Бриттани Черри - Элеанор и Грей

– Да, я в порядке. Долгое время в этот день мне было тяжело. Но годы прошли, и боль стихла. На смену печали постепенно приходит благодарность. Ты начинаешь испытывать признательность за воспоминания. И становится легче дышать, когда горе отходит на второй план.

– Не могу дождаться, когда настанет этот день, – сказал он, тоже положив ладони на бревно. Наши мизинцы соприкоснулись, и у меня на душе стало тепло.

– Не надо спешить, – ответила я. – Чувствуй то, что чувствуешь, а спустя время чувства изменятся сами по себе. И станут чем-то прекрасным. Лучшее в смерти то, что она не может отнять у тебя воспоминания. Они остаются с тобой навсегда.

Он опустил голову и глубоко вздохнул.

– Ты всегда знаешь, что сказать, когда мне это особенно нужно. Даже когда я ничего не желаю слышать, ты находишь правильные слова.

Я усмехнулась.

– Именно это ты делал для меня, когда мы были подростками. Ты был моим спасательным кругом, не давая мне утонуть.

Грейсон вдруг помрачнел, взглянув на темнеющее небо.

– Я по-прежнему не могу понять…

– Чего?

– Мы снова встретились. Ты так внезапно появилась. Ничего не понимаю.

– Это кажется невероятным, да?

– Не знаю, верю ли я в загробную жизнь, – признался он. – Я вижу, как Лорелай разговаривает с матерью так, словно она по-прежнему рядом. Но я не знаю, существует ли Бог, ангелы или что-то в этом роде. Но когда мне было невыносимо тяжело… Когда я был полностью сломлен, я приходил к ней. Я приходил на могилу к Николь и горевал. Я молил ее о помощи, просил указать мне путь, хоть что-то… – Он проглотил ком в горле, стиснул ладони и взглянул на меня. Его глаза были такими ласковыми и спокойными. Эти серые глаза… Он слегка шмыгнул носом, пожал плечом и мягко произнес:

– А затем появилась ты.

О, Грейсон…

– Прости, – прошептал он, слегка покраснев.

Он волновался. И я тоже. Мне казалось, что я ощущаю в себе наше общее волнение.

– Я рада, что могу поддержать тебя, – сказала я. – Кроме того, я обязана тебе.

– Чем?

– Ты не дал мне уйти ко дну.

Он улыбнулся и уставился на пруд.

– Думаю, теперь мы квиты.

Мы еще некоторое время сидели молча, потому что слова были не нужны.

Мы просто сидели посреди буйства природы, успокаивающей наши души. И то и дело мимо проносились стрекозы.

– Ты ведь постоянно беспокоишься о Карле? – спросила я его.

– Да.

– Точно так же я постоянно беспокоюсь об отце. Меня не покидает ощущение, что он все глубже погружается в тоску и не позовет меня на помощь, даже если я буду ему нужна.

– Ты пыталась помочь ему?

– Неоднократно. Но он всегда отвергал меня. Он тонет в своем одиночестве и отталкивает мою руку.

– Это тяжело, – признался Грейсон. – Сложно принимать чью-то помощь. И чем больше времени проходит, тем легче становится отстраняться самому. Некоторые люди этого не выдерживают и уходят, понимая, что бесполезно помогать отчаявшимся душам. Я и сам так поступал. Отталкивал от себя самых близких людей. Хочешь совет?

– Да.

– Продолжай ему звонить. Однажды он ответит, а если нет, отправляйся к нему и вышиби дверь. И если это не поможет, ты хотя бы будешь знать, что попыталась. Не сдалась.

Я кивнула.

– Спасибо, Грейсон.

– Не за что.

Когда пришло время уходить, мы поднялись с бревна.

Глубоко вздохнув, я помедлила.

– Можно, я немного побуду одна? – спросила я. – Поговорю с мамой.

– Конечно. – Он засунул руки в карманы. – Встретимся около машины.

И он ушел, оставив меня наедине с мамой.

Я знала, что она рядом, чувствовала, что ее душа парит надо мной.

В моей жизни часто случались моменты, когда я чувствовала себя потерянной, когда не знала, как поступить. Я сомневалась в себе и в своем выборе, чувствуя, что захлебываюсь, и в такие дни всегда разговаривала с мамой, рассказывая ей обо всем.

Стоя у воды, ласково плескавшейся о берег, я просила ее о помощи, о поддержке и о том, чтобы она позаботилась о папе.

А затем я закрыла глаза, ощутив легкий ветерок, ласкавший мое лицо, и ощутила радость, потому что мама сотворила волшебство. Она сумела обмануть смерть. И хотя ее физическая оболочка исчезла, я ощущала ее незримое присутствие в каждом своем дне.

Каждый раз, когда я просила ее о помощи, она откликалась на мой призыв. Некоторые люди называли это знамениями, другие – благословением, а я – просто мамиными поцелуями.

Она вела меня сквозь тьму, обещая свет в конце пути.

И поэтому, что бы ни происходило, я знала, что в итоге все будет хорошо.

Потому что материнская любовь способна преодолеть время и пространство.

Материнская любовь никогда не исчезает.

Материнская любовь способна исцелить сердце дочери легкими поцелуями ветра.

– С днем рождения, мама, – прошептала я, вытирая слезы, катившиеся по щекам.

Я не знала, были ли это слезы счастья или печали, но это было неважно. Я знала лишь, что пока способна чувствовать, все будет хорошо.

Время шло, и с каждым днем наша дружба с Элеанор все крепла. Как во времена нашей юности. Она слушала меня, когда мне надо было выговориться. Она была рядом в трудные моменты, ни о чем не спрашивая, а просто присутствуя рядом. Элеанор оказалась отличной группой поддержки. Теперь я проводил с Карлой гораздо больше времени, чем раньше. И в последнее время Карла уже не отказывалась общаться с нами, и еще я заметил, что она стала улыбаться, как ее мать.

Я знал, что скоро у Элеанор день рождения, и хотел, чтобы он запомнился ей. Она так много сделала для меня, для моей семьи, поэтому хотел отблагодарить ее за все. Ведь это была наша Элли, и она заслужила настоящий праздник.

Мы с девочками украсили дом, и Карла почти не ворчала по этому поводу. Она даже помогла Лорелай испечь пирог. Я не сомневался, что он наверняка подгорел, и в нем попадалась яичная скорлупа, но девочки очень старались.

К счастью, Клэр принесла свой собственный пирог. Он был куда более съедобный.

– Ну что вы, – воскликнула Элеанор, радостно улыбаясь, когда мы поздравили ее. – Не стоило так стараться ради меня.

– Еще как стоило. Вы – важная часть этой семьи, а в этой семье принято отмечать серьезные даты, – сказала Клэр.

В ее словах было столько смысла. Если кто и умел подчеркнуть, что человека действительно любят и ценят, так это Клэр. У нее было огромное сердце, и она находила в нем частичку тепла для каждого, кому это было необходимо.

– Девочки, мне кажется, настало время вручить Элеанор ее подарок? – сказал я.

– Да! – радостно крикнула Лорелай и, подбежав к столу, схватила завернутую в бумагу коробку с именем Элеанор. – Держи, Элли.

У Элеанор округлились глаза.

– Друзья, к чему все эти хлопоты…

– Но ведь сегодня твой день рождения! Ничего серьезного, но каждый из нас вложил частичку своего труда в этот подарок, – сказал я.

– Даже Карла помогала! – отметила Лорелай.

Карла фыркнула.

– К чему весь этот шум!? Подумаешь…

Карла, моя мятежная душа… Какая радость.

Элеанор принялась вскрывать коробку, и в тот момент, когда она увидела, что внутри, ее глаза наполнились слезами и она прижала ладонь ко рту.

– Грей… – прошептала она.

– Достань его, – предложил я ей.

И она достала из коробки вязаный кардиган со стрекозами. Она прижала его к себе, и слезы покатились по ее щекам. Она не могла отвести восхищенных глаз от подарка.

– Тебе нравится? – спросила Лорелай.

– Господи, он прекрасен. У меня просто нет слов. – Она взглянула на меня. – Как вы… связали его?

– Да уж. Просмотрев кучу видео на YouTube и перепортив горы пряжи. Девочки тоже связали несколько петель. Но стрекоз вязала Клэр. Я не настолько талантлив. Так что мы все потрудились на славу.

– Сделано с любовью, – поддержала меня Клэр.

Элеанор закрыла рот ладонью и разрыдалась, не в силах совладать с эмоциями. Лорелай тут же подскочила к ней, чтобы обнять.

– Все хорошо, Элли. Не надо грустить.

– О нет, милая, я не грущу. Я невероятно счастлива. Знаешь, в детстве мама вязала для меня кардиганы, и вот именно такой был моим самым любимым. Когда я потеряла их, то думала, что никогда у меня больше такого не будет, поэтому теперь я просто невероятно счастлива.

– Значит, это слезы счастья? – спросила Лорелай.

– Самые счастливые слезы на свете, – ответила Элеанор. – Огромное всем вам спасибо. Это самый замечательный подарок на свете.

– Шай рассказала мне, как ты потеряла все свои кардиганы. Я знаю, что мы не сможем вернуть их, но надеялся, что этот тебя порадует. – Я улыбнулся. – С днем рождения, Элли.

– Спасибо, Грей. – Она улыбнулась в ответ, и мое сердце замерло.

Я и не знал, что еще способен на такое.

Что мое сердце способно замереть из-за другой женщины.

И это было прекрасно.

* * *

Чуть позже девочки разошлись по комнатам, до отвала наевшись пирога. Элеанор уехала домой, чтобы устроить праздничный ужин с Шай, а я остался убираться после праздника.

– Элеанор замечательная, – сказала Клэр, входя в кухню, где я загружал посудомоечную машину. – Она отлично тебе подходит.

– Да, она так хорошо ладит с детьми, – согласился я. – Даже Карла открылась ей, а мы все знаем, какая Карла. Элеанор так много сделала для них.

– Да, я полностью согласна, но говорю сейчас именно о том, как она подходит для тебя.

Ее слова застали меня врасплох, и, выпрямившись, я уставился на нее.

– Что?

Ласково взглянув на меня, она подошла поближе.

– Я все понимаю, Грейсон, правда. Я знаю, что ты, вероятно, пытаешься не обращать на это внимания, отмахиваешься от своих чувств, но не стоит этого делать. Я знаю, что, возможно, новые эмоции тебя пугают, но не стоит бояться. Я хорошо знала свою дочь. И я знаю, что она желала бы, чтобы ты снова обрел счастье. Именно этого Николь всегда хотела. Чтобы ты был счастлив. И, если Элеанор тебе не безразлична, не отталкивай ее.

Я отложил тарелку и прислонился к кухонной стойке.

– А это так заметно? – спросил я.

– Каждый раз, когда ты смотришь на нее, твое лицо сияет. – Клэр коснулась моей руки. – И это замечательно, Грейсон. Это прекрасно.

У меня сдавило грудь, я глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Но мне кажется… что я предаю Николь.

– Нет, – торопливо ответила Клэр, качая головой. – Нет, нет и нет. Эти мысли тянут тебя назад, и меня беспокоит то, что творится у тебя в душе. Ты никого не предаешь, Грейсон. У вас с моей дочерью была прекрасная любовь. Ваша любовь будет жить вечно, и это замечательно, но это не означает, что ты не можешь полюбить снова. Твое сердце по-прежнему бьется, сынок, а значит, в нем найдется место для новой любви. Ты как никто другой заслуживаешь этого.

Стиснув переносицу, я глубоко вздохнул.

– Мне страшно.

– Но все равно стоит попробовать.

– А если у Элеанор нет ко мне чувств?

– Есть.

– Откуда вы знаете?

– Потому что, когда она смотрит на тебя, ее лицо тоже сияет. Поэтому доверься своим чувствам и не сомневайся. Порой в жизни стоит совершить прыжок, Грейсон. Сделать прыжок и поверить, что сможешь взлететь.

Она улыбнулась улыбкой Николь, и я ощутил радость и одновременно печаль. Я медленно выдохнул, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Она была права.

Она всегда была права.

– Спасибо, Клэр.

– Не за что.

– Я просто… – Кашлянув, я покачался на носках туфель. – Не думал, что когда-нибудь скажу вам это, но я всегда относился к вам, как к матери. До вас в моей жизни не было материнского тепла, и с первого дня вы приняли меня в семью с распростертыми объятиями. Вы поддерживали меня, когда это было необходимо. Вы отговаривали меня совершать опрометчивые поступки, когда я уже был готов оступиться. Вы не оставили меня в самые тяжелые моменты в моей жизни. Вы боролись за меня, когда я сам не мог бороться. Вы были на моей стороне, и, думаю, вы даже не догадываетесь, как много это для меня значит. Вы не представляете, какой честью для меня было бы называть вас мамой.