Андреа Кейн - Эхо в тумане

— Да, не можете, — согласилась Тереза. Она убрала компресс с лодыжки Арианы и осторожно ощупала опухоль. Удостоверившись, что лодыжка хорошо заживает, она прикрыла ногу одеялом.

— Наружность — нечто способное зачаровывать, — заметила Тереза, — она меняется в зависимости от перспективы и часто совсем не такая, как считают окружающие.

— Я бы хотела никогда больше его не видеть.

Тереза улыбнулась и встала, помогла Ариане поудобнее устроиться на подушках, расправила одеяло у ее плеч.

— Мы достаточно долго болтали, я хочу, чтобы вы отдохнули, миледи.

Ариана подчинилась, внезапно почувствовав себя невыносимо усталой.

— У меня болит голова, — прошептала она, закрывая глаза.

— Намного больше, чем ушиб, — согласилась Тереза, задергивая занавески. — И все же сон придет, так как ваше сердце спокойно.

Ариана не слышала последних слов Терезы — она уже засыпала.

Тереза нежно провела рукой по волосам своей прелестной встревоженной хозяйки.

— Ваша душа тоже обретет мир и покой, миледи. Но, прежде чем это произойдет, придется преодолеть большое расстояние.

Вглядываясь в спокойные черты Арианы, Тереза, обладавшая врожденной способностью, которую верующие называют предвидением, а скептики определяют как колдовство, предвосхищала ее будущее. Перед ее мысленным взором ясно предстало то, чему суждено осуществиться. Нечасто ее видения были такими определенными и четкими, как на этот раз. Подобное произошло шесть лет назад.

Она была уверена тогда. Не сомневалась и сейчас.

Ариана встретила свою судьбу.

Его триумф и приподнятое настроение испарились к рассвету.

Ступая широко и быстро, Трентон на ходу нагнулся, поднял горсть влажного песка и сжал его в ладони так сильно, что кожа стала гореть, как от ожога. Боли он почти не чувствовал, настолько велико было охватившее его смятение.

Прошел лишь день после бала у Ковингтонов, как на смену эйфории, охватившей его сразу же после победы, пришла необъяснимая ярость и разъедающее душу беспокойство.

Черт бы побрал Колдуэллов!

Трентон с силой швырнул комок песка в сверкающие воды залива Осборн. Он двигался, словно преследуемый демонами, отбрасывая камни с дороги. Боль в напрягшихся мышцах усилилась, напомнив ему о том, какое большое расстояние он преодолел.

Он шел уже несколько часов. Бембридж, маленькая деревушка, примыкавшая к его любимому Спрейстоуну, уютно расположилась на живописных Меловых утесах острова Уайт, более чем в десяти милях к югу от королевского Осборн-хауса. Но он почти не замечал перемены ландшафта, не ощущая течения времени, а просто шел в поисках видимости покоя, хотя обычно захватывающее зрелище моря Солент, узкого пролива, отделявшего Уайт от Английского побережья, успокаивал его.

Он пошел медленнее, лениво наблюдая за изящными яхтами, скользившими вдоль берега по направлению к королевскому яхт-клубу в Уэст-Каус. Скопление одновременно приближающихся парусных суденышек не удивляло, так как поднялся ветер, и волны, пенясь, с возрастающей силой бились о берег. Надвигался один из экзотических летних штормов острова Уайт, обещая к сумеркам его бурное начало.

Трентона это не беспокоило, он знал, что у него есть еще несколько часов, прежде чем разразится шторм. Вытерев брызги со лба, он с надеждой ожидал, когда удивительное чувство спокойствия наполнит его душу.

Оно так и не пришло.

Что-то с ним было не так?

Трентон подошел к кромке воды, беспощадно анализируя свое скверное настроение. Прошлым вечером его план осуществился, и желание, снедавшее его все эти долгие годы, исполнилось. Наконец, Бакстер Колдуэлл был разорен.

Если бы даже старательно проведенное расследование не убедило Трентона в бедственном положении виконта, один взгляд на лицо Колдуэлла в тот момент, когда Ковингтон уступил его требованиям, снял все сомнения. Лишившись приданого Сузанн, Колдуэлл остается без гроша. А для такого бессердечного ублюдка, как Колдуэлл, бедность ужаснее самой страшной, даже смертельной болезни.

Так где же удовлетворение от восстановленной справедливости, которое надеялся ощутить Трентон?

Опустившись на песок, он откинулся на руки, не обращая внимания на ледяной поток, плескавшийся вокруг него и промочивший его брюки и ботинки. Он всматривался в невидимый далекий берег Англии, воскрешая в памяти удивительный образ, рожденный прошлой ночью. У него сразу же возникло смутное чувство чего-то знакомого, но он не смог понять, отчего оно появилось. Хотя одному Богу известно, как он мог не заметить сходства, учитывая, что цель его приезда состояла в том, чтобы свести счеты с Колдуэллом. А сходство было поразительным.

И все же он никогда не видел ее, так как шесть лет назад она была ребенком и он был увлечен ее сестрой. Он просто забыл о ее существовании.

Прикрыв глаза, он припомнил тонкие черты лица и волну медных волос, бирюзовые глаза, так серьезно посмотревшие на него, когда он приблизился в ней в лабиринте. Нет, неудивительно, что он проглядел сходство. Маленькое, простодушно прекрасное сказочное создание, которое он спас прошлой ночью, было всего лишь утонченной копией ее ослепительной старшей сестры. Так как он лучше, чем кто-либо иной, знал — никто не мог сравниться с Ванессой.

Огненная, беспокойная Ванесса с пламенеющей гривой золотисто-рыжих волос, струившихся по ее спине, словно яркий закат солнца. И гипнотизирующий аромат роз, исходивший от кожи. Темпераментная, обольстительная, дерзкая, решительная… Нет, в Ванессе Колдуэлл не было ничего утонченного. Но ни один мужчина не мог не поддаться ее чарам.

Боже, как он презирал ее!

Лицо Трентона исказилось от ярости. Тяжелые волны били по его пропитавшейся влагой одежде.

«Боже, помоги мне, — подумал он. — Но я не чувствую раскаяния из-за того, что сделал. Одно время я готов был раскаяться, но то время давно прошло и похоронено под гнетом трагических последствий, вызванных ненавистью Колдуэлла».

Он зарыл пальцы в песок, его снова поразила ирония ситуации. Он стал причиной смерти Ванессы, но, тем не менее, она его одолела, в конечном счете победа осталась за ней. Так как наказание, которое она на него навлекла, оказалось намного более жестоким, чем смерть. Колдуэллы победили, невзирая на выпавшие на их долю горе и боль.

И триумф прошлой ночи поблек по сравнению с их победой.

Боль, сдавившая грудь, подсказала Трентону, что он только что докопался до корней своего плохого настроения и крайнего недовольства — он все еще не лишил Бакстера Колдуэлла всего.

Но что еще мог он отнять у человека, который ничего не любил, кроме денег, и никого, кроме себя? За исключением, конечно, Ванессы.

Трентон помнил, насколько был убит и уничтожен Бакстер, когда обнаружил, что навсегда потерял свою драгоценную сестру. Неужели он действительно так любил эту бессердечную тварь? Ответ был явно «да». Так как ничто, кроме безмерного горя и гнева, не заставило бы человека совершить такой бессовестный поступок, какой совершил Бакстер.

Мог ли Бакстер испытывать такое же слепое обожание к своей младшей сестре?

Эта мысль пронзила Трентона, словно материализовавшись из ниоткуда, спустилась подобно тяжелой пелене тумана, окутавшей лабиринт, где он нашел ее. Благоговел ли Бакстер перед… мгновение Трентон не мог вспомнить ее имени, затем оно прошелестело по его сознанию, словно теплый легкий ветерок.

Ариана.

Такие доброта и вера сияли в ее удивительных глазах, пока она не узнала, кто ее спаситель. И какой огонь загорелся в них, когда она узнала правду.

Любил ли Бакстер до безумия Ариану, как он когда-то любил Ванессу? На балу у Ковингтонов он, безусловно, продемонстрировал братское покровительство и свое справедливое негодование — схватил Ариану и прижал к себе, словно она была самым дорогим для него существом. А, в действительности, была ли?

Она не казалась ни холодной и жестокой, как Ванесса, ни слабой и пустой, как Бакстер. Ее простодушие выглядело слишком неподдельным, реакции — слишком естественными.

Чувственное притяжение возникло между ними сразу и неоспоримо. Он не выдумал ни настойчивую боль в чреслах, ни смущенное, но явное пробуждение желания в ее глазах, когда он нес ее из лабиринта.

И все же она — Колдуэлл.

Внезапно Трентона осенило, и медленная насмешливая улыбка искривила его губы. Он может извлечь выгоду из этого влечения.

Обдумывая такую приятную перспективу, он передвинулся и вытянул ноги, не обращая внимания на вздымающиеся волны, которые уже промочили его до пояса.

Ариана, дивный ангел, готовый к тому, чтобы его ввели в восхитительное царство страсти. Конечно, сначала она станет противиться ему, зараженная враждебностью своего брата. И все же Трентон надеялся, что она постепенно уступит его продуманному обольщению. Все очень просто — она недостаточно искушена в житейских делах, чтобы устоять перед его искусством или сопротивляться чувству, которое влекло ее к нему.

Немаловажное значение имела и ее девственность.

Как правило, Трентон предпочитал не связываться с девицами. Тем не менее, на этот раз он находил ее невинность удивительно соблазнительной. Да, он станет смаковать каждое мгновение своей двойной победы — посвятит Ариану в тайну страсти и тем самым поставит Бакстера на колени, погубив его малышку сестру и совершив, таким образом, одно из приписываемых ему постыдных преступлений.

При воспоминании Трентон сжал зубы. Погубил Ванессу? Едва ли.

И все же она утверждала это и неоднократно, насколько он мог припомнить в ту ночь… последнюю ночь ее жизни.

Трентон представил все так ясно, будто это произошло вчера, а не шесть лет назад, — длинные тени от утесов, темные воды реки Арун смешиваются с бурными водами канала, пена бьется у их ног.

Гнев, захлестнувший его при виде Ванессы.

Глаза ее странно светились не только из-за ярко горевшего фонаря — в них отражалось глубокое отчаяние, которое могло бы тронуть его, если бы то была не Ванесса. Он сжал кулаки, пытаясь сдержаться.

Но бесполезно.

А когда она начала насмехаться над ним, он не сдержался, глаза его загорелись ненавистью.

Он все еще помнил ее жалобные крики, когда она умоляла его не делать этого.

— Пожалуйста… не надо… Трентон., не надо. — Но ее мольба не тронула его.

Он потерял самообладание и знал это. И более того, Ванесса тоже это поняла.

— Нет… нет… не надо… нет.

Он не вздрогнул и не оглянулся. Он просто ушел, оставив позади внезапно наступившую тишину и потухший фонарь.

Унося с собой только странное чувство облегчения…

— Помогите мне! Помогите!

Трентон открыл глаза, его вдруг осенило, что крик, который он слышит, — это не преследующий его голос из прошлого, а вполне реальный испуганный зов откуда-то с залива Осборн.

Он вскочил, вглядываясь в неспокойную воду, ставшую еще более бурной за тот час, что он провел в размышлениях. Яхты уже давно скрылись из виду, а небо с нависшими низко облаками казалось зловещим.

— Помогите!

Снова раздался крик, и на этот раз он понял, откуда доносится звук. Вдали на водах залива лениво покачивалась маленькая гребная лодка, в которой никого не было. Неподалеку от лодки, но все же недостаточно близко для того, чтобы схватиться за нее, отчаянно барахталась женщина, голова ее время от времени появлялась, затем снова исчезала под водой.

Трентон не стал терять ни секунды. Он сбросил ботинки, сорвал с себя рубашку, кинув все на песок. Разбежавшись, он прыгнул в воду и поплыл, стремительными, мощными гребками рассекая волны, и быстро приблизился к цветному пятну, в котором издали распознал тонущую женщину.

Он обхватил ее рукой за талию и приподнял ее голову над водой. Не обращая внимания на лодку, быстро поплыл к берегу, одной рукой поддерживая женщину; его очень тревожило, что она не кашляла и не шевелилась.

Когда он положил ее на песок, лицо ее казалось пепельным. Кровь сочилась из глубокой раны на лбу. Узнав ее, Трентон побледнел. Не позволяя себе задуматься о том, что произойдет, если его усилия не принесут результата, он начал выкачивать воду из ее легких. Наконец появились первые признаки поверхностного дыхания, которое вскоре переросло в приступ кашля.

— Ваше высочество! — Звук поспешных шагов сопровождался пронзительным голосом. — О Боже! — Горничная беспомощно смотрела, как Трентон помогал принцессе восстановить дыхание до тех пор, пока оно не стало нормальным, хотя и немного прерывистым.

— С принцессой все будет в порядке, — заверил он дрожащую служанку, вытирая своей рубашкой кровь со лба принцессы. — Не самый плохой конец для ее честолюбивого приключения.

— Я должна тотчас же сообщить ее величеству.

Тонкая девушка, прихрамывая, двинулась прочь, затем остановилась.

— О, благодарю вас, ваша светлость, — выдохнула она, прекрасно зная, что Трентон был частым гостем королевы. — Большое спасибо.