, у меня такая каша в голове! – Фрида высвободилась из его рук, сняла ботинки, куртку и быстро прошла в кухню. Зиганшин понес за ней мамины тапочки.

– Надевай, пол холодный.

– Ага. Я тебе привезла продуктов, мама сказала, у вас хлеба нет. А готовить она сказала ничего не надо, в холодильнике суп на три дня и котлеты, она сегодня навертела, как знала прямо.

– Я не об этом. Наверняка вы не только про еду говорили?

– Не только, – Фрида беспомощно опустилась на табуретку и потерла лоб ладонью, – но я правда не знаю, что сказать тебе. Мне стыдно, но я не могу тебе верить, Слава, хотя должна бы.

– Не выдумывай! Ничего ты не должна.

– Но я ж твоя невеста…

– Но это не делает тебя полной дурой! – хмыкнул Зиганшин и опустился перед Фридой на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я даже не буду тебе сейчас клясться в своей невиновности, чтобы не лишать тебя свободы суждения. Если вдруг получится доказать, что я не убивал Иваницкого, я буду счастлив, а если нет, то нельзя требовать от тебя, чтобы ты мне верила вопреки фактам и здравому смыслу.

Фрида покачала головой:

– Слава, у меня нет здравого смысла. Честно скажу, что пыталась все это хладнокровно обдумать, но ничего не вышло. Просто я чувствую, что должна быть с тобой сейчас, вот и все.

– Э, ты брось это самопожертвование! Не насилуй себя.

– Какой там! Я просто люблю тебя, вот и все. Должна не в смысле долга невесты, а просто я извелась вся от беспокойства, зная, что ты тут один. Или надо было принять позу благородного негодования и прекратить все отношения с потенциальным убийцей? Ты бы тогда меня больше уважал?

Зиганшин поморщился и ничего не сказал.

– Если уж на то пошло, то я тоже убийца не хуже тебя, а даже еще и круче, – продолжала Фрида, – у каждого врача образуется собственное кладбище, и на моей совести по крайней мере двое. Это минимум, а по-хорошему считать, так гораздо больше.

– Ты не равняй тут! Не смог спасти и сознательно лишил жизни – это абсолютно разные вещи.

Фрида вздохнула и положила руки ему на плечи:

– Ты хочешь, чтобы мы расстались?

– Нет, ни в коем случае! Только я боюсь вовлекать тебя во всю грязь, которая скоро на меня прольется.

Она встала и с преувеличенным вниманием стала разбирать продукты.

– Ты прости меня, что навязываюсь, – сказала она ядовито, – не знаю, убил ли ты Иваницкого, но не ври мне хотя бы в том, нужна я тебе или нет. Не прячься за ложным благородством, а честно скажи, что больше меня не любишь и не хочешь на мне жениться. Тогда я вызову такси, и как только оно придет, избавлю тебя от своего присутствия.

– Фрида!

– Ну а что ты тут выделываешься, как муха на стекле?

От таких грубых слов из уст своей интеллигентной невесты Зиганшин пошатнулся и, не найдя, что ответить, сел на табуретку, с которой только что поднялась Фрида, и потер лоб точно так же, как это делала она.

– Ах, я не виноват, а может, виноват, решай сама и брось меня, такого недостойного! – передразнила Фрида противным голоском, так что Зиганшин вдруг понял, какой гнев сейчас на него обрушится, втянул голову в плечи и забыл обо всем остальном. – Что за подлые приемчики? Скажи, так и так, дорогая Фрида, наша встреча была ошибкой, и успокойся!

– Да почему…

– Да потому! Сначала я узнаю, что ты всю жизнь любишь мадам Иваницкую! Ладно, думаю я, ничего страшного! Там страсть, тут дружба! Стерпится-слюбится! И в конце концов есть небольшая надежда, что ты все-таки за двадцать лет ее забыл!