Бриттани Черри - Элеанор и Грей

Не лезь не в свое дело, Элеанор. Не лезь не в свое дело.

Но было очень непросто признать, что парень, которого я когда-то любила, стал столь безразличным.

*От: GreysonEast@gmail.com

Кому: EleanorGable@gmail.com

Дата: 18 января, 21.54.

Тема: Правила работы

Элеанор,

после нашего сегодняшнего разговора я счел нужным дать некоторые указания касательно работы у меня. Во-первых, я считаю, что будет правильнее, если с этого момента вы станете называть меня исключительно мистер Ист. Так все будет выглядеть более официально. Поскольку вы работаете на меня, такое поведение будет выглядеть приемлемо, и именно так обращались ко мне мои прежние работники. Здесь нет ничего личного, всего лишь обычные нормы делового этикета. Буду признателен, если вы станете придерживаться их и впредь.

Напоминаю, что все отчеты касательно моих дочерей вы должны передавать исключительно Эллисон. Это очень важно, поскольку у меня нет ни времени, ни терпения на то, чтобы общаться с вами, когда это заблагорассудится. Я управляю огромной корпорацией и меньше всего хотел бы, чтобы няня моих дочерей занимала мое драгоценное время разговорами об уроках фортепиано.

Что касается конкретно этого вопроса, Лорелай продолжит занятия, это решено.

Полагаю, Эллисон уже сообщила вам о правиле трех предупреждений. Прошу уважать их и в дальнейшем не допускать недоразумений.

С наилучшими пожеланиями,

Мистер Ист

*От: EleanorGable@gmail.com

Для: GreysonEast@gmail.com

Дата: 18 января, 22.16

Тема: Re: Правила работы

Слушаюсь, Капитан.

Гм, простите, я хотела сказать «Мистер Ист».

С тепловатыми пожеланиями,

Элеанор

*От: GreysonEast@gmail.com

Для: EleanorGable@gmail.com

Дата: 18 января, 22.34

Тема: Re: Re: Правила работы

Элеанор,

ваш сарказм совершенно неуместен.

Впредь прошу вас вести себя соответственно своему возрасту.

Это первое предупреждение.

С теплыми пожеланиями,

Мистер Ист

Тепловатые пожелания.

Я не знал, хотела ли Элеанор выглядеть забавной или дерзкой, но ей не удалось ни то, ни другое. Ее выходка показалась мне ребячливой и грубой. Я не сказал ей ничего, что выходило бы за рамки привычных норм отношений между работодателем и работником, а если учитывать, сколько я собирался платить ей, она вполне могла бы проявить должное уважение и не язвить.

В тот вечер у меня больше не осталось работы дома, а на часах было всего одиннадцать. Возможно, именно поэтому я и решил отправить Элеанор это письмо.

Я просто не мог сидеть без дела. А иначе начинал думать, и это не приводило ни к чему хорошему.

Динь.

Я взглянул на дисплей мобильного телефона.

Лэндон: Розы красные, а фиалки синие, перестань придурком быть и позвони, чувак!

Уже привычное мне ежедневное смс от Лэндона пришло сегодня гораздо позже. Вероятно, он был по горло занят на съемках.

После окончания школы жизнь Лэндона повернулась в то русло, о котором мечтает большинство людей. Во время весенних каникул он отправился в Калифорнию, чтобы как следует потусоваться, но вместо этого попался на глаза охотнику за талантами из Голливуда и стал невероятно знаменитым актером.

Люди называли его вторым Брэдом Питтом, но для меня он оставался все тем же Лэндоном. Меньше всего он хотел, чтобы мы говорили о том, что он подобен божеству с Олимпа. Вокруг него было полно людей, которые восторгались им, словно хорошо его знали, но у нас с ним всегда были другие отношения. Конечно, я гордился им, но никогда не относился к нему как к знаменитости. Только как к лучшему другу детства. И ему нужны были такие верные друзья.

В тот вечер я не ответил ему. Но он и не ждал от меня этого.

– Папочка, – донесся до меня тонкий голосок из-за приоткрывшейся двери кабинета. На пороге, зевая, стояла Лорелай, потирая глаза. На ее спине снова виднелись крылья бабочки, хотя я пару часов назад снял их, когда по очереди заходил к дочерям.

– Почему ты не в постели? – спросил я, поднимаясь из-за стола.

– Мне приснился страшный сон, – захныкала она и снова потерла глаза.

Я подошел к ней и взял на руки.

– Пойдем обратно в постель. Тебе рано утром в школу.

– Можно я посплю с тобой и мамой? – спросила она, и от ее слов у меня сжалось сердце. Я несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь справиться с болью, которая обожгла мою душу.

– Не сегодня, Лорелай.

– Но папа, – заплакала она.

– Не сегодня, – повторил я и понес ее в комнату.

Я уложил ее в постель, а она все еще плакала, и крохотные слезы выкатывались из закрытых глаз.

– Ты полежишь со мной, папочка? – спросила она, шмыгая носом. Я лег рядом с ней, и она обхватила меня ручонками. Лорелай редко бывала грустной, это случалось лишь тогда, когда ей снились дурные сны. И я подумал, похожи ли они хоть чем-то на мои собственные кошмары. Я бы и худшему врагу такого не пожелал.

Я крепко прижимал ее к себе, и она постепенно начала успокаиваться, проваливаясь в крепкий сон. А я лежал, не смыкая глаз, вглядываясь в темноту, не в силах забыть ее слова.

Можно я посплю с тобой и мамой?

Какая-то часть меня надеялась, что она произнесла эти слова в полусне, еще не оправившись от увиденного. Однако у меня были опасения, что не все так просто, потому что я как-то видел, как она разговаривает с воображаемой Николь. Я видел, как она ведет самые настоящие беседы с матерью, которой нет рядом. Как ставит для нее стул за столом по Макаронным Понедельникам.

Лорелай знала, что Николь умерла, но она по-прежнему цеплялась за нее, внушив себе, что мама рядом, просто ее никто не видит.

И я беспокоился, что это может пагубно сказаться на ее рассудке.

Но одновременно завидовал ее способности сохранять связь с Николь, способности верить, что существует нечто большее, чем то, что мы видим перед собой в реальности.

Если бы я верил в ангелов, то каждый день мог бы тоже разговаривать со своей женой.

Лорелай уснула, но я по-прежнему лежал рядом, прижимая ее к себе.

В ту ночь я был очень ей нужен, возможно, так же сильно, как она мне.

* * *

Я проснулся в постели Лорелай и сначала не мог понять, почему я там оказался. Я выпрямился, чувствуя, как все тело ноет после ночи, проведенной в скрюченном положении на маленькой кроватке.

Который час?

Сколько я проспал?

Я не знал ответов на эти вопросы, но это был лучший сон за последние десять месяцев, несмотря на то, что теперь я не мог разогнуться.

Отправившись на кухню, я столкнулся с Элеанор, которая как раз наливала себе чашку кофе.

Обернувшись, она слегка вздрогнула, заметив меня.

– О, Грей… гм… мистер Ист. Доброе утро.

Я прищурился.

Утро?

– Который час? – проворчал я.

– Семь. Я как раз собиралась будить девочек, чтобы они приняли душ, – объяснила она. – Но когда увидела, что вы спите с Лорелай, решила не мешать вам.

– Семь?! Вот черт! – Я застонал, проведя ладонями по спутанным волосам. Просто невероятно, что я проспал так долго. Со мной вообще такого не бывало. И теперь я опаздывал, и у меня не оставалось времени на утреннюю пробежку. – Вам следовало разбудить меня, – огрызнулся я, хотя это не входило в ее обязанности. И все же.

Черт!

– Простите, но я подумала, что вы уже оделись на работу и просто прилегли ненадолго рядом с дочерью.

– С чего вы взяли, что я уже собрался на работу? – гаркнул я, злясь на нее, хотя и сам не мог понять, почему. Иногда мои эмоции внезапно выходили из-под контроля.

– Ну, понимаете… – Она указала на меня ладонью, и я внимательно оглядел себя.

На мне был изрядно помятый костюм за пять тысяч долларов, в котором я проспал эту ночь. Я уснул в костюме за внушительную сумму, как самый беспечный человек на свете.

– О, простите, – пробормотал я, чувствуя себя полным идиотом. Отвернувшись, я собрался уходить, но она остановила меня.

– Мистер Ист, еще минутку, – произнесла она тихим и немного застенчивым голосом.

– В чем дело?

– Я просто хотела извиниться за свое письмо вчера вечером. Это было очень непрофессионально.

Я прищурился, немного обескураженный ее извинением. Этого я никак не ожидал.

– О, да. Это было непрофессионально, но ничего страшного.

– И все же. Я не поверила сразу, что вы хотите, чтобы я называла вас мистером Истом, но потом получила ответ. Поэтому мой смешной ответ выглядел абсолютно некстати. Я пересекла грань дозволенного и потому прошу прощения. Эта работа очень многое значит для меня, и я благодарна вам за предоставленный шанс. Поэтому извините, если я повела себя грубо и резко. Я серьезно отношусь к своей работе и надеюсь, вы это понимаете.

Я молча кивнул, потому что мне больше нечего было сказать.

– И еще, мистер Ист, – сказала она, проведя ладонью по волосам.

– Да?

– Знаете, я очень сожалею.

– Да, Элеанор. Вы это уже говорили.

– Нет, сожалею… о вашей утрате. Я еще не говорила вам об этом, но хочу, чтобы вы знали. Все, что я слышала о Николь, говорит о том, что она была прекрасной женщиной и замечательной матерью, и мне невероятно горько от вашей потери. Я знаю, что это ничего не изменит, но просто знайте, что мне очень жаль.

В это мгновение я, наконец, внимательно посмотрел на нее. Я не делал этого с момента нашей встречи на собеседовании. У нее были волнистые светло-каштановые волосы. Они показались мне гораздо светлее, чем в юности. И дело не в том, что это имело какое-то значение, просто я вдруг обратил на это внимание. А ее глаза… Ее глаза по-прежнему казались темными и загадочными тоннелями, как когда-то в детстве. И по-прежнему напоминали глаза олененка. И были так же красивы. И теперь она смотрела на меня так, словно перед ней самый несчастный человек на свете. И от этого сочувственного взгляда я чувствовал себя ужасно неловко.

В глубине этих глаз я заметил тепло и сострадание, которых совершенно не заслуживал. Я вел себя грубо и безразлично по отношению к ней, сам не понимая почему, и все же она смотрела на меня так, будто простила за резкость, хотя сам я не нашел смелости попросить у нее прощения.

Спустя столько времени Элеанор по-прежнему испытывала ко мне теплые чувства, и ее извинение было самым искренним признанием, которое я когда-либо слышал.

– Спасибо, Элеанор.

– Не за что.

Я уже собрался уходить, но вдруг замедлил шаг, чувствуя, как тоска снова начинает заполонять меня изнутри. Она жила по своим законам, появляясь совершенно внезапно. А затем целиком заполоняла мою душу, лишая сил.

Все в этой жизни стало невыносимым без Николь.

Каждый вдох давался с трудом.

И я не знал, как объяснить это Элеанор.

Не знал, есть ли ей до этого дело.

Я потер затылок и откашлялся.

– Мы были очень молоды, – сказал я, и ее карие глаза снова взглянули на меня. – Когда у нас родилась Карла, я не сразу смог свыкнуться с ролью отца, но Николь… – Я умолк, ощутив на губах ее имя. Даже спустя столько времени я чувствовал, как небо обрушивалось на меня, стоило мне произнести ее имя. Я глубоко вздохнул. – У нее все так легко получалось. Словно она была создана для материнства. Поэтому все, что тебе рассказывали, правда. Она была прекрасной женщиной и самой замечательной матерью.