– Понимаю.

Лев Абрамович хотел спросить, сама ли она додумалась до такого способа мести или подсказал кто, и кто именно, но покосился на Клавдию и неожиданно для себя промолчал. Елена все дела ведет через эту девушку, и если были какие-то доброхоты, содействовавшие изданию книги и появлению статей, то Клава обязательно с ними знакома. Может, у нее даже дружеские отношения сложились с кем-то из них, и она возьмет да и проболтается, что вот приходил какой-то дедулька и интересовался литературными делами Иваницкой.

Есть способ проще – когда дом горит, ты не бросаешься в пламя, а выбиваешь заколоченную дверь, чтобы спастись. Врачебная тайна дело святое, но бывает, что поступиться ею необходимо. Максу известно, кто настоящий автор мемуаров Иваницкой, так что надо любым способом выбить из него имя и идти с этой информацией к следователю. А если пошлет подальше, то действовать самим.

Лев Абрамович еще немного побыл с Еленой, но больше ничего существенного не узнал. Вдова последний год мало общалась с мужем, а о его бизнесе вообще никогда не имела представления и даже не знала, хорошо ли у него шли дела, на подъем или на спад. Дворкин осторожно спросил, не появлялись ли в ее окружении новые лица, или кто-то из знакомых вдруг начал проявлять повышенный интерес к ее семейной ситуации, но Елена уверенно это отрицала. Клавдия так и стояла рядом, готовая в любой момент обнять и утешить свою хозяйку, но Дворкину почему-то сделалось не по себе от подобной преданности.

Он еще раз выразил сочувствие горю Елены и хотел было уходить, но, уже стоя одетый на пороге, обернулся.

– Елена Николаевна, – сказал он, осторожно подбирая слова, – я заочно знаком с вашими родителями. Точнее, не знаком, но мать Мстислава Юрьевича навещала их на днях. Простите, что вторгаюсь в ваше личное пространство, но я старый человек, и позвольте вам сказать: что бы там ни было у вас раньше, но они любят вас, жалеют и хотят разделить ваше горе.

– Но я тоже…

– Они сказали Ксении Алексеевне, что встретили у вас холодный прием.

– Да нет же! Это я так хотела быть с мамой, а она вдруг вызвала такси и уехала! Я решила, что она думает, будто я замешана, и не хочет со мной разговаривать! Наказывает меня, что я допустила смерть мужа, вот и все. А я не виновата и так скучаю по Володе…

Впервые за весь разговор на глазах Елены показались слезы. Лев Абрамович осторожно взял ее за руку.

– Знаете, – продолжала она сквозь слезы, – первые дни как будто онемело все внутри, а с другой стороны, казалось, что муж сейчас вернется. Никак не верилось, что его нет и больше никогда не будет, поэтому я держалась. А теперь начинаю понимать, и мне очень тяжело, что родителей нет рядом.

– Елена Николаевна, вы переживаете сейчас трудное время, так не ищите горе там, где можете найти поддержку, – произнес он мягко, – примиритесь с родителями, и вы будете счастливы в детях, это я вам точно обещаю, как сын, внук, отец и дед в одном лице.

Елена всхлипнула, и Лев Абрамович снова с раскаянием подумал, что симпатизирует ей. На Клавдию он старался не смотреть, как на Медузу горгону. Как только Дворкин завел речь об отце и матери Елены, от нее пошла такая волна ненависти и холода, что глаза наверняка превратились в два смертоносных луча. А нечего ссорить детей с родителями, подумал Дворкин и сказал:

– Не плачьте, Елена Николаевна. Из надежных источников мне известно, что вам нужно всего лишь устранить небольшое недоразумение. Мама любит вас и ждет, и ни одной секунды не подозревает.

…Сев в машину, он подумал, не позвонить ли Ксении Алексеевне, чтобы та связалась с родителями Елены, но потом решил, что Иваницкая прекрасно справится сама. Когда-то надо повзрослеть!

Дворкин аккуратно выехал на Суворовский проспект. Машины двигались медленно, но равномерно, так что можно ехать в общей массе и спокойно размышлять над полученной информацией. Итак, вырисовывается вполне себе такая стройная концепция: Лена ссорится с мужем. Перспектива развода все яснее, и бедная Иваницкая в отчаянной попытке все наладить публикует первую статью или просто начинает жаловаться в своем кругу на жестокость мужа. Об этом становится известно серьезным людям, давно мечтающим убрать Владимира со своих деловых горизонтов. Рождается идея убить мужа и подставить вдову. Бизнесмен в могиле, жена за решеткой, бизнес перешел в нужные руки – все счастливы. Чтобы придать достоверности, заказывается книга мемуаров и несколько пространных интервью, где будущая мужеубийца описывает свои страдания. Но реальность вносит коррективы в самые прекрасные планы. Иваницкие вдруг решают примириться, и Елена отбывает за границу, чем создает себе несокрушимое алиби. Дальше не совсем понятно, почему нельзя было дождаться ее возвращения: то ли по каким-то причинам невозможно медлить с отжатием бизнеса, то ли организаторы боялись, что супруги начнут жить душа в душу и версия оскорбленной жены перестанет быть убедительной, то ли еще что. План был близок к провалу, но находится запасной вариант – дурачок Зиганшин, многолетний обожатель Елены, готовый на все ради нее. Наверное, сначала планировалась инсценировка «жена убивает мужа в состоянии аффекта», но в новых обстоятельствах решили, что «любовник убивает мужа по сговору с женой» тоже вполне сойдет.

Лев Абрамович вздохнул. Концепция очень логичная, но пока ведро логики не наполнишь водой фактов, не польешь огород истины.

Надо отправляться к Максу и трясти его, как грушу, пока не раскроет имя таинственной мемуаристки. А дальше по ситуации. Следователь вроде бы неплохой парень, вдруг и захочет работать в этом направлении, а если нет… Дворкин пока смутно представлял себе, что делать тогда. Вполне может случиться и так, что они, со следователем или без следователя, вычислят настоящего преступника, а Славка все равно отправится на зону.


Макс снова сидел на работе, но поскольку находился там неофициально, то и выглядел соответствующе. Он снял пиджак, оставшись в брюках с идеальными стрелками и в рубашке, и сидел, откинувшись в кресле, перед экраном компьютера. Время от времени Голлербах шевелил мышкой, для чего ему, при высоком росте, не нужно было даже выпрямляться в кресле, так что щуплый и низенький Лев Абрамович невольно позавидовал ему.

– Значит, так, Максюша, – сказал он, бесцеремонно перейдя на «ты», как делал всегда в критических обстоятельствах, – шутки кончились.

– Простите?

– Отставить интеллигентские штучки! Мне нужно знать, кто реальный автор Лениных мемуаров.

– Лев Абрамович, я же объяснил…

Он вышел из-за стола и усадил гостя на узкий диванчик.

– Чаю хотите?

– Не провоцируй меня, сынок. Чтоб я тебе все рассказал про твой чай.

– Ладно, может быть, позже.

– Короче, тайна – это очень хорошо, но не в этот раз. Я кое-что узнал, и если все так, как я думаю, то на кону человеческие жизни.

– Да?

– Представь себе! Или я когда-то шутил такими вещами? И не говори, что совсем меня не знаешь! Короче, слушай!

Лев Абрамович пересказал Максу свою гипотезу.

– Теперь ты видишь, что жизнь Елены может быть в опасности, и это как минимум!

– То есть?

– А может быть, не только Елены! Может, и Славки! Если была успешно разыграна такая комбинация, то за ними всеми следили, а раз следили, то и до сих пор приглядывают. Представь, что будет, если они поймут, что мы суетимся за Славкино оправдание? А? Что думаешь?

– Убьют его?

– Именно! Пока против него убедительные доказательства, чтобы дело закрыли за смертью обвиняемого. Я же не прошу тебя выбалтывать мне все диагнозы и прочие медицинские подробности, просто скажи, кто именно рассказывал тебе те истории, которые описаны в мемуарах Елены.

Макс нахмурился.

– Понимаете, тут еще такой момент неловкий… Эта пациентка на меня жалобу подавала во многие инстанции, что я ее принуждал к соитию, и нервы мне потрепали будь здоров! Боюсь, как бы не выглядело, будто я свожу с ней личные счеты.

Льва Абрамовича вдруг озарило, да так, что он почувствовал себя прирожденным сыщиком.

– Клавка, что ли? Да ты не отводи глаз, вижу, что она!

Макс только развел руками.

– А как вы догадались?

– Узнают коней ретивых по их выжженным таврам, – хмыкнул Дворкин, – почерк мастера – обвинять врачей черт знает в чем. Но тогда выходит, что моя теория неверна.

– Почему?

– Ну ее сама Елена могла попросить написать книгу за себя, на то Клава и личная помощница! Сомневаюсь, что она сильно упахивалась, пособляя такой бездельнице, как Иваницкая, вполне хватало времени на творчество. Погоди-ка, а ты говорил еще про одну тетку? Бред ревности там какой-то?

– Нет, там нечего искать. Она успешная женщина, много времени посвящает работе, так что у нее просто нет времени писать книги. Да и по психотипу она никак не подходит. Да, она угнетена жизнью с мужем-ревнивцем, но ядро у нее здоровое, и в других обстоятельствах это был бы веселый и жизнерадостный человек. Да вот вам еще резон: она снимает очень неплохие фильмы, и если вы полюбопытствуете и посмотрите хоть серию, вам сразу станет ясно, что один человек не может создать прекрасную комедию и написать столь унылую и брызжущую злобой книгу. Ой, только я вам не смогу назвать ни одного фильма, чтобы второй раз врачебную тайну не нарушить.

– Можно подумать, у нас много прекрасных комедий сняли в последнее время, – усмехнулся Лев Абрамович.

– Короче, это не она.

– Ну, Клава так Клава. Оно и проще, и логичнее. А ты реально с ней спал, что ли?

– Да бог с вами! – Макс даже пошатнулся. – Она ж была моей пациенткой. Просто я не мог дать ей того, что она хотела, вот она и решила отомстить всеми средствами, какими располагала.

– Слушай, а давай твоей жертве ревности позвоним?

– Зачем?

– Узнаем, как ее личная информация попала в книгу Елены.

– Это будет вообще неэтично! Просто фу!

– Скучный ты человек, сынуля.

– Да я и так могу сказать: наверное, они пересеклись у меня в приемной и познакомились. Клавдия вообще умеет разговорить собеседника, а моя режиссерша вообще человек открытый и бесхитростный, вот и выложила ей все о своем муже. Может, Клавдия соврала, что у нее жених ревнивый, или еще как-то подтолкнула режиссершу к откровенности. А та и рада была, потому что редко можно найти внимательного и сочувствующего слушателя.

– Это Клавдия-то сочувствующая?

– Я не хотел бы дальше обсуждать ее. Скажу лишь, и безотносительно Клавдии, что нужно насторожиться, когда незнакомый человек вдруг воспылает к вам любовью.

– Ну, ко мне уж не воспылает никто. Старый я.

Лев Абрамович расстроился, что так искусно сплетенная им нить оборвалась в самом начале. Клавдия девка противная и склочная, с крышей набекрень, но Иваницкой она наверняка помогала просто из женской солидарности. Возможно, что и вдохновила Елену на пиар-акцию «мой муж негодяй, верните мне мужа», но опять-таки из любви к хозяйке.

Вот и вся дедукция… Не Шерлок Холмс он, а просто фантазер, которому в мелких несостыковках видится тень мирового заговора. Хотя Макс, наверное, сказал бы, что это называется не фантазер, а параноик.

Дворкин бесцеремонно уселся в кресло владельца кабинета и попросил показать информацию, которую Макс нашел в сети. Голлербах, человек с системным мышлением, скопировал все статьи и упоминания об Иваницкой в отдельной папке и расположил в хронологическом порядке.

Лев Абрамович защелкал мышкой: вот фото в светской хронике, счастливая Елена на благотворительном мероприятии, рядом такой же счастливый муж. Вот семья в полном составе отдыхает в Карелии, а вот Лена ведет дочку первый раз в первый класс, в новую школу, открытую при поддержке своего благотворительного фонда. На голове девочки огромный белый бант, улыбка до ушей – счастливый ребенок, счастливая мать. Иваницкого на снимке нет, но рядом пара средних лет, женщина такая же тонкокостная и легкая, как Елена, это бабушка с дедом пришли проводить внучку на учебу. Довольные, сияющие лица, и непохоже, что это постановочный кадр, хотя текст статьи откровенно льстивый. Известная благотворительница… школа с углубленным изучением… для детей из бедных семей… так уверена в качестве образования, что отдала свою дочь… Лев Абрамович поморщился: Иваницкую превознесли, а обычных людей, как водится, унизили. Вряд ли родителям было приятно читать эту статью, ну да ладно, сейчас речь о другом. Ради любопытства он всмотрелся в лицо дочери и с удовольствием понял, что девочка унаследовала красоту от матери и бабушки. А то бывает, у красивых родителей рождаются очень невзрачные дети, и наоборот, страшненькая пара вдруг произведет на свет такое чудо, что ахнешь.

Вот фото Иваницких на каком-то официальном мероприятии. Елена хороша так, что захватывает дух, и муж при ней гордый и довольный, смотрит победителем.

Что это? Засахаренный глянец или настоящая жизнь?

А вот и Клавдия, на заднем плане, среди гостей в загородном доме Иваницких, но даже на фотографии видно, какой у нее холодный взгляд. А в следующей статье она уже рядом с Еленой на одной фотографии из серии, рассказывающей о благотворительной деятельности Иваницкой.