Когда Юлия услышала такой вопрос, ее гнев мгновенно испарился, уступив место страху. Она снова посмотрела на юношу, и ее взгляд был полон отчаяния.

— Не знаю. Я не знаю, стоит ли вообще моя жизнь хоть что-то. Никому нет дела до того, что со мной происходит. И я даже не знаю, волнует ли это меня саму.

Прометей опустился перед Юлией на одно колено и взял ее холодную руку в свою.

— Это волнует меня, — сказал он совершенно спокойно.

Удивившись в очередной раз, Юлия уставилась на него. Ей так хотелось уцепиться за ту надежду, которую он ей давал, и ей на мгновение показалось, что луч этой надежды уже блеснул в ее жизни. Но в то же время ей было страшно полагаться на этого человека. В конце концов, зачем ему понадобилось о ней заботиться? Она к нему никогда не была добра. Более того, она всегда относилась к нему с отвращением и презрением. И то, что сейчас он проявлял к ней заботу, ничего не меняло. А что, если это какая-то коварная ловушка?.. Юлия снова почувствовала себя во власти страха.

А вслед за страхом пришел гнев.

Ну да, ей стало понятно, почему это Прометей стал вдруг таким заботливым! Она уже почти слышала, как голос Калабы подсказывал ей, что к чему. «Разумеется, он заботится о тебе, — говорил ей голос, — ему же нужно спасать свою шкуру». В ушах Юлии мрачным звоном отдавался смех Калабы.

Юлия отняла у Прометея свою руку. «Как это трогательно», — хрипло произнесла она, глядя на него сверху вниз. Потом она встала и, шатаясь, отошла от него, высоко подняв голову и чувствуя, как бьется ее сердце. Ее мыслями и поведением снова управлял гнев. Но у нее уже не было сил даже на поддержание этого гнева, поэтому гнев быстро уступил место отчаянию, а отчаяние — жалости к самой себе.

— Только не думай, что я тебе поверила. Нисколько, — сказала Юлия, стоя к Прометею спиной. — Никому до меня нет дела, — простонала она, и ее губы задрожали. — А ты такой же, как и все. Улыбаешься и делаешь вид, что любишь меня, а на самом деле ненавидишь меня и только ждешь, когда я умру. Каждый раз, когда Дидима входит сюда, я вижу, как она на меня смотрит. Я знаю, о чем она думает. Она будет танцевать на моей могиле. — Может, лучше ее убить, пока этот день не настал.

Обернувшись, Юлия увидела, что Прометей снова стоит. Его лицо было торжественным и серьезным, но страха в нем по-прежнему и не было. Юлия долго смотрела ему в глаза, и его спокойствие каким-то непостижимым образом отдавалось в ней утешением. Как давно она не испытывала ничего подобного!

— Можешь оставаться, — сказала она и снова удивилась, на этот раз своему решению. Что она будет делать с этим рабом? Какая от него будет польза?

На лице Прометея отразилось чувство облегчения.

— Спасибо, моя госпожа.

— Я еще подумаю о том, что ты будешь здесь делать. Только не сейчас. — Юлия задрожала, почувствовав неимоверную усталость. На лбу выступили капельки пота, ей стало плохо. Она протянула ему руку. — Помоги мне лечь.

Прометей проводил ее до постели и осторожно помог лечь.

— Мне так холодно, — сказала Юлия, вся дрожа. — И никак не согреться.

Прометей накрыл ее одеялом. Не дожидаясь от нее никаких указаний, он взял кусок сухой чистой материи и вытер пот с ее лба.

— Я разожгу дрова в жаровне, моя госпожа.

— Дров в доме не осталось. — Юлия старалась не смотреть на Прометея, стыдясь своей бедности. Как низко она пала с тех пор, как впервые увидела его.

Прометей тем временем накрыл ее вторым одеялом.

Юлия укрылась поплотнее.

— Ты сможешь разыскать того врача, о котором говорил?

— Да, моя госпожа. Он приобрел известность в этом городе. Разыскать его будет нетрудно.

— Тогда пойди и расскажи ему обо мне. — Глядя, как Прометей направляется к двери, Юлия добавила: — Не возвращайся сюда, если не сможешь договориться с ним. Просто я боюсь того, что мне тогда захочется с тобой сделать. Ты меня понимаешь?

— Да, моя госпожа.

Юлия и сама теперь видела, что он ее прекрасно понимал.

— Иди, и пусть боги помогут тебе.

Прометей вышел и закрыл за собой дверь. Юлия снова предалась унынию.

Может быть, к Прометею боги будут милостивее, чем к ней.

24

Александр устало опустился на мягкие подушки своего нового дивана и глубоко вздохнул, испытывая самое настоящее опустошение.

— Рашид, если придет кто-нибудь еще, скажи, что я сегодня больше не принимаю.

— А где Рафа?

— Записывает истории болезни. Скоро закончит.

— Ты будешь есть сейчас, или подождешь ее?

Александр открыл один глаз и весело посмотрел на него.

— Подожду ее.

— Хорошо, мой господин.

Александр улыбнулся, снова закрывая глаза и собираясь немного поспать, пока не придет Хадасса.

Вошел слуга.

— Мой господин, там внизу стоит какой-то молодой человек, он хочет поговорить с тобой.

Александр недовольно нахмурился.

— Он что, не видит, что на двери написано? Никаких больных до завтрашнего утра.

— Он не умеет читать, мой господин.

— Так прочитай ему.

— Я так и сделал, мой господин.

— Скажи ему, чтобы приходил завтра.

Тут в комнату вошла Рафа, и Александр заставил себя подняться. По тому, как она хромает, он мог судить, что она сильно устала. Хадасса опустилась на диван напротив него и отставила в сторону свой посох. Плечи ее были опущены, она потирала больную ногу.

— Я скажу Андронику, что вы готовы ужинать, — сказал Рашид, выходя из комнаты.

Александр встал.

— Мне не терпится узнать, что Андроник приготовил сегодня, — сказал он, улыбаясь Хадассе. — Он прекрасно готовит, а я уже умираю от голода. Давай, я помогу тебе. — Он обнял Хадассу сзади, и она, откинувшись назад, вздрогнула от боли. — Опять ты перетрудилась. — Александр наклонился над ее больной ногой и осторожно выпрямил ее. Хадасса снова вздрогнула. — От долгого сидения у тебя сводит мышцы. — Он стал осторожно массировать ей ногу.

— Надо же мне было закончить все записи.

— Для этого я найму писца. — Массируя ей ногу, Александр обратил внимание на то, как побелели у нее пальцы на руке. — Тебе нужно как следует прогреться в бане.

— Может быть, завтра…

— Нет, сегодня, — сказал он твердым, безапелляционным тоном. — Сразу после ужина.

Рашид вошел в комнату с огромным серебряным подносом, на котором были разложены две сочные куропатки, сидящие в гнездах, красиво сделанных из нарезанных фруктов и зелени. От аромата такого блюда у Александра свело в животе.

Рафа молча поблагодарила Рашида и сняла свое покрывало. Куропатка была так умело приготовлена и оформлена, что отломить от нее кусок не составляло никакого труда. Мясо было удивительно вкусным. Рафа весь день была так погружена в свою работу, что только сейчас поняла, как она голодна. Она с интересом наблюдала за Александром. Тот явно наслаждался ужином.

Покончив с одной ножкой куропатки, Александр принялся за другую.

— Клементия сегодня оставила для тебя еще денег, — сказал он, продолжая поедать свой кусок.

Хадасса смущенно посмотрела на него.

— Я просила ее не делать этого.

Не отрываясь от еды, Александр в ответ посмотрел на нее.

— Зря ты жалуешься. Она ведь тебе так благодарна. И то, что она делает тебе подарок, ей самой доставляет удовольствие. Что же в этом плохого? То же самое делал и Орест.

Нахмурившись, Хадасса вернулась к еде. Все-таки ей такая ситуация не нравилась. В подарке Ореста она не видела ничего плохого, ибо понимала, что тогда они сильно нуждались. Теперь же, в окружении большого количества помощников, загруженная массой работы, она практически не могла найти времени, для того чтобы отыскать людей, которые действительно нуждались в помощи, — а золотые монеты тем временем в преизбытке лежали в ее шкатулке.

Александр видел, что ей это не нравится. Не стоило говорить ей о Клементии. По крайней мере, до конца ужина. Он знал, что дорогие подарки и большие суммы денег не радовали Хадассу, и знал, почему. Ее доводы казались ему глупыми. «Их благодарность принадлежит Богу», — все время повторяла она, но в том, что она принимала эти дары, он не видел ничего плохого.

На прошлой неделе какой-то мужчина склонился перед ней, когда она вошла в переднюю. До этого Александр никогда не видел, чтобы она сердилась.

— Встань! — закричала она, и тот испуганно вскочил на ноги.

— Рафа, — окликнул ее тогда Александр, пытаясь успокоить ее и разрядить обстановку, но она в гневе повернулась к нему.

— Разве я богиня, чтобы он преклонялся передо мной?

Она подошла к тому мужчине, который пятился от нее, бледнея от страха. Протянув к нему руку, она сказала:

— Прикоснись ко мне.

Мужчина робко поднял руку, но было видно, что у него не хватит смелости сделать то, о чем она его просила. Тогда она крепко схватила его за руку и положила его руку себе на ладонь.

— Видишь? Это плоть и кровь. И никогда, никогда больше не кланяйся передо мной. Понял?

Мужчина кивнул, но когда Хадасса отошла, Александр увидел, каким было выражение его лица.

Таким же было выражение лиц и у других. Этот мужчина искренне уважал ее.

— Воспринимай эти деньги как плату за работу, — сказал ей теперь Александр, пытаясь успокоить ее.

— Но ты же прекрасно знаешь, что Клементия уже внесла ту плату, которую ты ей назвал. Пусть она отдаст свое пожертвование Богу.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — сказал Александр, и в этот момент в комнату вошел слуга. — Что там?

— Тот молодой человек сказал, что будет ждать вас, мой господин.

Александр сжал губы. На улице шел дождь, было слышно, как капли стучат по крыше.

— Ну что ж, пусть ждет, — сказал Александр, решив до конца насладиться ужином.

— А кто это? — спросила Хадасса.

— Кто-то хотел поговорить со мной.

— На улице дождь.

— Я сказал ему, чтобы он приходил завтра. Но если он решил ждать, пусть ждет!

— Так кто же это?

— Понятия не имею, — ответил Александр, раздраженно положив косточку на поднос.

— Он болен? — спросила слугу Хадасса.

— Нет, моя госпожа. Он выглядит вполне здоровым.

— Его что-то тревожит?

— Нет, моя госпожа. Он совершенно спокоен. Когда я сказал, что ему придется ждать до утра, он поблагодарил меня и сел у стены.

Раздраженный, Александр разломил свой кусок куропатки пополам. Ну как люди не могут понять, что врачи тоже имеют право на отдых, как и все остальные? Он чувствовал, что Хадасса смотрит на него с молчаливой мольбой.

— Думаю, это не срочно, — пробормотал он.

Но она продолжала смотреть на него.

— На улице дождь, Рафа.

Удивительно, как много можно сказать молчанием.

— Ну, хорошо! — сказал Александр, сдавшись. Махнув рукой слуге, он добавил: — Пригласи его в дом, и пусть он обсохнет в передней.

— Хорошо, мой господин. Вы поговорите с ним сегодня?

— Нет. Я сегодня и так устал. — Тут он увидел, как Хадасса снова подняла на него свой взгляд. — Даже не думай об этом! — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Рашид подошел ближе к ее дивану. Хадасса посмотрела сначала на него, потом перевела взгляд на Александра и печально улыбнулась.

— Сегодня я тебе разрешу только поужинать и сходить в баню, — сказал ей Александр.

Хадасса поняла, что он не шутит, поэтому снова откинулась назад.

— А наш гость может подождать, — добавил Александр, обращаясь к ней, после чего повернулся к слуге. — Если жаровня там не греет, добавь дров. И дай ему сухую тунику.

— Хорошо, мой господин.

Он снова посмотрел на Хадассу.

— Ну теперь ты довольна?

Она улыбнулась ему.

— Он, наверное, голоден, — разломив свою куропатку надвое, один кусок она протянула слуге. — И еще ему понадобится постель. Ведь ждать придется всю ночь.

Александр кивнул.

— Сделай все, как она сказала.

* * *

Прометей удивился, когда слуга открыл дверь и сказал, что он может войти и подождать врача в доме. Огонь в жаровне уже горел, слуга дал ему полотенце и сухую тунику. Потом слуга вышел и вернулся с подносом, на котором были половина жареной куропатки, хлеб и кувшин с прекрасным вином. Какой-то смуглый мужчина крупного телосложения принес ему постель.

— Врач поговорит с тобой утром, — сказал он. — Можешь переночевать здесь.

Возблагодарив Бога, Прометей насладился прекрасным ужином и хорошим вином, после чего растянулся на постели. Он прекрасно проспал всю ночь.