Бриттани Черри - Элеанор и Грей

– Ну, по вторникам в кинотеатре «Кэмерон» показывают старые фильмы о кунг-фу. На этой неделе идет «Король-боксер».

– Ты смотришь старые фильмы о кунг-фу?

– Да. Когда дедушка был жив, мы смотрели их вместе. А потом я просто продолжил смотреть их один. – Он покачался на пятках, снова постукивая себя пальцами по ногам, как делал каждый раз, когда чувствовал себя неловко. – Слушай, если ты не хочешь в кино, мы можем заняться чем-нибудь еще, например, поесть мороженого. Я просто подумал…

Мое сердце…

Я улыбнулась и ласково покачала головой, потирая ладонью правую руку.

– Мне кажется, это отличная идея. – Он улыбнулся в ответ. – И даже больше, Грей, – с улыбкой повторила я когда-то сказанные им слова.

Мы зашли в кинотеатр, где он купил попкорн и конфеты. Из-за брекетов я почти не могла съесть ничего из этих угощений, но все было замечательно. Мой живот и так был переполнен от порхавших в нем бабочек.

Его любимой сладостью оказалась красная лакрица, и он сказал, что его приучил к ней дедушка.

Бабочки в моем животе не унимались, даже когда мы сидели в зале. Скорее, увеличились в размерах. Я была готова поклясться, что наши руки скользнули друг к другу во время фильма. А когда наши мизинцы вдруг соприкоснулись, у меня замерло сердце.

Когда мое волнение стало невыносимым, я положила ладони на колени, изо всех сил стараясь убедить себя не переоценивать значение легкого прикосновения. Я ругала себя за то, что отдернула руку, потому что не смогла узнать, что произошло бы дальше. А что было бы, если бы мы сцепили мизинцы? Взялись бы за руки? Почувствовал бы он, как бешено колотится мое сердце?

Каждый раз, когда Грейсон смеялся во время фильма, я вторила ему, потому что, слыша его смех, невозможно было отделаться от мысли, что перед вами не самый счастливый на свете человек. Это был отличный фильм, но большую его часть я наблюдала за тем, как Грейсон наслаждается им. Широко распахнутыми глазами он вглядывался в экран и закидывал голову назад в самые напряженные моменты, запихивая в рот горсти попкорна.

Теперь мне было дико, что я думала, будто знала, кем был этот всеобщий школьный любимец. Совершенно очевидно, что я ошибалась. В Грейсоне скрывалось нечто гораздо большее, чем его умение играть в баскетбол, кроссовки Nike и привлекательная внешность.

У него была индивидуальность, невидимая в школе, начиная от его любви к коту, фильмам о кунг-фу, тоски по деду до особенного выражения одиночества, проскальзывавшего в его взгляде.

И я чувствовала себя полной дурой, что судила о нем, не узнав хорошенько.

И все, что мне открывалось, еще сильнее притягивало меня к нему. В Грейсоне было столько слоев, и каждый раз, когда он приоткрывал душу, я ощущала себя так, словно меня посвятили в великую тайну.

– Понравился фильм? – спросил он, и в его голосе прозвучала неуверенность.

– Это было потрясающе! Раньше я не видела фильмов о кунг-фу.

Он облегченно вздохнул и положил ладонь на грудь.

– Отлично. А то я волновался. Большинство девушек считают чудачеством, что я смотрю эти фильмы, но я их просто обожаю.

– А мне нравится, что это нравится тебе.

– Так, что у нас по плану теперь? Хочешь перекусить?

– Я всегда готова подкрепиться, – согласилась я.

Мы отправились в кафе-мороженое, где я обнаружила, что нам обоим нравится ванильное мороженое с шоколадной глазурью. Мы нисколько не стеснялись, что перемазались им. Наслаждаясь своим угощением, я не могла удержаться, чтобы не спросить его о том, что меня удивляло.

– Почему ты вдруг захотел встречаться со мной? – выпалила я, чувствуя, как запылали мои щеки, стоило словам сорваться с губ.

Он замер, не донеся до рта ложечку с мороженым, и выгнул бровь, уставившись на меня.

– В смысле?

– Просто это выглядело немного странно.

– О. – Он отправил ложку в рот и продолжил с набитым ртом: – Мне показалось тогда, что ты не в восторге от меня.

– И поэтому захотел со мной встречаться?

– Да.

– Но зачем?

– Потому что большинство девчонок ведут себя так, словно я говорю и делаю нечто экстраординарное, хотя на самом деле я болтаю много глупостей. Я бы сказал, девяносто процентов из того, что я говорю, – полная чушь.

– Я бы округлила эту цифру до ста, – пошутила я.

Он ухмыльнулся.

– Видишь? Именно так. А другие никогда бы так не сказали. Такое ощущение, что им нравится парень, которого они выдумали, и они понятия не имеют, кто я такой на самом деле. А тебе вообще нет до меня дела.

– И ты хочешь встречаться со мной, потому что мне нет до тебя дела?

– Именно.

Я усмехнулась.

– Как-то запутанно.

– Возможно, но это правда. Кроме того… у тебя больна мама… – Он осекся, и я ощутила странную пустоту внутри.

– Я не хочу, чтобы ты встречался со мной из сострадания, – ответила я. Я не нуждалась в его жалости.

– Нет, дело не в этом. Ну, я правда сочувствую тебе, просто здесь все сложнее. – Он потер лоб. – Знаешь, когда мой дедушка болел, я не мог больше думать ни о чем другом, и мне так хотелось, чтобы кто-нибудь хотя бы ненадолго мог отвлечь меня от этих мыслей. И я хотел сделать это для тебя. Хотел, чтобы ты могла подумать еще о чем-нибудь и не чувствовала себя одинокой. – Я не верила своим ушам.

Даже в моих книгах не встречалось столь замечательных героев.

Проглотив мороженое, я закусила губу.

– О.

Это все, что я могла сказать, потому что меня переполняли эмоции.

– И поэтому я хочу перейти к следующей теме. – Сцепив пальцы, он вытянул вперед руки, а затем положил их на стол. – У меня есть предложение.

– Да? Какое?

– Мы должны видеться по крайней мере раз в неделю, чтобы ты не сошла с ума.

– В смысле?

– Ты доведешь себя до безумия, беспокоясь о маме семь дней в неделю. Поверь, я знаю. Сам через это прошел.

– Но я в порядке, – заспорила я.

Он вскинул бровь.

– Как часто ты ищешь в интернете информацию о раке?

Гм…

Один, два, может быть, несколько…

– Ну, пару раз, – солгала я.

Он улыбнулся.

– Каждый день, да? Готов поспорить, тебе от этого только хуже. Поэтому раз в неделю ты должна освобождать свою голову от мыслей об онкологии. Вот почему дедушка заставлял меня ходить с ним в кино по вторникам. Чтобы я мог отвлечься. И это помогало.

– Ты хочешь, чтобы каждый вторник я ходила с тобой в кино?

– Нет, мы можем придумать много разных занятий. Главное – не дать тебе загружать себя грустными мыслями хотя бы несколько часов. Ну а после этого можешь возвращаться к своим печальным поискам в интернете, – попытался пошутить он.

Я прищурилась.

– Только раз в неделю?

– Да, мне понадобится всего лишь три-четыре часа твоего времени. Это беспроигрышный вариант для нас обоих.

– А для чего это тебе? Моя выгода ясна, я смогу на время уйти от реальности, но для тебя в этом нет никакой пользы.

– Я стану встречаться с тобой, а значит, мне будет не так одиноко.

Я расхохоталась.

– Вокруг тебя всегда полно людей. Сомневаюсь, что ты вообще представляешь, что такое одиночество.

Он насупился, проведя большим пальцем под носом. А затем уставился в почти пустой стаканчик с мороженым.

– Тебе приходилось оказываться когда-нибудь в многолюдном месте и чувствовать, что ни один человек из этой толпы ничего о тебе не знает? – спросил он. – И все, что о тебе говорят, звучит так фальшиво. Все, что эти люди знают о тебе, – лишь набор случайных домыслов, которые они создали в своем воображении, но они не знают настоящего тебя. Они знают лишь вымышленного персонажа. Вот что такое одиночество – это жизнь в мире, где никто не видит тебя настоящего.

Ух ты. Он только что в точности описал мои собственные ощущения от школьной жизни.

– Что ж, возможно, ты действительно знаешь, что это такое, – ответила я.

– Ну, и что скажешь? Согласна? – спросил он, сжав ладони.

– Да, – тут же ответила я, и мне было все равно, что ответ прозвучал слишком поспешно, все равно, как радостно прозвучал мой голос. – Согласна.

Грейсон улыбнулся.

И мне это понравилось.

Что бы там ни было.

– Отлично. Я подумаю над тем, чем мы займемся! Думаю, будет весело. – Казалось, он искренне обрадовался, и его радость передалась и мне.

Мы доели мороженое, а затем он проводил меня до дома. Я была рада, что Грейсон оказался очень разговорчивым, потому что несколько раз умолкала, не зная, как продолжить разговор. Но у него прекрасно получалось разговорить меня.

– Спасибо, что пришла сегодня, Элли. Я отлично провел время, – сказал он, покачиваясь на пятках своих кроссовок Nike.

– Да, я тоже.

– Как насчет следующей среды?

– Это свидание, – произнесла я и тут же почувствовала, как кровь прилила к лицу. – Я хочу сказать, не настоящее свидание, но что-то вроде встречи, когда двое людей общаются…

– Это свидание, – ласково ухмыльнулся Грейсон. – Поговорим об этом позже. И смотри не погрязни в интернете, ладно?

Он уже собрался уходить, но я окликнула его.

– Да? – ответил он.

– Я просто хотела сказать, что я вижу тебя настоящего, вижу тебя таким, каким не видят тебя остальные.

Сморщив нос, он потер затылок.

– Отлично, потому что я тоже тебя вижу.

Я столько времени провела, прячась в тени. Избегала людей, потому что невидимкой быть гораздо безопаснее. Люди не могли осуждать меня, когда я растворялась посреди толпы. Не могли смеяться мне в лицо. Я всегда считала, что прятаться – это лучший выбор.

Но в тот день мои мысли медленно развернулись в другом направлении, потому что Грейсон остановился и внимательно присмотрелся ко мне. И кто бы мог подумать, что это окажется таким чудесным – когда тебя видят…

Родители снова воевали. На дворе стояла ночь, деваться мне было некуда, поэтому я заперся в своей комнате, нацепил наушники и включил музыку на полную громкость. Нелегко было заглушить их вопли, но я старался изо всех сил. Усевшись на кровать, я уставился в потолок, размышляя о том, что мы будем делать в следующую встречу с Элеанор. Думал о местах, в которых она захотела бы побывать, и о том, чем бы захотела заняться.

Я пытался придумать, что она могла бы есть, учитывая ее брекеты, чтобы ее не раздражало, когда я буду поглощать пиццу. Подумал, что, может, стоило бы подарить ей цветы, чтобы сделать приятное, но затем мне пришло в голову, что, возможно, она равнодушна к цветам. Не всем девчонкам нравились цветы, хотя большинство их обожали.

А затем я вспомнил ее улыбку.

Она всегда улыбалась несколько натянуто, едва показывая зубы. Скорее всего, виной тому были брекеты, из-за них она чувствовала себя неуверенно. Но у нее не было причин для неуверенности. Когда Элеанор улыбалась от души, это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни.

Мама назвала отца засранцем, а затем я услышал, как что-то разбилось.

Я сделал музыку погромче и снова погрузился в размышления.

Коньки.

Интересно, любит ли Элеанор кататься на роликах?

А я с удовольствием покатался бы вместе с ней.

Хотя, скорее всего, шлепнулся бы на ровном месте.

В ту ночь я думал об Элеанор. И постепенно эти мысли стали единственными, что не давало мне сойти с ума. Я сказал ей, что хотел бы стать ее другом, чтобы она не чувствовала себя одинокой, но, возможно, мне самому требовался друг не меньше, чем ей.

А возможно, я нуждался в ней даже больше, чем она во мне.

* * *

– Ладно, возьми столько книг, сколько захочешь, и отправимся навстречу первому приключению, – сказал я Элеанор, когда мы шли по отделу фэнтези букинистического магазина. Прошла всего неделя с нашей последней встречи, но мне казалось, что минула целая вечность.