— Да нет, не нервная. Кажется тебе, Белов.

Он улыбался, но без ехидцы:

— Как скажешь. Только вот мне непонятно — от меня ждешь откровенности, но при этом сама откровенничать не спешишь. И Мира какая-то заполошная в последние дни, поэтому с ней поговорить ты тоже не можешь?

С Мирой говорить об этом я как-то даже и не собиралась. Но Танаевы, действительно, были еще более замкнутыми, чем обычно. Примерно после баскетбольного матча. Ожили они только на пару часов Хэллоуинской вечеринки, а потом снова стали неразговорчивыми. Вот и сейчас ушли куда-то по каким-то «делам», предоставив нас с Беловым в очередной раз самим себе.

Я задумалась. У Белова такое количество недостатков, что придумывать ему несуществующие уже ни к чему. Например, он не был треплом. А на фоне наших изменившихся отношений — уж тем более не стал бы распространяться о моих закидонах. Правда, посмеется вдоволь… Но, с другой стороны, иногда крайне важно с кем-то поговорить. Пусть даже и с недочеловеком.

— Ладно, Белов, я тебе кое-что расскажу. Ржать ты будешь в голос, но может, и совет какой подкинешь.

Он кивнул, давая согласие на роль «выслушивателя». Я шумно вдохнула, выдохнула, заполнила легкие до отказа еще раз, передумала рассказывать, а потом все же решилась:

— Короче… Я поцеловалась с одним парнем. И теперь выкинуть не могу его из головы. Отношения с ним вообще невозможны, влюбляться я в него не собираюсь, но это тревожное чувство… постоянно думаю о том, что хочу большего…

Осеклась, увидев расширенные глаза Кости:

— Николаева! Ты с дуба рухнула, да? — он даже вскочил на ноги, а потом снова осел на пол. Заговорил теперь тише, спокойнее: — Так, Даша, это все фигня! Ты ни с кем до меня не целовалась, а у девчонок мозг так устроен…

Я поняла внезапно, одновременно покатываясь от хохота. Теперь он смотрел на меня с еще большим удивлением. Заговорил сам:

— А-а, это ты не про меня? — и сам засмеялся, хоть и не так истерично. — Вот же блин, чуть инфаркт не заработал! — он соображал мгновенно, поэтому тут же посерьезнел и спросил: — Макс?

Мне веселиться сразу расхотелось. Конечно, даже подтверждать не нужно было, потому что он точно знал, что я больше ни с кем и не общаюсь. Сам Белов тем временем глубоко задумался, погрузив пальцы в светлые волосы. Я молчала.

— Николаева… Ты же мне рассказала, чтобы мнение узнать? — пришлось кивнуть. — М-да… Ситуация так себе… И кто кого? Мне надо знать, чтобы глубину жопы оценить.

— Я начала. Но он спровоцировал, — честно призналась, жалея, что вообще завела этот разговор. Хотя Белов теперь не смеялся, наоборот, старался говорить серьезно:

— Ты и сама знаешь, что вариант этот плохой. Что вообще на тебя нашло? Ладно, ладно, не осуждаю… И ты уж точно понимаешь, что тебе ничего, кроме разового траха, не светит. Ну и чего тогда мучаешься? Переключись на кого-нибудь, просто, чтоб эмоции занять. Или подумай хорошенько о перспективах — что будет дальше, если ты поддашься желанию. Ночью все кошки серые — девственности он тебя лишать будет примерно тем же аппаратом, что и любой другой. Так что с ним у тебя даже нормального траха не выйдет, потому что это только потом… с опытом…

Меня пугала его прямолинейность, но она же и успокаивала внутри что-то, сейчас более важное.

— А потом ты его вообще видеть не сможешь, уж поверь. И думаешь, кого из вас выберет Мира? Так что ради непонятно чего еще и подругу потеряешь. И еще, помни всегда, что ты для него стала бы одним из смазанных лиц в бесконечной толпе. Сейчас, пока ты просто подруга его сестры, он считает тебя человеком, а потом ты перестанешь и им быть. Посмотри на себя его глазами! — Белов призывал меня к анализу, и у него это получалось. — Хочешь стать для него никем? Не ударит по самолюбию? Эгоизм — очень хорошая штука, способствующая душевному комфорту и выживанию. Прямо представь себе в картинках, к чему приведет, если ты вдруг решишь поддаться этому зуду. А зуд у тебя не из-за Макса, а из-за возраста уже. Давно пора!

Я возмущенно охнула и даже мягко стукнула его в плечо, но уже улыбалась:

— Слышь, Белов, из тебя бы вышел отличный ветеринар! Грубовато, но честно. А значит, помогает.

— Ладно, Николаева, не тушуйся, — он схватил меня за шею, прижимая к себе, а другой начал щекотать, вызывая смех. Наверное, это и спасло меня от предсказуемого приступа стыда.

К моменту возвращения Танаевых мы уже пили чай на кухне, оба пребывая в отличном настроении.

— Где были? — я решила поинтересоваться у Миры.

Она подумала немного, но потом посвятила и нас:

— Записывали Макса к психологу. Чтобы подстраховаться, что его сексуальные похождения так и останутся просто сексуальными похождениями, а не какой-нибудь скрытой сублимацией, — и громче, так, чтобы и брат из зала расслышал. — Но он поможет, только если Макс начнет с ним говорить!

Брат не ответил. Мне стало стыдно, что я столько значения придавала каким-то мелочам, игнорируя нечто более важное — Макс был моим другом. Ему нужна моя поддержка, а не эмоциональные страсти. Поэтому чуть позже, когда все разместились перед телевизором, я села к нему на диван и положила голову на плечо. Он не отреагировал, тогда я взяла его ладонь в свою и переплела наши пальцы.

— Макс, — тихо, чтобы только он расслышал. — Все хорошо, ведь правда же? И мы с тобой. Будем с тобой, даже если ты нас станешь прогонять. Понятно? А уж своими сдвигами ты нас точно не отпугнешь! Поэтому один ты никогда не останешься.

Он сжал кулак с моими пальцами внутри.

— Знаю, Даш, знаю. Но ты неправильно меня понимаешь — я не боюсь одиночества. Я вообще ничего не боюсь. Даже того, что когда-нибудь могу убить и тебя, и твоего Костю. Всех. Кроме Миры.

Сердце заныло. Не от страха, а от непонятной тревоги. Но при этом Макс почему-то улыбался.

* * *

В пятницу мама меня нарядила, как королевишну, даже в салон мы с ней сходили. Причем без малейшего давления, наоборот, я была очень рада. Все же девушке небезразлична ее внешность, а чувство протеста у меня никогда не было настолько ярко выражено, чтобы спорить с родителями обо всем на свете. Поэтому красивое платье и уложенные волосы я приняла с благодарностью.

Нас встретили очень приветливо, хотя подспудно я опасалась, что в этом обществе все очень высокомерные. Отца знали все присутствующие, с мамой тут же знакомились, отвешивая звучащие искренне комплименты. Я немного растерялась в самом начале, но быстро взяла себя в руки, поняв, что никаких особенно злостных церемоний с целованием колец и битья челом не планируется. Приглашенных оказалось меньше, чем я ожидала — всего пятнадцать-двадцать человек, которые разбрелись по всему первому этажу квартиры, нахваливая интерьер. Правда, пара официантов с подносами добавляла мероприятию некоторую напыщенность, но ничего особо зазорного я не увидела и в этом. В конце концов, для меня ведь не было секретом, что отец Кости очень богат.

Квартира Беловых оказалась значительно больше нашей, хотя и мы жили не в пещере. Шикарное помещение в честь события было украшено маленькими воздушными шариками синего и белого цветов по всему периметру. Весь банкет развернулся в гостиной, а наверху, я полагаю, были расположены спальни трех жильцов, кабинет, а может, даже и библиотека. Старший брат жил отдельно, как я уже знала.

Сам Костя тут же подошел к нам, поприветствовал моих родителей, а меня схватил за руку и потащил в сторону, давая возможность взрослым поздороваться с главой семьи, подарить что-нибудь неприлично дорогущее и пообщаться. Мама проводила нас недоуменным взглядом.

— Ну что, Николаева, готова? — поинтересовался Белов, будто ему это было интересно.

— Готова, — я была настроена решительно, а глаза выловили в толпе Яну, которая неожиданно приветливо помахала рукой. — Но если я провалюсь, считай меня коммунистом.

— Все, поехали, — и он потащил меня к кругу, в котором стояли теперь мои и его родственники, а также и несколько других гостей.

Игоря Михайловича я уже видела неоднократно — он нередко бывал в гимназии. Мама же Кости была просто потрясающе красива — худенькая, улыбающаяся блондинка, о которой невозможно было сказать, что у нее есть двадцатипятилетний сын, который тоже тут присутствовал: Алексей был больше похож на отца — и пусть не такой яркий, как младший брат, но даже в своем еще молодом возрасте солидный и очень привлекательный.

— Здравствуйте, — промямлила я, пытаясь скрыть волнение. — С днем…

— Мам, пап, позвольте вам представить Дарью Николаеву — мою девушку.

— Ах! — это раздалось то ли со стороны матери Белова, то ли сразу от нескольких присутствующих.

Отец его широко улыбнулся и отставил бокал с шампанским на высокую стойку у камина:

— Вот это сюрприз, сын! Ну раз так, то очень рад, — это прозвучало с душевной прямотой. Игорь Михайлович производил на меня впечатление открытого и вежливого человека, никак не соответствующего описанию Кости. — Все-то вы, молодые, вечно скрываете!

После этого пришлось отвечать на какие-то глупые вопросы со стороны, задаваемые скорее с ровным светским любопытством, чем с искренним участием. Покрасневшая от такого внимания и скрываемого волнения, я наконец повернулась и к своим родителям. Папа тоже улыбался, похлопывая Костю по плечу, а мама смотрела на меня обиженно. Видимо, решила, что я ей тогда соврала. Можно подумать, не может быть такого, что на прошлой неделе мы не встречались, а теперь вот встречаемся! Ну вот все ей не так. Я сама шагнула к ней и виновато заглянула в глаза, после чего она, конечно же, меня обняла, прощая все на свете. Моя мама хоть и была немного любопытной, но любила меня по-настоящему — в этом я ни на миг не сомневалась. И она не рассматривала меня как инвестицию, а ее расспросы были оправданы только тем, что она за меня переживает.

Белов меня уже снова оттаскивал подальше от довольных родственников. Хотя счастье их в большой степени объяснялось шампанским и хорошим настроением. Об удачности нашей с Беловым партии никто в этот момент всерьез и не задумывался, а значит, и напрягаться ни к чему.

— Молодец, — похвалил он меня, усадив на какой-то изящный диванчик и плюхнувшись рядом. — Теперь еще с часочек потусим тут для вида, а потом можно и отчаливать. Стащим пару бутылок шампанского и к Мирамаксу на такси.

Я расстроилась. Посидеть у Танаевых, сменив этот официоз на что-то более привычное и настоящее — было бы отличной идеей.

— Ага, отчаливать. Меня мама не отпустит сейчас.

Белов обнял меня за плечо — ничего лишнего, но для поддержания образа вполне себе подходит.

— Думаешь? — усмехнулся он. — Сейчас они подопьют, разомлеют. Ты даже не представляешь, какие чудеса творят такие вот признания, как сегодня выдали мы с тобой. Уровень сентиментальности скоро зашкаливать начнет. Отпустит тебя мама, никуда не денется. Давай, посмотри мне в глаза и улыбнись, будто любишь без памяти, не будь такой скованной.

Я выполнила поставленное задание, как могла, после чего мы продолжали создавать видимость непринужденной болтовни. Яна с Никитой тоже подошли к нам, вынудив подняться на ноги из уютных полуобъятий, поздоровались и обменялись с нами парой ничего не значащих фраз. Никакого негатива в мой адрес не последовало, но этому я не удивилась — Яна держала лицо в этом кругу, как нигде больше. Но когда Никита отошел к своему отцу, она, не меняя выражения, заговорила тише:

— Вы что, точно не разыгрываете?

— Нет, — спокойно ответил Белов. — Зачем нам притворяться?

— Ну даже не знаю, — она посмотрела на меня. — Костик ведь целых два года та-а-ак ухаживал, любая бы девушка не устояла! — естественно, она не могла не уколоть. Да и черт с ней! Пусть думает, что хочет. Даже то, что он продолжает надо мной издеваться, а наши отношения плавно и закономерно переросли в БДСМ-игры.

— И что? — я, кажется, заражалась его уверенностью. — Тебе это не нравится?

Яна улыбнулась:

— Да нет. Делайте, что хотите, мне-то какое дело? Единственное, что мне не нравится, так это то, что ты, Костик, мгновенно променял своих старых друзей на этих новеньких. Некрасиво как-то. Да и непонятно.

Яна ненавидела Макса — тут все было ясно. И Белова обвиняла в том, что он не видит, как плоха его новая компания. К слову говоря, Костя, насколько я знала, не был в курсе Яниного «падения», поэтому ему и не была известна до конца природа ее неприязни:

— Успокойся, «старый друг». У тебя Никита есть — занимайся им. А мы скоро срулим отсюда. Дружить пойдем, гормоны у нас!

Девушка не удержалась и сложила руки на груди:

— Друг с другом дружить или с Танаевыми? У вас там групповуха, что ли?

— О, а отличная идея! — отшутился Белов. — Вас с собой не зовем, уж извините. И без того сложно сориентироваться, кто с кем.