Рене Бернард - Экстаз в изумрудах

— Ты как раз очень даже леди, милая Флоренс, и я предоставляю тебе всю эту заботу о красоте. — Она закончила закалывать волосы и воткнула в кудри черепаховый гребень. — По правде говоря, я ничего не замечаю, поскольку прихожу сюда только для того, чтобы упасть в постель. И пожалуйста, не беспокой миссис Эванс.

— Ее нужно немного беспокоить, иначе она начнет действовать на нервы миссис Уилсон, а от нее зависит меню! — терпеливо пояснила Флоренс, переместившись к кровати, чтобы перестелить ее заново. — Доктор Уэст не скажет вам спасибо за такое «отсутствие беспокойства». Поверьте, это хороший совет, мисс.

При упоминании доктора Гейл слегка утратила беззаботность настроения, но постаралась этого не показывать.

— Ладно. Мне нужна еще одна подушка. А с этим стулом можно что-то сделать, как тебе кажется?

— Да, конечно! — Флоренс обернулась, оглядывая комнату, и топнула ногой. — Вы даже подмели! Оставляйте мне хоть какую-то работу, мисс, иначе, если буду спускаться вниз сразу после того, как меня послали позаботиться о вас, миссис Эванс решит, что я увиливаю от дел.

— Тебе и так хватает работы, без уборки моей комнаты. К тому же я знаю, что доставляю хлопоты с обеденными подносами и всем прочим. Должна же я как-то выражать свою благодарность.

— Вы такая милая! Мне нравится приносить вам еду. Мы там, внизу, беспокоимся. Вы сидите тут все время одна.

— Я учусь, Флоренс, и это доставляет мне истинное удовольствие. Пожалуйста, передай всем, что я вполне счастлива и довольна своей работой. Главное, скажи это миссис Эванс! Я знаю, что она не одобряет меня.

Флоренс улыбнулась:

— Вы нравитесь ей по-своему. Она просто не спешит это показывать и относится к своим обязанностям с большой ответственностью. Когда миссис Эванс нет поблизости, Барнаби говорит, что она шипит, да не царапается!

— Да, но мурлычет ли она когда-нибудь?

Гейл сказала это, не подумав, и в следующий миг они обе разразились смехом, представив довольную миссис Эванс, которая вылизывает свою шерстку.

Роуэн кашлянул и поразился, как красивая девушка, только что смеявшаяся и разговаривавшая с горничной, вдруг превратилась в заносчивую, загадочную мисс Реншоу. В ее глазах вновь воцарился лед, и Роуэн был почти благодарен этому.

«Почти».

Флоренс со смущенной улыбкой проскользнула мимо, и Роуэн вошел в комнату, желая знать, что дальше ждет его самого и ученицу. Ее чемоданы, как он заметил, у порога не стояли. Следовательно, предположил он, единственным ощутимым результатом всех его макиавеллиевских ухищрений был подрыв ее доверия.

«Я поцеловал ее, и теперь она смотрит на меня, как будто не уверена, что я не запру дверь и не брошусь на нее. Проклятие! Что за положение!»

— Флоренс — славная девушка. Похоже, у вас в доме появилась союзница.

— Она мне нравится. — Гейл скрестила руки. Эта ее привычка стала доставлять ему удовольствие, поскольку выдавала ее мысли больше, чем Гейл подозревала. — Хорошо, когда есть хотя бы один союзник.

— Только один? — Он присел на краешек стола. — По-моему, это не совсем вражеская территория?

— Я руководствуюсь своим опытом и наблюдениями, доктор Уэст, и не могу сразу ответить на подобный вопрос.

—Ага! Прибережем выводы на потом? — спросил он, непринужденно развалившись. — Достаточно справедливо.

— Вы хотели… — Она не договорила и перефразировала свой вопрос: — Я собиралась заняться изучением материалов по хирургической технике, которые вы мне оставили, но если у вас есть для меня другое задание…

— Я завалил вас книгами так, что хватит на месяц, верно?

— Я не жалуюсь.

— А умеете? Жаловаться? Когда-нибудь? — поинтересовался Роуэн, и каждый последующий вопрос помимо его воли звучал немного серьезнее предыдущего. — Вы любите спорить, мисс Реншоу, но я ни разу не слышал, чтобы вы жаловались, что я загружаю вас работой.

Она сжала губы.

— А не в этом ли заключалась ваша цель? Завалить меня книгами, чтобы я закричала: «Хватит!»

— Вы — загадка, мисс Реншоу. Вы всем кажетесь доброй, но мне… У меня, очевидно, дар возбуждать в вас худшие чувства.

— Нет, дело не в вас. Я нарочно стараюсь в вашем присутствии быть хуже.

— Зачем?

— Женская слабость, ранимость, любые проявления добросердечности лишь вызовут презрение с вашей стороны. Я хотела убедить вас, что могу быть сосредоточенной и не хуже любого мужчины. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали обо мне плохо.

— И я лишь подкреплял это, да?

Роуэн встал, собираясь уйти.

— Мне бы не хотелось вызывать ваше… сочувствие или утешение, доктор Уэст. Уверена, вы… вчера ночью лишь хотели проявить доброту своим вниманием, но попрошу вас отныне соблюдать профессиональную дистанцию. Я не могу позволить вам думать обо мне в таком свете.

Он смог лишь кивнуть в ответ, не желая извиняться, поскольку даже сейчас ему хотелось зацеловать ее до бесчувствия, чтобы растопить жгучий лед в ее фиалковых глазах.

«Я тоже слегка не в своем уме, мисс Реншоу, раз хочу вас, но постараюсь держать эти мысли при себе».

— Когда вчера ночью умер Джексон Блайт, я был излишне жесток. — Роуэн положил ладони на стол и уронил голову. — Что ж, по крайней мере, я знаю причину, и теперь если начну спорить, восхваляя все те восхитительные женские черты сострадания, которыми вы обладаете, то войду в противоречие со своим предшествующим мудрым учением.

— Вы справедливо упрекнули меня после смерти Джексона. Я, как идиотка, потеряла над собой контроль, что не могло помочь ни миссис Блайт, ни Джексону.

— Я прав. Я не прав. Настоящий запутанный клубок, мисс Реншоу. — Роуэн выпрямился и глубоко вздохнул. — Почти что гордиев узел.

— Я не понимаю.

— Не важно. Поступайте, как сочтете нужным, мисс Реншоу. Я к вам больше не прикоснусь.

— Б-благодарю вас.

— Сегодня, если у меня не будет вызова, вы расскажете мне, как сделать человеку успешную ампутацию ноги.

И он ушел, гадая, найдется ли на земле еще хотя бы одна женщина, которая обрадуется перспективе научиться кромсать человеческую плоть.

Леди Прингли была его самая трудная больная, но и самая богатая и влиятельная. Известная сплетница, чьи ядовитые замечания погубили не одну несчастную душу, к Роуэну она почему-то питала слабость. Покровительство леди Прингли было одновременно благословением и проклятием. Благословение выражалось в укреплении престижности его практики и увеличении числа постоянных пациентов из ее высокого окружения, которые щедро оплачивали его услуги. Проклятие состояло в том, что она относилась к нему, с одной стороны, как к обожаемому подопечному, с другой — как к личному слуге. И ни одна из ролей его не радовала.

— Господи, что это за врач такой, который не может вылечить головную боль! — рявкнула на него леди Прингли, поправляя под локтями подушки.

Вытянувшись на кушетке в гостиной перед спальней, она, как сообщила ему горничная, когда он поднимался наверх, все утро пребывала в дурном расположении духа.

— Спаивание вас опиатами до умопомрачения — не метод лечения, леди Прингли.

— Но кажется лечением!

— Во вред вам, ваша милость, давайте посмотрим, не найдем ли мы лучшего средства избавить вас от утреннего дискомфорта и удержать вас от пускания слюней в послеобеденный чай, ладно?

— Доктор Уэст! — потрясенно ахнула она, но в следующий момент улыбнулась, как школьница. — Как вы грубы!

Роуэн слишком хорошо знал свою пациентку. Для женщины, жалующейся на нестерпимую головную боль, она держалась довольно чопорно и дерзко. А перспектива помучить своего «личного доктора» заметно оживляла ее и придавала глазам блеск. Леди Прингли страдала рядом легких хворей, чтобы регулярно вызывать его, а он был достаточно умен, чтобы говорить, что только женщина крепкого здоровья может обладать такой энергией, как она, и пугать до истерики всех дебютанток от Лондона до Бристоля.

— Теперь я буду груба. — Леди Прингли наклонилась вперед, как хищная птица, высматривающая голубя. — Почему вы не женаты, доктор Уэст?

— Это и вправду грубо. — Роуэн взял стетоскоп, чтобы избежать необходимости отвечать на вопрос. — Я попрошу вас, ваша милость, немного помолчать, чтобы я мог вас послушать.

Она повиновалась, но одарила Роуэна грозным взглядом, способным заставить содрогнуться любого другого. Роуэн неторопливо водил по ее телу стетоскопом, притворяясь, что изучает ритм ее сердца и дыхание, и безмолвно моля о терпении. Наконец откинулся назад и объявил ее здоровой.

— У вас крепкая, превосходная конституция, леди Прингли.

— Тем не менее, у меня болит голова, доктор Уэст, — ядовито заметила она. — Ну и?

— Это вы все еще о головной боли? — невинно спросил Роуэн.

— Не будьте тупицей. Вы слишком красивы, чтобы оставаться холостяком, доктор Уэст. Как это возможно? — Леди Прингли посмотрела на него оценивающе. — Нет ли у вас какого-то тайного порока или страшного изъяна, который не позволяет вам вступить в брак?

«Хотелось бы мне знать, что я сделал, чтобы заслужить этот допрос…»

— Бросьте, ваша милость! Вы и сами знаете. Зачем задавать холостяку подобные вопросы? Человек не может признаться в своих изъянах. А если я захочу взять жену, то мне придется забросить своих больных и практику. В сутках не хватает часов, чтобы ухаживать за дамами ил и вести светский образ жизни, во всяком случае, у доктора.

— Хотите, я найду вам жену? — Леди Прингли откинулась назад, предвкушая свое любимое развлечение. — У меня наметанный глаз, и я знаю, какого типа женщина вам подойдет.

— Правда?

— Правда, правда. — Она закрыла глаза. — Дочь викария, к примеру, или дитя одного из ваших коллег. Вам нужна послушная, преданная малышка, которая с удовольствием займется вышивкой или хозяйством, пока вы будете ездить по вызовам. Она должна быть достаточно умная, чтобы предвосхищать ваши желания, но не слишком болтливая! Вы — представительный мужчина, доктор Уэст, но я знаю лучше.

Он нанес на пальцы мятную мазь и начал аккуратно массировать ей виски и затылок. Она почти замурлыкала под его руками, описывающими круги на коже, чтобы снять ее напряжение и прогнать «головную боль».

— Вы очень проницательны, но я должен отклонить ваше предложение, ваша милость. По правде говоря, леди Прингли, я никудышный человек, не слишком жизнерадостный, не веселый. А мне кажется, жена заслуживает некоторой легкости и радостного общения.

Сознавая, что переигрывает, он все же добился того результата, на который надеялся. Меланхоличный доктор позабавил леди Прингли и привел в смятение самой полемикой, но не темой.

— Правда! Мужчина может быть излишне серьезным и получить в наказание излишне серьезную жену. Это все ваша мрачная профессия, сэр. — Леди Прингли вздохнула, сочувствуя положению доктора. — Не такая, конечно, мрачная, как у гробовщика, но близко!

— Тут я должен вам возразить, указав на благородство медицины, но тогда вы заставите меня признать, что не такой уж я мрачный и безысходный.

— Вы такой умный человек. Оставайтесь мрачным, если угодно. Молодые девушки в наши дни испытывают интерес к угрюмым людям. Благодаря поэзии, которую поглощают, в вас они увидят крепкий орешек, который приятно раскусить.

— Я буду осторожным, ваша милость.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы позволили старшей подруге насладиться невинной ролью свахи.

Она обиженно сложила губы и, открыв глаза, послала ему пронзительный взгляд.

— Мне не нужна жена, леди Прингли. Мне нужен…

Он вдруг осекся, в удивлении спохватившись, что чуть не выпалил такое.

«Вот так поворот…»

— Так что вам нужно, доктор Уэст? — с интересом справилась леди Прингли.

— Мне нужен хороший ассистент.

«Чуть не сказал «друг», надо же. А подумал о Гейл, чтобы она работала со мной и вела практику. Интересно, как бы это сочеталось, если бы работа и семейная жизнь слились воедино, сосуществуя рядом?»

— Тьфу! Хочу пригласить вас на один из своих раутов, доктор Уэст. Ничего особенного, чтобы вы не испытывали неловкости. Вы же знаете, что вы — мой дорогой любимчик, и я хочу, чтобы вы присутствовали, даже если весь вечер угрюмо простоите в углу!

Роуэн закатил глаза, зная, что она не видит его, поскольку он продолжал втирать мазь в шею и плечи.

«Как дрессированная мартышка, чтобы развлекать ее гостей…»

— Я не буду ничего обещать, ваша милость, потому что не хочу вас разочаровывать.

Какая-то сила заставила ее снова прийти в его кабинет на втором этаже, как будто нахождение там могло дать ей что-то, в чем она нуждалась. Она все утро изучала хирургическую технику ампутации, пытаясь запомнить все анатомические подробности, и в перерывах приготовила нескольких тонизирующих средств, которые он просил сделать на завтра. Но слова на страницах расплывались, и пришлось согласиться, что ее организм требует смены обстановки.