— Я говорю с кем хочу и о чем хочу! Вы, похоже, сильно преувеличиваете границы своих полномочий, доктор Уэст, если собираетесь указывать, с кем и о чем мне откровенничать!

Первая демонстрация ее коготков не заставила Роуэна дрогнуть. Гейл выглядела усталой, и он знал, что является тому единственной причиной. Едва он перешагнул порог своего дома, как его поймала миссис Эванс, чтобы еще раз выразить беспокойство по поводу присутствия под его крышей ученицы, а ее заявление, что мисс Реншоу выглядит определенно больной от той пытки, которой он ее подвергнул, привела его в действие. Он тотчас бросился наверх с намерением убедиться, что она бодра и здорова, и извиниться за этот нелепый учебный марафон, который он ей устроил.

Но, войдя, обнаружил, что она изливает душу чуть ли не на плече Питера Джеймса. Роуэн не помнил, чтобы когда-нибудь так злился.

— Все ясно. Вы, безусловно, правы. Зачем отвечать на мои вопросы, когда можно поворковать с Питером Джеймсом?

— Я не ворковала. — Она смотрела в пол, но вид раскаявшегося ребенка сохранялся недолго. Когда Гейл снова подняла взгляд, в нем светился вызов. — Он был добр мне.

— А я нет? — задал вопрос Роуэн, ожидая, что она медленно опровергнет это утверждение и заверит его, он был сама доброта.

Но вместо этого она посмотрела на него так, как будто он плюнул на пол.

— Если бы я рассказала вам жалостливую историю о моей умирающей сестре, вы бы приняли меня за сентиментальную истеричку, и все на том закончилось бы. Вы послали меня заниматься какой-нибудь благотворительной деятельностью, приличествующей даме. Ухаживать за сиротами или вышивать чехлы для мебели!

— Откуда вам знать, что бы я сделал? Вы такая проницательная, мисс Реншоу, или я столь легко предсказуемый грубиян?

— Это не проницательность. Это предосторожность! Если я буду с вами осторожна, доктор, у меня все полупится. Вы — очень хороший учитель, но вам не заморочить мне голову.

— Разумная стратегия, мисс Реншоу. — Он скрестил руки. — Вы всегда так прямолинейны, когда говорите со злым гением? Не будет ли лучше проявлять скрытность?

— Я с уважением и послушанием отношусь к вашим указаниям. Я сознаю, что ворвалась в вашу жизнь против вашей воли, и вы предпочли бы, чтобы я убралась прочь. Так что своим другом я вас не считаю, доктор Уэст.

— Достаточно, мисс Реншоу. Кем бы я ни был, вы и вправду считаете, что я совершил в Стэндиш-Кроссинге еще какое-то преступление?

Она покачала головой:

— Кем бы вы ни были, доктор Уэст, не мне вас судить. Преступление? Возможно, то, что вы сделали, не было преступлением, но тетя Джейн уверена, что если бы не вы, ее дочь была бы жива.

— А что именно говорит миссис Гамильтон? Какой сценарий развития событий описывает она в своей гостиной за чаем, мисс Реншоу? Я спрашиваю только потому, что, будучи негодяем, естественно, испытываю любопытство.

— Она винит вас в смерти Шарлотты.

— Как можно меня винить? — спросил он. Безжалостный ледяной ком в животе разрастался. — В чем именно моя вина, мисс Реншоу?

— О, она конкретно не говорила. — Появившаяся в ее броне трещина от этого признания просуществовала недолго. — И не должна была говорить! Никто в Стэндиш-Кроссинге ни слова не сказал в вашу защиту. А это многое значит, доктор Уэст. Шарлотта была вашей невестой. Тетя сказала, что, вернувшись из Индии, вы только раз посетили ее могилу. И когда миссис Гамильтон предстала перед вами в горе, вы признали свою вину и ушли.

— Я скажу вам раз и навсегда, что никакого отношения к смерти Шарлотты Гамильтон не имею.

— И своей вины перед тетей Джейн не признавали?

Вот он, камень преткновения. Роуэн ничего не ответил, чувствуя во рту привкус сожаления.

— Вы — лжец, — тихо заметила Гейл со спокойной убежденностью в голосе.

От столь прямолинейного обвинения у него перехватило горло. Черт бы ее подрал!

— И каким же это образом, мисс Реншоу, вы определили, что я лжец?

— Потому что до сего момента, пока это служило вашим целям, вы ничего не оспаривали. И ничего не опровергали, даже когда я, не зная толком деталей, пригрозила шантажом. А когда я назвала имя своей тети, вы, могу поклясться, побледнели. Если вы ни при чем, если невиновны, зачем, спрашивается, допустили эту глупость? — Она скрестила руки. — Если вы невиновны, зачем тогда признались?

Никогда еще Роуэн не был так близок к тому, чтобы ударить женщину. Он ничего не мог ей объяснить, ничего не мог сказать в свою защиту, не раскрыв тех обещаний, которые дал в память о Шарлотте. Но несправедливость упрека в адрес сделанного им выбора была хуже пощечины. Все в мире вдруг выкристаллизовалось в миг ледяной, необузданной ярости. Все, что он мог сделать, — это отвернуться и уйти.

Глава 5


— Я взял ассистентку.

— Слава Богу! — Реакция Эша была недвусмысленной. — Тебе их нужно три!

— И одной хватит. — Он провел рукой по волосам и без церемоний устроился на ближайшем диване. — Твое недавнее умопомешательство заразительно, Эш. Похоже, я решил попрать условности и разрушить свой душевный покой, наняв женщину.

— В самом деле? — Эш искренне удивился и сел рядом с другом, уставившись на него так, как будто у Роуэна вдруг выросли рога. — Ты? Как это вообще возможно?

— Даже не могу сказать. Только что умирал от головной боли и усталости, так что язык заплетался, и в следующий момент… С этой чертовкой мне не хватает аргументов. Мисс Реншоу — сила, с которой нужно считаться.

— Она мне уже нравится!

— Не говори так. Это непозволительно, Эш.

— Почему она не может мне нравиться? Я ценю хорошие доводы. И если она втягивает тебя в стоящие дебаты, почему бы этому и не порадоваться? Итак, ты нанял медицинскую сестру, чтобы помогала тебе в работе с больными.

— Она хочет стать доктором! Ты можешь представить подобное? — Роуэн опустил подушку и попытался откинуться на спинку. — У меня настоящая проблема, Эш.

— Ха! Что за проблема? Любой мужчина в Англии куда с большей радостью вызовет доктора, зная, что вместо скучных, старых перцев, с которыми ты работаешь, он увидит женщину. Наверно, поэтому вы не подпускаете женщин к профессии! — Эш с плутовской улыбкой откинулся на спинку. — Боитесь очаровательной конкуренции?

— Кто, спрашивается, сказал, что она очаровательная? — огрызнулся Роуэн.

— Ты, разумеется, не говорил. Но этого нельзя отрицать после того, как ты состроил такую гримасу! Черт подери, Роуэн! Ты нанял ее, потому что она красивая? Неужели мой святой друг пал жертвой своих желаний?

— Вы, сэр, идиот и должны быть в высшей степени благодарны, что имеете друзей, способных вас терпеть. — Роуэн в ярости вскочил с места. — Я не переношу мисс Реншоу.

— Тебе это несвойственно, Уэст. Я видел, как ты находишь добрые слова для последних отбросов общества. Черт, даже в том подземелье я не припомню, чтобы ты когда-нибудь сказал…

— Я ненавижу эту женщину!

— Осторожно, — улыбнулся Эш. — В этой ловушке любой мужчина может оставить свое сердце. — Он щедро плеснул себе бренди. — Если бы ты оставался равнодушным, я бы не стал беспокоиться, но ты производишь впечатление человека, эмоционально вовлеченного, Роуэн.

— Глупости! Разве ты когда-нибудь ненавидел Кэролайн?

— А ты забыл, как я мечтал убить ее во сне? — пошутил Эш, напомнив Роуэну, что не смог уберечь свое сердце от женщины, которая стала его чуждой условностям американской женой. — Я был без ума от нее, но даже не подозревал об этом.

— Это совсем другое! — Роуэн держал за спиной сжатые кулаки, чтобы Эш не видел, что у него чешутся руки от желания расквасить красивое лицо друга за намеки на невозможное. — Поверь мне. Она? Никогда.

— Что ж, если она довела тебя до такого сумасшествия, что ты наносишь бестолковые визиты, я помолчу. Обычно мы вторгаемся в твой дом. И кладем ноги на твой рабочий стол. Поскольку я теперь преданный муж, то жена сказала мне, что подобное поведение отдает грубостью. Какое открытие!

— О каком вторжении ты говоришь? Картер ужасно по вас скучает. Хотя скорее удавится, чем признается в этом. Ты же знаешь, «Пресыщенные» никогда не нуждались в приглашении. Мой дом открыт для вас всех. Вы моя семья.

— Ты последнее время становишься сентиментальным, Роуэн. Ты уверен, что твоя прелестная ученица не завязала тебе хвост узлом?

— Она сбежит через неделю. Медицина может казаться романтичным занятием, пока она несколько раз не сожжет в лаборатории руки и не увидит стопку справочников, которые я велю ей вызубрить к следующему воскресенью. Она сдастся или умрет от истощения. В любом случае через несколько дней я избавлюсь от гарпии.

— Хм. Это звучит как-то не по-гиппократовски. Разве ты не обещал в этой клятве никогда не причинять вреда?

— Как ни удивительно, нет. Хотя там есть фраза: «Не давать людям яд».

— Уже кое-что. — Эш криво улыбнулся. — Думаю, вы мне больше нравитесь таким сердитым и грозным, доктор Уэст. Кэролайн удивится, когда узнает, что ты зашел, чтобы поворчать на женщину.

— Я не… — Роуэн не договорил, отказываясь проглотить наживку целиком. — Ты останешься в городе на зиму?

— Нет, мы сразу после Михайлова дня[2] поедем в Беллвуд, к моему деду. Кэролайн настояла на этом, и я, кажется, впервые собираюсь насладиться пребыванием в деревне. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как старый монстр будет млеть и лебезить перед милой девушкой. Она, кажется, до сегодня так и не осознала, что мы были всего лишь пешками в игре старикана. Но я не сетую.

— Он отлично справился с ролью сводника.

Эш кивнул.

— Жаль, что ты не нуждаешься в его услугах. Я мог бы попросить его устроить и твою жизнь, но, поскольку ты и без того находишься на пути к счастью, не смею вмешиваться.

— К черту, Эш! Я отделаюсь от мисс Реншоу уже через неделю, и вы, сэр, будете передо мной извиняться!

Роуэн вышел из комнаты, выхватив в холле пальто из услужливых рук Годвина. Гнев сделал его уход несколько более эмоциональным, чем Роуэну хотелось бы.

Он с силой рванул на себя дверь, испугав этим хозяйку дома. Кэролайн стояла на пороге вместе со своей горничной Дейзи. От прогулки по магазинам обе раскраснелись и выглядели счастливыми.

— С Эшем все в порядке? — тотчас осведомилась Кэролайн.

— Я заходил к нему в гости, миссис Блэкуэлл.

— Тогда почему у вас такой вид, словно у вас в кармане дикобраз? — спросила она, ставя коробки в сторону.

Роуэн улыбнулся. Американская жена Эша обладала живительной искренностью, что заставляло его радоваться за друга. С женщиной, подобной Кэролайн, жизнь Эша Блэкуэлла никогда не будет скучной.

— Мадам, вы, как никто другой, умеете точно использовать слова. Я приходил… чтобы поделиться с вашим мужем новостями.

— Надеюсь, хорошими?

— Я взял ассистента, — коротко бросил он и почти поморщился от доверительного тона, которым произнес это, но ее радостный ответ заставил его застонать.

— Слава Богу! Вам нужно три!


Что за несчастье!

Она повела себя с ним как настоящая ведьма. После того как он в ярости вылетел из комнаты, она целый час пролежала на кровати лицом вниз, рыдая. Что было в нем такое, что вызывало у нее непреодолимое желание шипеть и царапаться, подобно кошке? Он ничего не сказал в свою защиту, оставив Гейл наедине с противоречивостью печальных, прекрасных глаз, взглянувших на нее, когда от колкости обвинений, брошенных в лицо, спокойствие выдержки изменило ему, поколебав самообладание. Он выглядел скорее как человек оскорбленный, чем равнодушный к своим грехам.

«У него, как у красавца Яго в «Отелло», внешность джентльмена, достойного веры, но если я забуду то, что знаю о нем, то погибну. Я устала, но каждый раз, когда вижу его, с трудом вспоминаю, что нужно помнить. Стэндиш-Кроссинг за миллион миль отсюда и кажется нереальным. Что сказала тетя Джейн? Я ничего не выдумала! Она сказала, что Шарлотта была бы жива и здорова, если бы не встретила доктора Роуэна Уэста и не попала во власть его чар. Она сказала, что он в такой же степени в ответе за смерть ее дочери, как если бы задушил ее своими руками. И что, признав это, он повернулся к ней спиной и в Стэндиш-Кроссинге больше не появлялся. И я в ответ за все, что он сделал для меня, обозвала его злодеем и лжецом. Он открыл свой дом и практику, учил меня, хоть я и вынудила его на это. Он был добр и благороден».

С Питером Джеймсом она была едва знакома. Но все же чувствовала себя с ним непринужденно. Он улыбался и, казалось, одобрял ее стремления, в то время как Роуэн во время их первого разговора назвал их абсурдными и сделал все, что было в его силах, чтобы разубедить ее.