И тут я замечаю кое-что еще. Такое впечатление, что над отелем «Ритц» сила тяготения довлеет сильнее, чем где-либо. Здесь все двигаются чуть медленнее, чем нормальные люди. Я наблюдаю за блондинкой, сидящей за маленьким столиком в углу. На ней черное вечернее платье с оголенными плечами и всего одно украшение – нитка жемчуга. Ей может быть двадцать пять, тридцать пять или все сорок. Она увлечена беседой с элегантным мужчиной лет пятидесяти, который может приходиться ей как отцом, так и мужем или любовником. Он держит ее крошечную, инкрустированную бирюзой сумочку от «Тиффани», которая словно плавает между его рукой и ее. Она улыбается. И он улыбается. Она открывает сумочку и смеется, прежде чем закрыть ее снова, и они обмениваются понимающими взглядами. В их движениях нет никакой спешки или импульсивности, они все делают, словно в замедленной съемке, словно приняли какое-то средство, гораздо более сильное, чем прозак или валиум. Сама атмосфера роскоши и изобилия словно выкладывает их жизни на чистый лист дорогой бумаги.

Постепенно я прихожу к выводу, что вокруг меня, на этих плюшевых изумрудных сиденьях, разыгрываются самые жизнеопределяющие сцены – здесь делают предложения, отмечают годовщины, изменяют супругам. Так что же удивляться, что все здесь двигаются так медленно?!

А я стою и наблюдаю, готовая вступить в этот клуб для избранных и поучаствовать в своей собственной жизнеопределяющей сцене.

Я замечаю его раньше, чем он меня. Он сидит в одиночестве за маленьким круглым столиком в вестибюле, пьет пиво из высокого бокала и неуклюже поправляет галстук. Могу поклясться, что он носил его еще в школе, – я определила это по дурацкому сочетанию цветов. И в этот момент я с ужасом и каким-то щемящим покалыванием под ложечкой вдруг осознаю, что совершила чудовищную ошибку.

Секс

Осознанно или нет, мужчины и женщины идут па любые хитрости и уловки, чтобы привлечь внимание друг друга, но горькая правда заключается в том, что женщины почти всегда делают это с гораздо меньшим благоразумием и осторожностью, чем мужчины. Часто бывает так, что, пытаясь воспользоваться данными им от природы преимуществами, они разрушают всякую надежду на элегантность. Так называемый, сексуальный стиль далек от истинной элегантности и подходит лить для женщины-вамп из гангстерского боевика, или для комичного стрип-шоу.

О мужских пристрастиях в области моды сложилась похоже, целая мифология, а результат ее таков, что многие молодые женщины, нарочно одевающиеся так, чтобы вызвать восхищение представителей противоположного пола, часто внушают лишь изумление.

Чтобы раз и навсегда отделить правду от вымысла, могу перечислишь, что является по-настоящему привлекательным для мужчин:

• юбка нормальной длины, тонкая талия, длинные ноги;

• одежда модная, но не авангардная – мужчины следят за направлениями моды пристальнее, чем вы думаете;

• меха и вообще роскошный вид;

• почти все оттенки голубого, белый, светло– и темно-серый – некоторые мужчины не любят видеть своих жен в черном, другие, наоборот, обожают;

• духи – только современным мужчинам больше нравятся более легкие духи, чем те, что правились их отцам, они предпочитают более тонкие, сложные ароматы.

Что мужчины, как им самим кажется, любят (но только не в жизни, а в кино):

• откровенно обтягивающие юбки и агрессивно выставляемую грудь;

• накладные ресницы;

• белье в стиле «роковая женщина»;

• мускусные восточные ароматы;

• высокие шпильки;

• километры черных кружев и красных шифоновых оборок.

Короче говоря, мужчинам приятно, когда им завидуют, по при этом им неприятно слитком выделяться, казаться чересчур заметными. И особенно неприемлема для них вульгарность в любимой женщине.

Я звоню из дамской туалетной комнаты. На другом конце провода мне отвечает встревоженная Риа:

– Луиза? Что случилось? Где ты находишься?

– Риа, Риа… Я совершила ошибку, ужасную ошибку! – Сдавленные рыдания мешают мне говорить.

– Успокойся, детка. Ты где сейчас?

– В отеле «Ритц».

– Этот подлец тебя продинамил? Да?

– Нет, нет, он здесь, только… дело не в нем. – Я буквально задыхаюсь от стыда. – Дело во мне… Это я оказалась не права.

– Не права? Ты о чем?

– Я выгляжу как дешевая девка! Я надела свое платье от Карен Миллен!

– Ну и что? Что же в этом плохого?

– Я… подкоротила его, Риа!

– Подкоротила? На сколько? На пять сантиметров?

– Да какие там пять! На двадцать пять не хочешь?!

Засим следует долгая пауза.

– Ох, Луиза!.. – Я представляю, как она качает в этот момент головой.

– Риа, ты должна помочь мне! – умоляюще кричу я в трубку. – Он для меня все, он моя судьба! Но я не могу пойти ужинать с ним в «Ритц» в таком виде!

Она вздыхает.

– Хорошо. Оставайся там, где ты есть. То есть нет, конечно, выйди, поговори с ним, ведь невежливо заставлять его ждать. Только ни в коем случае не снимай пальто! А я уже еду. – И она вешает трубку.

Когда я возвращаюсь в вестибюль, он все еще там. Он встает мне навстречу, придерживая рукой галстук, словно боится, что тот упадет в вазочку с солеными орешками. Я улыбаюсь какой-то застывшей мертвенной улыбкой, отчаянно стягиваю на груди пальто и смеюсь, как гиена.

– Простите, я опоздала… Просто мне надо было… надо было…

– Ничего страшного. – Оливер улыбается и придвигает для меня зеленое бархатное кресло. – Пожалуйста. – И он подходит ко мне со спины. – Помочь вам снять пальто?

Я дергаюсь как ошпаренная и чуть ли не кричу:

– Нет, нет! – Потом, видя на его лице выражение изумления, снова выдавливаю из себя мертвенную улыбку и, собрав в голосе всю нежность, объясняю: – Просто я так ужасно замерзла. – И бухаюсь в кресло как мешок.

Он делает знак официанту. «Веди себя нормально! Ве-ди се-бя нор-маль-но! Возьми себя в руки!» – мысленно твержу я себе.

Это мне удается. Я немного успокаиваюсь. В конце концов, можно сыграть и на этом. Ведь он не знает, что у меня под пальто – может, я одета в роскошное платье от «Диора» и усыпана бриллиантами. В общем, с этого момента я начинаю вести себя, как та блондинка с сумочкой от «Тиффани».

– Что мадемуазель желает? – воркующим голосом спрашивает официант.

Я распрямляю плечи и сажусь, элегантно закинув ногу на ногу.

– Будьте любезны, мне, пожалуйста, бокал шабли.

Оливер улыбается.

– Бокал шабли для дамы и еще одну порцию «Хейнекен» для меня, – распоряжается он.

– Хорошо, сэр. – И официант растворяется в позолоченном пространстве.

Оливер смотрит на меня с восхищением и снова поправляет галстук.

– Мне кажется, сегодня у нас будет хороший вечер. Признаться, у меня поначалу были сомнения относительно заведения такого типа, ведь я в общем-то не из тех, кто носит костюмы и галстуки. Но скажу вам честно, мне понравилась здешняя атмосфера и люди, мне нравится, как они выглядят. Наверное, я на самом деле тайный сноб. – Он смеется.

Я тоже весело смеюсь, борясь с отчаянным желанием разрыдаться.

– А кто не сноб? – легко поддерживаю я беседу, мысленно внушая себе: «Я светская дама, я светская дама». – Мне тоже нравится «Ритц». Здесь так спокойно.

Он внимательно разглядывает меня.

– А я думал, вы никогда не бывали здесь раньше.

Продолжая изображать из себя светскую даму, отвечаю:

– Э-э, да… Но теперь, когда я пришла сюда, я нахожу это место приятным. И потом, здесь все так благопристойно. Благопристойность часто остается недооцененной, вы не находите? – То, что я говорю, напоминает реплики чопорных персонажей из пьес Оскара Уайльда.

– Весьма справедливо подмечено. – Оливер придвигает ко мне вазочку с орешками.

Я отказываюсь мягким жестом. Светские дамы с сумочками от «Тиффани» не нуждаются в жареном арахисе, ибо на обед они, несомненно, отведали сандвичей с лососиной.

Между нами возникает затяжная неловкая пауза. Если не знаешь, как выйти из положения, задай вопрос.

– Как у вас прошел день? – спрашиваю я, чтобы избежать дальнейших метафизических дискуссий на тему добродетели и благопристойности.

– Сегодня на работе ко мне все цеплялись из-за того, что я пришел в костюме. – Он улыбается. – Интересовались, кого это я собрался соблазнить.

Сердце мое отчаянно колотится.

– И что вы им сказали?

– Я сказал им, что у меня свидание в «Ритце» и что если они ничего не понимают в костюмах и галстуках, то лучше пусть отстанут от меня. Разумеется, они все равно целый день бегали за мной, пытаясь выспросить ваше имя.

У меня внезапная паника.

– И вы назвали им его?

Он потягивает свое пиво.

– Ну, не знаю, как вы, но я, например, действительно считаю, что благопристойность сильно недооценивается в наши дни. Кроме того, я решил, что девушка с такими изысканными манерами, как у вас, не должна быть раскрыта так легко.

Мне хочется сообщить ему, что далеко не все мои манеры так уж изысканны, но вместо этого я просто делаю глоток своего шабли. И тут я замечаю, как мимо нас торопливо чешет Риа, с многозначительным видом таращась на меня. Армия спасения прибыла!

Я вскакиваю.

– Вы извините меня? Я ненадолго.

– Э-э, конечно… С вами все в порядке?

– О да! Абсолютно! Здесь очень тепло, и я теперь уже согрелась, поэтому хочу пойти сдать пальто.

Я улыбаюсь и лечу в дамскую комнату, где, прислонившись к раковине, стоит Риа, пытаясь отдышаться.

– Ой, прости, я неслась бегом всю дорогу, – говорит она, тяжело дыша и обмахивая лицо ладонью. – А он вроде симпатичный. Как там у вас дела?

– Ты знаешь, отлично. А вообще-то не могу сказать.

– Хм… Может быть, тебе не стоит так нервничать? Ладно, давай посмотрим, что там у тебя, – вздыхая, говорит она.

Я распахиваю пальто и оглядываюсь, как карманная воровка, в воскресный день вышедшая потолкаться в толпе. Риа отшатывается и на мгновение замирает, потом, глядя на меня в упор, строго говорит:

– Только хочу предупредить тебя, что никогда не делала этого раньше и не буду делать, повторяю: не буду делать больше никогда! Ладно, – сердито продолжает она. – Здесь есть только один выход – поменяться. Снимай свою «завлекалку»!

И она начинает раздеваться. Пожилая смотрительница дамской комнаты ничуть не смущена странностью происходящего. Риа приехала сюда прямо с работы. Мое сердце буквально уходит в пятки при виде ее строгой черной юбки от Сони Нутталь и облегающей габардиновой кофточки. Зато она приходит в еще больший ужас, когда я вручаю ей свое доморощенное мини, и начисто отказывается надеть его при каких бы то ни было обстоятельствах.

– Если я погибну в автокатастрофе, то пусть уж лучше люди обнаружат у меня под пальто одно белье, – решительно заявляет она, свертывая мое платье и убирая его в сумочку.

Через три минуты из очаровательной сказочной нищенки я превращаюсь в настоящую живую светскую даму. Юбка, поначалу расстроившая меня своей «кондовой» простотой, сидит на мне идеально, точно по фигуре. А облегающая кофточка с классическим вырезом-лодочкой сексуально подчеркивает нежный цвет моих плеч.

Риа придирчиво разглядывает меня.

– Вот, возьми. – Она протягивает мне носовой платок. – Сотри свою губную помаду. Да скорее же!

Потом она тщательно стирает с моих век золотистые тени.

– Ну и посмотри теперь на мое лицо! Оно бледное и блеклое! – протестую я.

– Молчи!

Она достает из сумочки нежно-розовую помаду и красит мне губы. К моему величайшему удивлению, я теперь выгляжу гораздо моложе. А тем временем Риа смачивает руки водой и начинает приглаживать мне волосы. Я с ужасом наблюдаю, как за какие-то тридцать секунд она уничтожает все, что я в течение сорока пяти минут городила при помощи фена и лаков. Но когда она наконец расправляет мои волосы в аккуратный гладкий шарик, я обнаруживаю, что без этой взбитой, начесанной дыбом гривы смотрюсь куда более благородно.

– Так, что еще? – Она оглядывает меня с головы до ног. – Вот это надо снять. – Она освобождает меня от ожерелья с блестящими висюльками и таких же сережек и вместо этого застегивает у меня на руке свой серебряный браслетик от «Георг Дженсен».

– Ну вот, порядок! – Отступив назад и разглядывая плоды своих трудов, она натягивает пальто. – Запомни: ты женщина, а не кукла Барби. Пусть этот случай послужит тебе уроком. А теперь иди быстрее туда, иначе он подумает, что ты наркоманка.

Я обнимаю ее и насильно впихиваю ей в руку двадцатку на такси.

– Риа, я не знаю, как тебя благодарить! Ты такая добрая, такая чудесная! Ты сотворила настоящее чудо!

Она подталкивает меня к двери.

– Только ради тебя, Луиза. И запомни: мы никогда в жизни больше не будем говорить об этом.

Наконец почти через час после того, как приехала, я все же могу позволить себе сдать пальто. Пожилая гардеробщица протягивает мне номерок и, наклонившись ко мне, шепотом говорит: