— Слушай, — сказал Аркадий, — а ты возьми у Людмилы адрес гомеопатической школы. Эта работа как раз для тебя. Руками делать ничего не надо. Людка только сидит, с больными разговаривает, рассматривает их, даже смешно иногда наблюдать. Потом какие-то им горошинки выписывает, жуть! До чего мы дошли! Но и деньги, между прочим, зарабатывает!

— Это ведь она помогла той больной, что в чалме в соседней палате лежала, — с убеждением сказала Тина. — После горошинок той стало гораздо лучше.

— Да черт ее знает, я в этом не понимаю! — с сомнением покрутил головой Барашков. — Надо у Людки спросить.

Его жена как раз появилась в дверях с огромным тортом.

— Люда, — спросили хором Тина и Аркадий, — к тебе еще та больная в чалме приходила? Ну та, которая об стенку головой стучала и твой телефон спрашивала.

— Не-а! — Люда была занята рассматриванием связки бананов и выгружением апельсинов.

— А почему? — удивилась Тина. — Ведь она так хотела!

— А кто ее знает? Многие так делают. Сначала хотят, разыскивают, потом исчезают. Ну, может, и лекарство на нее действует еще. Я ей сразу высокую потенцию дала! — сказала Людмила. — Тьфу ты, яблоко червивое подсунули!

— Видишь! — сказал Тине и Ашоту Аркадий и скорчил страшную рожу. — Ничтоже сумняшеся вылечили больную, над которой бились лучшие умы!

— Чего вам надо-то?! — удивилась Людмила. — Ну не понимаете в гомеопатии — и молчите. Я к вам в ваши компьютеры не лезу, и вы ко мне не приставайте! Мир — дружба! На свете столько всего еще, куда можно руки и мозги приложить, что больных на всех хватит!

— Даже мне захотелось гомеопатию изучать! — с серьезным видом сказал Ашот.

— Ну уж нет! Собрался ехать — езжай! Может, там хоть жену себе найдешь, если не работу. А нам так много умных конкурентов не надо! — Людмила собрала фрукты снова в пакет, прихватила торт и пошла к Мышке.

Вскоре все уже сидели в ее кабинете за столом, но те, кто хорошо помнил их последние посиделки два года назад, не могли избавиться от грустного, щемящего чувства.

— Вспомним Валерия Павловича! — сказала Тина. Все помолчали и выпили не чокаясь.

Владику Дорну все это было до фени, поэтому он с голодухи набросился на салат. Маша вспоминала, какая она два года назад была наивная и молодая, и ей было очень жалко ту, молодую, себя. Почему-то казалось, что наступила глубокая старость и впереди больше ничего хорошего нет.

Тина вспоминала, что, когда они сидели за тем столом, она еще была в статусе замужней женщины и понятия не имела, что будет болеть и продавать в переходах газеты и что муж ее женится на другой.

Барашков думал, что все-таки хорошо, что он сейчас сидит здесь вместе с женой Людмилой, и когда они как следует поедят и выпьют, Людка поможет собрать и помыть посуду, а потом они поедут домой, куда уже, наверное, вернется из института их дочка, и там снова, уже втроем, будут пить чай.

Ашот вспоминал, как два года назад собирался в Америку.

А Тинина мама думала, что как ни хорошо она все организовала, но все-таки надо, чтобы народ сегодня долго здесь не засиживался, потому что ей еще надо бежать домой к Леночке и мужу.

— Ой, я, оказывается, не вовремя! — раздался в дверях чей-то голос, и все, повернув головы, увидели очень пожилую маленькую женщину в брючках, в огромном золотистом парике и с ярко накрашенными губами. В руках женщина сжимала какую-то бумажку. Барашков, Маша и Дорн женщину тут же узнали. Это была Генриетта Львовна собственной персоной.

«Неужели же опять к нам залечь решила? — с ужасом подумал Владик Дорн. — Я ее в палату к себе не возьму!»

— А я к вам похвастаться заглянула! — сказала Генриетта Львовна. — На минутку! Я устроилась в больницу работать! Лифтером! Главный врач сегодня мне заявление подписал!

— А как же Америка? — удивилась Маша.

— А ну ее, Америку, к Богу в рай! — весело ответила бывшая пациентка. — Мы с племянницей организовали здесь туристическую фирму. Она будет в моей квартире пансионат устраивать, а я пока лифтером работать. Чтоб дома зря не сидеть. А что, здоровье позволяет! Может, жениха таким образом себе подыщу! — подмигнула Дорну Генриетта Львовна.

Все дружно выпили за ее здоровье, за процветание новой туристической фирмы, и новая лифтерша, сердечно всех расцеловав, включая и Тину, и Ашота, быстрыми шажками выбежала из комнаты.

— Дай ей Бог! — сказала Тинина мама. А Мышка подумала: «Вот и была первая вилка!»

Сразу после ухода Генриетты Львовны в дверь заглянул новый человек. Теперь ему навстречу поднялся Ашот.

— Прошу любить и жаловать! — торжественно провозгласил он. — Бывший военный доктор, теперь главный врач больницы и мой спаситель Валерий Николаевич!

— Я на минутку, мне надо тебя повидать! — Валерий Николаевич хотел спрятаться за дверь и поманил рукой, чтобы Ашот к нему вышел.

— Нет! Нет! — закричали все. — Мы спасителей наших людей так сразу не отпускаем!

Бывшего военного врача усадили в кресло, положили ему разной закуски, налили большой бокал и выпили за его здоровье.

— Без вас не было бы с нами Ашота! — сказала Тина, и глаза ее увлажнились.

— Будете ругаться, но я его от вас увожу! Через три часа поезд! — сказал главный врач. — Специально так приехал, чтобы не было долгих прощаний и сборов.

— Как же так? — удивились все. Ашот тоже выглядел растерянным.

— Не пугайся, брат! — успокоил его главный врач. — Поедем с тобой вместе, посмотришь квартиру, наши места. А после Нового года, как обустроишься, снова сюда. Я тебе путевку на учебу за счет больницы принес. Вот, держи! Два месяца поучишься, окончательно поправишься — и за работу! Народ тебя ждет.

Тина заулыбалась. Такой вариант был еще ничего. А вот так, сразу, расстаться с Ашотом и ей, и Барашкову было бы трудновато.

— Ура! — сказала она и захлопала в ладоши. — Слава Валерию Николаевичу! Виват!

Все снова оживились, зачокались, заобнимались.

Следующей в кабинет пришла Таня. Она скромно села в уголке рядом с Мышкой и поставила на стол французское шампанское.

— За дым отечества, — сказала она, и все отметили, что Таня, несмотря на то что еще больше похорошела, выглядела какой-то очень грустной. И Дорн, и Валерий Николаевич, видевшие ее впервые, не спускали с нее глаз.

«Ишь мужики! На хорошенькую женщину облизываются, будто коты! — подумала Мышка. — Где уж тут отцу устоять! Но если он женится, то получит свое. Таня ему покажет! Будет изменять с каждым встречным-поперечным!» Мышка воспользовалась какой-то перестановкой и под предлогом положить кому-то еще салата отошла от Тани подальше.

«Пусть сидит на углу одна! — решила она. — Дольше замуж не выйдет!» Но Тане недолго пришлось пребывать в одиночестве. Буквально через минуту снова открылась дверь, и на пороге показался Филипп Иванович.

— Наш спонсор и мой отец! — представила его Маша и ринулась скорее назад к Татьяне, чтобы не дать отцу сесть рядом с ней, но слишком поторопилась, запнулась за ножку чьего-то стула и не успела. Пока она поднимала шмякнувшийся на пол кусок колбасы, Филипп Иванович сидел уже рядом с Татьяной. Ашот подумал, что напрасно он с Таней был резковат, Таня молчала, а Филипп Иванович по-хозяйски произносил тост.

— Неужели эта красивая девушка тоже анестезиолог? — спросил довольно громко Валерий Николаевич, так, чтобы слышали все присутствующие, и Татьяна тоже, когда шум и аплодисменты после тоста Мышкиного отца уже смолкли.

— Здесь все такие! — ответила ему Мышка. «Забери ее с собой, забери!» — будто буравила она Валерия Николаевича взглядом.

— А не хочет ли московская красавица тоже прогуляться с нами на периферию? — задал Валерий Николаевич новый вопрос. Таня напряглась. Ашот поднял глаза и посмотрел ей прямо в лицо.

— Не хочет! — спокойно ответил за Таню Филипп Иванович. — Московская красавица через две недели уезжает вместе со мной в Лондон. — Он приобнял Таню за плечи. — Там же и будет встречать Новый год.

«Ну скажи же мне что-нибудь, скажи!» Синие глаза Тани через стол искали Ашота. Но он уже не видел ее глаз. Он видел чужую пухлую руку с дорогими часами, обнимавшую Таню за плечо. Искра, пробежавшая между ними, погасла. Таня опустила глаза. Все снова заговорили, застучали посудой.

«А все-таки как-то сейчас не так хорошо, как было тогда, два года назад», — подумала Тина, но в чем причина, она не сумела бы объяснить.

Ашот и Валерий Николаевич вскоре встали.

— Надо собираться! — Ашот еще раз, прощаясь, перецеловался с Тиной, Барашковым и Людмилой, поцеловал руку Тининой маме, издалека кивнул Мышке, отвесил поклон Дорну, Филиппу Ивановичу и Тане и с каким-то новым чувством еще одной утраты собрался выйти из комнаты.

— Постой! — вдруг крикнула ему Мышка. Все на нее в недоумении посмотрели, Ашот остановился. Мышка кинулась к окну, сломила порядочный отросток обезьяньего дерева, стоящего на подоконнике, и завернула в салфетку. — На счастье! Чтоб было много денег и радости в жизни! Поставишь сначала в воду, потом пересадишь в горшок!

— Спасибо! — Ашот бережно спрятал отросток в карман и повернулся к двери.

— Подожди! — вдруг страшным голосом зарычал и Аркадий. Все опять в изумлении обернулись. — Помнишь того повесившегося, еще из нашего старого отделения, который перед выпиской дал тебе сотню баксов, чтобы ты новый чайник купил? А ты эти деньги на прощание перед отъездом отдал мне, чтоб я новый чайник купил после ремонта.

— Ну? — улыбнулся Ашот.

— Я их берег на память о тебе, — смущенно сказал Аркадий. — А теперь назад отдаю. Чтоб ты сам купил чайник уже на новом месте! — Барашков протянул ему сложенную вчетверо сотню. — Та самая, не сомневайся! — сказал он. — Я от нее получил свою долю удачи. Теперь возвращаю. Счастьем надо делиться!

Ашот пожал ему руку и теперь уже окончательно вышел из комнаты.

— Хороший, видно, был у вас коллектив! — сказал ему уже на лестнице Валерий Николаевич.

— Еще какой! — ответил Ашот. — Дай Бог быть такому на новом месте!

На площадке третьего этажа он попросил главного врача остановиться. Здесь было хирургическое отделение, в котором он лежал. Заглянув в ординаторскую, он попрощался с докторами-хирургами, выпил с ними по рюмочке принесенного им же коньяку и подошел к сестринскому посту. Дежурила та самая гром-баба, которая в день Тининой операции снимала ему швы.

— Счастливо оставаться! — сказал он ей, подходя сзади, и повесил на плечо необыкновенной красоты голубую переливающуюся косынку, купленную для Татьяны месяц назад в аэропорту Рейкьявика. Сестра вскочила со своего места, оторвала в объятии Ашота от пола и в восторге закружила его.

— Еще-то приедешь когда-нибудь, доктор?

— Возможно, приеду. — Он быстро вышел на лестницу, и через полчаса они с Валерием Николаевичем уже были в метро.

Мышка попросила Раю зайти в кабинет. Она хотела, чтобы та унесла дежурным сестрам по кусочку торта. Пока Тина раскладывала торт по тарелкам, а Рая озиралась по сторонам, Мышка ела глазами Дорна и Барашкова. Аркадий, не обращая ни малейшего внимания на медсестру, разговаривал о чем-то с женой и Тининой мамой, а Дорн тоже не подавал никаких особенных признаков заинтересованности в Райкином животе, попивал себе чай и смотрел в окно. Происходящее было ему неинтересно, но уйти казалось невежливым. Поэтому когда в кармане у него зазвонил телефон, он спокойно встал и, чтобы не мешать собравшимся, вышел в коридор. На медсестру он так и не посмотрел.

«Бедная девочка! — подумала Маша. — Во всяком случае, ни один из них ее не любит! Как и меня». Ее отец, выйдя из-за стола, о чем-то разговаривал с Таней.

— Где ты сейчас живешь? — спрашивал Таню Филипп Иванович.

— У родителей, — тихо отвечала она, но в душе у нее все дрожало. «Уехал, уехал! В какую-то тмутаракань! Зачем? Что там делать? Неужели нельзя было устроиться здесь? Уж там-то он точно женится на какой-нибудь девчонке!» Таня так расстроилась, что готова была бежать вслед за Ашотом. «Не пустить его, уговорить, чтоб не ехал?! Но как?» Впервые она не могла придумать, как поступить. Ну, догонит она его, что сказать? Да еще рядом этот, как его? Валерий Николаевич. Будет выглядеть и вправду дура дурой.

— Почему не приходишь в ту квартиру? Я каждый день там тебя жду. — Филипп Иванович взял ее за руку.

— Я привыкла жить там, где у меня дом. Мой или родительский, — рассеянно ответила Таня. Мысленно она следила за тем, как Ашот и тот, другой человек спускаются по этажам. — Та квартира мне не нужна.

— Ну-ну! — сказал Филипп Иванович. — Подожди, не руби сплеча. Все можно решить! В конце концов, можно купить еще одну квартиру. Просто не хотелось бы вкладывать неизвестно во что деньги! И все-таки это только вопрос времени. За два дня новую квартиру не подыщешь!

— Мне все равно, — сказала Таня.

«Та квартира, эта… какая разница? Главное, что Маша все равно будет стоять между нами. Она ходит в эту квартиру, придет и в ту», — думала она.