«Она будет красивой и в мешковине».

— Вижу, вы одеты, мисс Реншоу.

Она озарила его такой улыбкой, что он едва не отказался от предложения, с которым пришел.

— Я же говорила, что мне трудно сосредоточиться, если на мне меньше трех слоев одежды!

— А я говорю, что это все теория, пока не проверенная на практике.

— Хотите предложить мне попробовать учиться… без одежды?

Неожиданный поворот их беседы чуть не заставил его забыть о цели прихода. Представив мисс Реншоу с журналом «Ланцет» вместо одежды, Роуэн почувствовал, как у него заколотилось сердце.

— Своего предложения предпочту пока вслух не высказывать, но, пока не забыл, зачем пришел, хочу вам кое-что сказать.

Она оттолкнулась от стола и встала. Ее игривое выражение преобразилось в настороженное.

— Если это не задание, доктор Уэст, не думаю, что прилично…

— Черт подери, Гейл! Дай человеку закончить без препирательств! Идет? — гаркнул Роуэн.

— Идет. — Она в ожидании скрестила на груди руки. — Ну и что это?

Выглядела она комично, и от гнева Роуэна не осталось и следа.

«Господи, я получаю удовольствие от каждой минуты ее присутствия, даже если она пытается свести меня с ума. Но теперь есть надежда, что мир установится надолго».

— Вы знаете, как умерла Шарлотта Гамильтон?

Гейл кивнула:

— Я думала, от горячки. Но после переезда в Стэндиш-Кроссинг и рассказов тети Джейн я уже в этом не уверена.

— Вот, мисс Реншоу. Это мое исследование причин смерти Шарлотты. Я хотел понять, что произошло, и вот он — результат. Здесь несколько заметок, которые я составил о горячке, унесшей ее жизнь, на основании тех фактов, которые собрал воедино после возвращения из Индии. Возможно, вы увидите то, что не заметили другие, либо подтвердите худшее. — Он протянул ей тонкий бумажный пакет. — Я доверяю твоему суждению, Гейл.

Она медленно взяла пакет, не отрывая глаз от его лица. Роуэн не знал, как себя вести, когда пересек тонкую линию, что отделяла личную честь от обещаний, данных погибшей. Передача записок была своего рода рулеткой. Он их не закончил, потому что прервал работу после поездки в Стэндиш-Кроссинг и открывшейся правды. Но он надеялся, что и этого достаточно, чтобы Гейл смогла разглядеть несообразности и высказала свое сомнение.

«Используй свой острый ум, Гейл, и разберись в этом. Может, тогда ты увидишь, что ничто не мешает тебе полюбить меня».

— Спасибо, Роуэн. — Она отложила пакет в сторону. Ее щеки порозовели. — Я обязательно взгляну на них, когда… смогу сосредоточиться.

— На тебе, насколько могу судить, не меньше четырех слоев. Мне оставить тебя, чтобы могла прочитать в одиночестве? — Его предложение было искренним, хотя Роуэн очень хотел остаться. — Если только не хочешь, чтобы я остался и помог расшифровывать наиболее трудночитаемые из моих каракулей.

Она сделала шаг к нему навстречу и протянула руки к лацканам его сюртука.

— Это такая ужасная задача, доктор Уэст.

— Какая? Мой сюртук?

Он замер в неподвижности. От игривого прикосновения ее руки в нем взыграла кровь.

— Вы… страшно меня отвлекаете. Боюсь, что в вашем присутствии я не смогла бы прочитать и детской азбуки.

Он поймал ее руку и прижал к своей груди под сюртуком, где в ровном ритме билось сердце.

— Вот она, задача, мисс Реншоу. Но думаю, что я нашел решение.

— Да?

Она слегка откинула назад голову, чтобы взглянуть на него, и ее губы приоткрылись.

— Мы должны освободиться от этой страсти, чтобы вы могли сосредоточиться.

Он начал лениво развязывать узел своего галстука.

— Здесь? — в тревоге спросила она. — М-мы не можем… здесь!

— Как можно быть такой нескромной у меня на постели, а здесь — такой стеснительной?

— Я не стеснительная! Но ты… — Она вдруг утратила нить своей мысли, когда Роуэн распахнул рубашку и приблизился к ней на шаг. — Роуэн, я не хочу, чтобы ты относился ко мне иначе. Меня беспокоит, что теперь ты видишь во мне нагую женщину, распростертую на твоей постели, в то время как я серьезная студентка. Я не брошу свою учебу в угоду играм!

— Я и не хочу, чтобы ты бросала учебу…

— Хорошо.

— Но и не позволю тебе игнорировать то, что происходит между нами, Гейл. — Он взял ее руку и провел вниз по твердому покрову мышц своего живота. — Меня влечет к тебе, как мошку к огню. Почему мне постоянно хочется к тебе прикасаться? И чувствовать тебя?

— Нам нужно остановиться. Кто-нибудь может войти… Миссис Эванс то и дело присылает наверх подносы.

— Ты права. Нам нужно остановиться.

Он сократил между ними расстояние и притянул ее в свои объятия. Ее голова откинулась назад, и он увидел в глазах озорные огоньки, говорящие, что Гейл получает удовольствие от этой запретной игры. Он проворно расстегнул пуговицы на ее платье, обнажив шею.

— Может, настала очередь урока анатомии, мисс Реншоу?

— Я люблю… анатомию.

— Очень хорошо. — Его язык вызвал настоящую электрическую бурю на ее коже. — Как называется эта мышца?

Он подразнил треугольник между ее ключицей и твердой округлостью груди.

— М-малая грудная…

Изогнув спину, Гейл припала к Роуэну, и ему пришлось скрыть свою улыбку.

«Вот она — ее невозможность сосредоточиться».

— А какую мышцу я использую для этого?

Роуэн лизнул округлость ее груди, желая ввергнуть в соблазн расстегнуть еще несколько пуговок для продолжения игры.

— О… язык… их несколько… язычковая нижняя, верхняя… о, Роуэн!

Гейл застонала, поддаваясь электрическому огню его прикосновений, и, прочитав мысли Роуэна, расстегнула следующие две пуговицы, предоставив ему доступ к груди. Из-за кромки корсета, словно моля о внимании, выступали затвердевшие соски.

— А это что? — Роуэн нарочно пренебрег ими, чтобы помучить ее еще немного, и прильнул ртом к ее шее. — Мисс Реншоу?

— Я… не помню.

— Тогда минус. Моя ученица должна понести наказание.

Он переместил рот к груди, лаская ее одним своим дыханием, пока не увидел, что Гейл дрожит от желания.

— Роуэн!

Он взял в рот ее сосок, поводил языком вокруг чувствительного кончика, пока она не стала извиваться, и отпустил только тогда, когда увидел, что она вот-вот закричит.

— Успокойтесь, мисс Реншоу. Продолжим наш урок. Что это?

«И это? И это?»

Он выбирал на ее теле все чувствительные места, до которых мог дотянуться, не размыкая объятий, но пытка лишала ее рассудка.

— На латыни, мисс Реншоу.

— Да, о да… умоляю!

— Неправильный ответ, мисс Реншоу, — вздохнул Роуэн, и его жаркое дыхание вновь обожгло ее кожу, вызывая в теле пульсацию сладострастия. — Боюсь, вы заслужили еще одно наказание.

Он подхватил Гейл за талию и усадил на стол. Ее грудь была обнажена и открыта для доступа его рук и губ. Не теряя времени, он показал, что одних сосков хватит, чтобы довести ее до грани безумия.

— О Боже! Роуэн! Пожалуйста!

— Ш-ш-ш! Вам нужно сосредоточиться, мисс Реншоу, чтобы ответить на заключительный экзаменационный вопрос.

Он легонько толкнул ее на стол, и теперь она лежала на самом краю, обхватив Роуэна ногами. С учебником под головой вместо подушки, обнаженной грудью и вскинутыми до бедер юбками она представляла собой соблазнительное зрелище.

— Р-Роуэн, я…

Порочно улыбнувшись, он приступил к «наказанию», которое она заслужила, отчего мир вокруг померк, и желание отпускать умные шутки пропало.

Разговоров больше не последует.

Приблизившись к ней ртом, Роуэн начал свой танец обольщения, в котором принимали участие губы, зубы и язык. Он ласкал ее легкими, как пух, прикосновениями до тех пор, пока не понял, что она в его полной власти.

Бьющаяся прежде в конвульсиях, Гейл застыла в неподвижности, ожидая, когда его магические действия доведут ее до кульминации. Пробежав руками по ее округлым бедрам, он поднялся выше и нашел ее грудь, подлив еще масла в огонь ее желания. Уловив первую пульсацию спазмов, Роуэн сжал в пальцах розовые пики сосков, посылая Гейл к вершинам ошеломительного восторга. Ее ноги сжали его с новой силой, но Роуэн продолжал свою работу во все ускоряющемся ритме, пока Гейл не зарыдала в экстазе.

Только тогда Роуэн замедлил ритм и прижался к ней ртом, упиваясь сладко-солоноватым нектаром. Роуэн ощутил себя на небесах и хотел лишь одного — утонуть в ее лоне и забыть обо всем на свете.

Оторвавшись от нее, он нащупал в кармане сюртука предохранительное средство, которое прихватил заранее. Высота стола была идеальной.

Вскинутые выше талии юбки открывали ему восхитительный вид. Зачарованный совершенством мисс Гейл Реншоу, Роуэн на мгновение застыл.

Когда он к ней прикоснулся, она в изумлении распахнула глаза.

— Ты такой горячий!

— Как и ты, Гейл.

Приподняв ее, чтобы она могла видеть, что происходит, он медленно, дюйм за дюймом начал погружаться. Вздрогнув от этой изощренной пытки, Гейл вцепилась ему в плечи.

— Да, Роуэн… да! Умоляю, я хочу почувствовать его весь…

Нарочно продлевая муку, он сделал совсем другое, и Гейл ахнула от неожиданной потери.

— Роуэн!

Но он уже вернулся на место, заглушив ее крик поцелуем. И когда она приподнялась ему навстречу, настал его черед застонать от удовольствия, наслаждаясь мощью ощущений.

Захваченная процессом, Гейл вновь без сил упала на поверхность стола.

Стиснув в кулаках складки юбки, Гейл тонула в разверзшейся перед ней вселенной услад и боли. Таран был так велик и могуч, что, казалось, разнесет ее на части, и эта мощь ее восторгала. Каждое движение Роуэна все ближе подталкивало ее к сокровенной бездне.

«Еще! Это еще не все!»

Все мысли о сдержанности или контроле пропали. Чтобы усилить свои ощущения, она старалась подстроиться под Роуэна и двигаться с ним в одном ритме.

— Роуэн, еще… пожалуйста, еще!

Но тут он грубо стащил ее со стола и поставил на ноги. Ощутив себя обворованной в самый разгар приближения к развязке, Гейл опешила, но времени спросить, что он задумал, не было. Не успела она моргнуть глазом, как оказалась лежащей вниз животом на табурете с бесцеремонно закинутыми на голову юбками. Холодок, обдавший ее обнаженные ягодицы, оказал стимулирующее воздействие.

Когда одним решительным движением Роуэн завладел ею сзади, необходимости просить его еще о чем-то уже не возникало. Свисая вниз головой, Гейл ухватилась, чтобы не упасть, за перекладины табурета. Роуэн тем временем утолял ее голод с такой страстностью, что она боялась, как бы не впасть в беспамятство.

От взрыва ощущений места для мыслей не осталось.

Прошло еще много времени, прежде чем они очнулись. В тишине комнаты слышалось лишь их прерывистое дыхание. Роуэн протянул ей чистое полотенце, чтобы она могла привести себя в порядок, затем привел в порядок себя и свою одежду.

Гейл тоже постаралась придать своему виду скромность: расправила юбки, подтянула вверх корсет, пряча грудь, и застегнула платье. Теребя губы, Гейл недоумевала, как быстро испарились ее планы сделать Роуэну внушение относительно границ их служебных отношений. Но он был просто неотразимым, и она недооценила силу его воли.

— Роуэн, я серьезно говорила. — Гейл повернулась к нему и расправила плечи. — Ничего не изменилось.

— Я никогда не думал, что получу от преподавания столько удовольствия.

Роуэн лучился улыбками, очевидно, не заметив смены ее настроения.

— Пожалуйста, не нужно! Не принижай того, что я достигла, а то все это звучит как-то слишком… дешево!

— У меня и не было таких намерений. Я просто пошутил в свой адрес, не в твой! Даже ты не можешь не согласиться, что это… развитие событий… между нами — замечательный дар, которого мы не ждали.

Он повернулся к ней. Его лицо светилось искренностью, отчего Гейл стало еще хуже, как будто она была бессердечной.

— Прошлая ночь была волшебной, — сделала она новую попытку. — И это… не буду отрицать, как мне понравилось, но…

— Мы не можем вернуться в прошлое и переделать происшедшее, Гейл. Как можно это недооценивать или делать вид, что ничего не было?

— Я не любовница, а ученица! И это ничего не меняет!

— Я мог бы изменить, если бы ты согласилась.

Она испугалась, и от испуга слова застряли в горле. Она боялась, что отныне не поднимется выше. Поддаться страсти значило поплатиться будущим и всеми планами.

— Пожалуйста… мне нужно время обдумать… все это.

— Оно у тебя есть! Я не забыл своего обещания, Гейл. Я не собираюсь на тебя давить. Я уважаю твою осторожность, поверь, я сохраню все в тайне. Мне не нужно, чтобы ты жертвовала своей репутацией или честным именем. Но… — Он сделал глубокий вдох, чтобы не потерять душевного равновесия. — Я не приношу извинений, Гейл. Ни зато, что хочу тебя… Ни зато, что чувствую к тебе. Я не могу позволить тебе думать, что бросаюсь на каждую юбку, оказавшуюся рядом. Это…