— И я один из его клиентов?

— Не совсем. Я — его клиент. Ну и теперь, полагаю, ты тоже.

— А мистер Уотерс?

— Только постольку, поскольку в этом деле участвуешь ты. Его рекламные агенты, рекламные агенты его новой пьесы, имеют дело с мистером Карром.

— Что-то он не очень этому рад.

— Не очень. Понимаешь, с ним все по-другому. Что касается тебя, то тебе надо только, чтобы твое имя попало в газеты. С ним не так все просто. Он и актер, исполняющий главную роль в его новой пьесе… мм… любовники. А его пресс-агенты не хотят, чтобы об этом знала широкая публика. Поэтому они и изобрели для него любовный роман. С тобой.

— Со мной?!

— Ты не волнуйся. Он абсолютно безопасен. Ему на тебя просто начихать.

— Спасибо, что сказали. Приятно слышать.

— Это только бизнес. Он появится с тобой кое-где — и все. Ваши выходы в свет принесут выгоду всем, о ком читатели узнают из подготовленных Карром статей. Хозяину ресторана, где ты будешь ужинать, певцу, на чей концерт ты пойдешь, торговцу вином, которое ты будешь пить… Обо всем этом люди прочитают благодаря тебе. Мне трудно объяснить все это в двух словах.

— И все это покупается, и за все будет заплачено?

— В общем — да.

— Тогда зачем мы вообще этим занимаемся?

— Ну, не стоит задавать философские вопросы. Тут есть свои правила. Карр может попросить репортеров написать о чем угодно, но они не станут писать заведомую неправду. Поэтому ему приходится инсценировать для них события — так они сохраняют профессиональную честность. Все знают, что Уотерс «голубой». Но если вас увидят вдвоем в ресторане у «Элмере», людям придется выбирать, чему верить — слухам или собственным глазам. А пищу для глаз им обеспечат.

— А где это — «Элмере»?

— В «Эль Морокко».

— Понятно. Я там ни разу не была.

— Ты ничего не потеряла.

Они подошли к зданию, где располагалась контора Джеггерса. Он вышел на проезжую часть, свистнул проезжающему мимо такси, посадил Мерри в машину и, придержав дверь, пожелал ей приятно провести время.

— Спасибо, — сказала она, подавив смех.

— Ну, будь молодцом, — сказал он и захлопнул дверцу.

* * *

Около десяти снизу позвонил привратник и известил Мерри, что ее спрашивает некий мистер Уотерс. Она сказала, что ждет его и попросила проводить к ней. Потом она побежала в ванную, посмотрелась в зеркало, поправила прическу и, найдя себя очень хорошенькой, вернулась в гостиную, где села и стала ждать Уотерса. В дверь позвонили.

— Привет, — сказал он заспанным голосом, когда она открыла.

— Привет, — ответила она. — Входите.

— Спасибо, — сказал он, бросил пальто на кресло и огляделся. Потом подошел к книжным полкам и проглядел корешки книг.

— Почти все книги я сдала на хранение, — поспешила сообщить она.

— Ну, разумеется, — хмыкнул он.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего. Я не сомневаюсь, что они там и находятся.

— Я что-то сомневаюсь, что вы не сомневаетесь. И кроме того, что за манера — прийти первый раз в дом и рассматривать книжные полки. Это же все равно, что прийти к кому-то в гости и первым делом пойти заглянуть в аптечку.

— Это то, что вы обычно делаете?

— Слушайте, мистер Уотерс, мне очень жаль, что вам не по душе сегодняшний вечер. Но уж коль скоро нам приходится это делать, не лучше ли притвориться, что нам очень весело?

— Давайте! Вы же актриса.

— А вы ехидный человек.

— Да.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Нам предстоит сегодня пить весь вечер.

— А вы весьма любезны, не так ли?

— Ну, так кто же из нас двоих ехидный? — спросил он. — Да, я весьма любезен. Нам сегодня будет что выпить и все бесплатно. Вы — девушка, которая мечтает стать актрисой. Я понятия не имею, финансирует вас отец или нет. Если нет, то бутылка спиртного вам куда дороже, чем мне.

— Простите, — сказала она. — Беру свои слова обратно.

— Вы бы лучше сняли все суперобложки со своих книг. Они придают книгам нарочито роскошный вид.

— Но ведь так книги лучше сохраняются, разве нет?

— Да что у вас тут такого, что необходимо сохранить? Первые издания? Библиографические раритеты? Уж если вы хотите сохранить книги в целости, держите их в ящиках.

— Пожалуй, вы правы.

— Конечно, прав. Вы наденете пальто? Давайте прекратим этот разговор.

Почему-то затеянная им дискуссия о суперобложках и неожиданная заботливость, с какой он спросил у нес про пальто — хотя при этом ни один мускул не дрогнул у него на лице, — поразили ее: он словно пытался ее успокоить перед предстоящим вечером. Но сам оставался печальным. Да, ну и колючка же этот тип. Ему, должно быть, ужасно неловко бывает на людях — с его изъяном.

Уотерс взял у нее пальто и помог ей одеться, потом распахнул перед ней дверь. Что за непредсказуемый мужчина, думала она. Резкий, даже грубый, но все же по-своему довольно галантный.

Пока они спускались в лифте, он достал из кармана список, который дал ему мистер Карр, пробежал его глазами, тяжело вздохнул и сунул обратно.

— Совсем невмоготу? — спросила она.

— Да нет, я думал, будет хуже.

Сначала они пошли в клуб «Сторк». Их провели в дальний зал, куда к ним пришел хозяин с флаконом духов «Сортилеж» для Мерри и бутылкой шампанского. Он поболтал с ними минуту-другую, а потом ушел встречать других гостей.

— Как мило с его стороны, — заметила Мерри.

— Ну конечно! Чуть попозже зайдет Уинчилл и спросит у него, были ли мы здесь. Заметка уже набрана. Ему просто нужно будет проверить.

— А духи…

— Хозяин продает эти духи. То есть, он является дистрибютором этих духов в Америке. Так что это просто реклама. Все, что сегодня будет с нами происходить, будет происходить понарошку.

— Со мной такое впервые.

— Ну и чудесно!

Он осушил свой бокал.

— О чем ваша новая пьеса? — спросила Мерри.

— Какая новая пьеса?

— Ну как же, разве вы не написали новую пьесу?

— Написал. Только это не моя пьеса и она не новая. Ее написал Мольнар, а я лишь чуточку ее переработал.

— А! — сказала она.

— Мне нравятся молодые особы, знающие, когда нужно замолчать, — сказал он. — Пожалуйста, еще бокал вина!

Они сидели, пили шампанское, слушали музыку. Но не разговаривали. Ведь они зашли сюда, только выполняя просьбу Карра. Через некоторое время Уотерс взглянул на часы и объявил:

— Ну, теперь двинемся в «Сент-Чарльз плейс». На «Идите» не ходите, и не берите двести долларов.

— А, это «Монополия». Я в нее играла!

— О, вы, значит, кое-что повидали в жизни!

— Еще бы!

Он оставил чаевые официанту, и они отправились в «Метрополь» послушать Коузи Коула, а потом в «Харвин», и наконец в «Эль Морокко». Их посадили за овальный столик и официант принес им шампанского.

— Вы голодны? Может, хотите бутерброд с бифштексом или еще что-нибудь? — спросил Уотерс.

— Только вместе с вами.

— Хорошо. Принесите два, — сказал он официанту. — Ну и заведение! Вон там, за танцевальным кругом — «Сибирь». А там — «Майами». В этом зале есть только восемь приличных столов. Вон там четыре и четыре — здесь. Банкетные столы. А все те столы в центре для новичков и фраеров, которые слишком щедро дают на чай.

— Зачем люди приходят сюда?

— Чтобы увидеть знаменитостей, моя милая. Чтобы увидеть больших великолепных людей. Таких, как мы.

Официант принес бутерброды с бифштексом. Мерри умирала от голода и была благодарна Джиму Уотерсу за то, что тот догадался заказать поесть. Они приступили к трапезе. Вошли Билли Роуз и Дорис Лили и сели за лучший стол. Мерри услышала, как он заказал два кофе. Джим объяснил, что Билли Роуз приходит сюда каждую ночь, часа в три, выпивает чашку кофе и уходит.

— Идиотский образ жизни, не правда ли?

Она согласилась.

— Но смотрите, никому не говорите.

Она собралась было поинтересоваться, кому бы она могла что-нибудь об этом сказать, как вдруг к их столу подошел низенький господин с узким костистым лицом. Это был Леонард Лайонс. Джим представил их друг другу. Они поговорили о новой пьесе Джима, Он ни словом не обмолвился о Мольнаре, сказав лишь, что «Каждый старается сделать то, на что он способен». Лайонс пожелал ему успеха и пошел к Билли Роузу.

— Ну и слава Богу. Теперь можно уходить. Давайте только доедим бутерброды.

Мерри закусила губу. Она, конечно, понимала, что сегодняшний вечер преследовал сугубо деловые цели и что ей не стоило обманываться ни их вечерним маршрутом, ни обстановкой тех мест, которые они посещали. Она и не обманывалась. Но это его резкое, без всяких околичностей, замечание подействовало на нее словно холодный душ.

— Вы не будете возражать, если я выпью чашку кофе? — спросила она.

— О нет, нисколько. А может, хотите еще куда-нибудь пойти? Эти обтянутые шкурами зебры диваны действуют мне на нервы.

— Я бы не хотела затруднять вас. Может быть, здесь будет проще.

— Вы не затрудняете меня. Вы оказались менее занудной, чем я мог представить.

— Могу поспорить, вы так говорите всем девушкам.

— Если честно, то нет.

— Тогда — спасибо.

Она доела бутерброд. Свой он оставил недоеденным, сказав, что больше не хочет. Они вышли из «Эль Морокко» и двинулись по направлению к квартире Мерри в надежде, что по пути им попадется какое-нибудь кафе. Но все уже было закрыто. Скоро они оказались у дома Мерри.

— Хотите, поднимемся ко мне и выпьем кофе?

— С удовольствием. Спасибо.

Они пошли к парадной двери. Было тихо, совершенно тихо. Уже давно угас шум автомобилей на улице. Лишь изредка тишину раннего утра прорезывало урчание случайного такси. Они поднялись к Мерри. Джим сел на кушетку, а она пошла варить кофе. Квартирка была столь маленькой, что они без труда могли переговариваться, пока она возилась в крохотной кухоньке. Теперь, когда отпала всякая необходимость что-то изображать из себя, Джим расслабился и даже начал расспрашивать ее: давно ли она тут живет и что думает ее отец о ее решении посвятить себя сцене. Она рассказывала, он устало кивал. И было видно, что слушает он тоже как-то устало, хотя и внимательно. Потом он заметил, что ей приходится вести суровую и одинокую жизнь.

— Но ведь и у вас такая же, — возразила она.

— У меня — другое. Мне нечего терять и нечего приобретать, Я своего рода инвалид. Театр — замечательное место для всяких сумасбродов. Если вам сопутствует удача — всем наплевать на вас. А если удача вам не сопутствует, то всем на вас тем более наплевать. Но вот для такого симпатичного ребенка, как вы… Но что я о вас знаю? Вы, возможно, так же затраханы жизнью, как и я. В другом смысле, конечно.

— Что-то это очень мрачно.

— А я мрачный. Или, может быть, просто устал.

Он взял чашку кофе и выпил залпом. Потом встал, зевнул и извинился:

— Спасибо за сносный вечер. Не знаю, попросят ли нас повторить подобный аттракцион. Но все прошло неплохо. Ну, удачи вам! И спасибо за кофе!

Джим помахал ей на прощанье и ушел. А она поставила обе чашки в раковину и легла в постель. Ну и жизнь! Слава, оказывается, такая же скучнейшая штука, как и работа.

Но все было не так уж скучно. К концу недели вышел «Вог» с ее фотографией. И на протяжении всей недели в газетах ежедневно появлялись заметки о ней. Как ни смешно, она даже начала им верить. Не то что бы она верила содержащимся в них намекам, будто у нее роман с Джимом Уотерсом, но репортажи об их появлении в самых фешенебельных заведениях города были составлены так, что в это трудно было не поверить.

Она думала о тех людях, которые бродят по всему свету с фотоаппаратами и экспонометрами и посещают столицы мира только для того, чтобы позировать фотографам или самим фотографировать. Так что, оказавшись дома, они могут лицезреть самих себя и упиваться мыслью о том, что они везде побывали. Она рассматривала, впрочем, не фотоальбом и не подборку слайдов, а только строчки в газетной колонке. Она знала, что все, что здесь написано, — липа, но тем не менее ей это нравилось, и ей было приятно, когда Тони Бассото, ее одногруппник из театральной студии, подошел и сказал, что прочитал о ней в колонке Уинчелла. Ее поразило именно то, насколько он был поражен этой случайной находкой.

Другие тоже были поражены или, во всяком случае, обратили внимание. Ей позвонил Джеггерс и попросил заглянуть к нему в офис. Когда она пришла, он сообщил, что только что отказался от предложения для нее сниматься на телевидении, так как счел, что еще рано. И к тому же он не был уверен, что она к этому готова.