— Никогда не видела, чтобы чьей-либо руки добивалось столько мужчин, — говорила она мне с радостью.

Я же, напротив, хотела, чтоб их было поменьше.

Отец решил, что на этот раз каждый жених должен предъявить какую-нибудь символическую вещь, которая характеризует его, а также продемонстрировать свою отвагу и мастерство — будь то владение мечом, копьем или бег — и подтвердить свою исключительность золотом, короной или благим пророчеством.

— Каждый выступит перед нами здесь, в мегароне, — объявил отец, указывая на обновленный по такому случаю зал: стены были свежевыкрашены, колоны блестели полировкой, очаг вычищен. — Потом ты, Елена, задашь столько вопросов, сколько пожелаешь.

— Что-то с годами ты стал слишком мягок! Разрешаешь Елене говорить, сколько она пожелает! — с одобрением заметила мать.

Я находила это справедливым: я должна разрешить все свои сомнения сама, а не полагаться на отца или братьев.

— Что касается представителей женихов — они должны отвечать вместо жениха. Мы исходим из того, что жених полностью полагается на своего друга. Возможно, он и был выбран представителем потому, что лучше владеет даром слова.

— А об этом я тоже могу его спросить? — поинтересовалась я.

— Конечно, но не рассчитывай непременно услышать правду в ответ. Ведь его задача — получить твое согласие любой ценой, даже приукрашивая жениха.

— Думаю, я дам согласие только тому, кого увижу собственными глазами. Женихи, которые присылают представителей, обречены на отказ.

— Не зарекайся, пока не увидишь их даров! — засмеялся отец.

— Но того, кто назовет меня «прекраснейшей из женщин на свете», я не выберу наверняка. Если он это сделает, то ради того, чтобы польстить тебе. Как бы то ни было, это неправда, и, значит, он лжец.

Отец удивился, а потом сказал:

— Хорошо, держи это условие в уме, но объявлять мы о нем не будем.


Даже теперь, спустя столько лет, я не могу без улыбки вспоминать этих гостей. Их было около сорока. Мужчины на любой вкус, в возрасте от шести (да-да!) до шестидесяти лет. Правда, эти двое прибыли за компанию, а не свататься. Нестору, царю Пилоса, было около шестидесяти, он сопровождал своего сына Антилоха, а Патрокл взял с собой мальчика, в семье которого жил, — шестилетнего Ахилла.


Среди женихов были неповоротливый гигант Аякс из Саламина, рыжеволосый Одиссей с Итаки, почтительный критянин Идоменей, который, несмотря на царский сан, прибыл сам на корабле с черными парусами, чтобы лично просить моей руки. Мужчины самого разного роста, телосложения, характера собрались под нашей крышей. Каждому жениху выделялся целый день, чтобы показать себя, значит, отцу придется оказывать гостеприимство в течение сорока дней.

— Следовало бы выбрать самого богатого, — заметил отец в первый день, приподняв занавес и глядя, сколько народу собралось в мегароне. — Чтобы возместить мои затраты.

Мы должны были выйти и занять тронные места вдоль одной из стен зала. Мои волосы были покрыты покрывалом, как и плечи, и все же я приготовилась выдержать взгляды изумления, которыми всегда люди встречали мое появление.

Дорогая Персефона, молилась я, сделай так, чтобы хоть один из женихов рассмеялся при виде меня! Я сразу же влюблюсь в него.

— Приветствую вас, дорогие гости! — возгласил отец, оглядывая присутствующих.

Женихи стояли рядами вдоль стен. Некоторые оказались в тени, поэтому я не видела их лиц, но что касается роста — различие было велико. Аякс на голову выше остальных, а Одиссей почти на голову ниже. Мужчина необъятной толщины напоминал по форме кувшин для оливкового масла — это Элефенор из Эвбеи. Я впервые увидела Патрокла, красивого юношу, к которому сбоку прижимался мальчик с сердитым выражением лица. Я еще подумала: что здесь делает этот мрачный ребенок?

— Вы оказали нам честь, прибыв просить руки моей дочери Елены, — продолжил свою речь отец. — Прежде чем приступить к испытаниям, почтим богов.

Отец сделал знак рукой, и слуга внес большой кувшин неразбавленного вина. Отец торжественно вылил его в специальное углубление возле трона и попросил богов о благосклонности.

— Кто будет первым? — спросил он.

На этот раз жребий не бросали, отец предложил женихам договориться между собой об очередности.

Все стояли по-прежнему молча. Некоторые продолжали смотреть на меня.

— Смелее, смелее, не стесняйтесь, — приободрил отец. — Первый выступил — и свободен.

Элефенор, толстяк из Эвбеи, робко сделал шаг вперед.

— Я готов, великий царь.

Он поклонился, а потом снова стал потрясенно смотреть на меня, как делали жители Спарты.

— Я не воин, — пожал он плечами. — Я могу сказать только одно: если Елена выйдет замуж за меня, она проживет самую обыкновенную жизнь, каждый день которой пройдет в мире и покое.

Но обыкновенная жизнь у меня уже была, и я хотела поменять ее на что-либо другое. Продолжения его речи никто не слушал: меня не соблазняла жизнь, а отца — богатство, которые он мог предложить.

Когда он закончил выступление, до нас донесся запах жареного мяса. Значит, пора выходить во двор и приступать к пиршеству. От множества вертелов к небу поднимались струйки ароматного дыма. Каждый вечер отец должен будет задавать такой пир.

— Елена! — кто-то окликнул и крепко обнял меня.

Обернувшись, я увидела Клитемнестру.

— Мы тоже приехали. Менелай сватается к тебе! — Она говорила тихо и взволнованно. — Его будет представлять Агамемнон.

Рядом с ней стоял ее муж и повелитель. За четыре года, прошедшие после свадьбы, он еще более налился силой и мощью.

— Приветствую тебя, великий царь, — поздоровалась я, как требовали приличия.

Во время взаимных визитов я старалась общаться со своим зятем как можно меньше. Микены отличались мрачностью. Серый дворец из массивного камня стоял в расщелине между двумя отвесными горными склонами. Для меня в нем не было ничего привлекательного — разве что повод для путешествия, одного из немногих, которые я совершила на ту пору, правда, в закрытой повозке, чтобы меня никто не видел. Я больше любила, когда Клитемнестра навещала нас вместе со своей маленькой дочкой, золотоволосой Ифигенией.

О своем муже Клитемнестра всегда говорила с жаром. Она во всем была его сторонницей.

— Сейчас неспокойно на границе с Сикийоном, — заговорил Агамемнон своим голосом, лишенным приятности и неестественно громким, звук которого напоминал мычание быка. — Менелай с дружиной отправился туда, поэтому не смог прибыть лично.

— Да нет, он просто струсил! — прошептала Клитемнестра. — Он не любит состязаний. Говорит, ему в них не везет.

— Я выступлю вместо него, — прогудел Агамемнон, и несколько голов обратились в нашу сторону.

— Добро пожаловать! — Отец приветственно простер руки. — Рад видеть моего любимого зятя!

— Пока у тебя только один зять и есть. — Агамемнон любил вносить дополнительную ясность в очевидное. — Впрочем, это уже ненадолго.

Люди двигались вокруг нас по большому открытому двору, на иные лица падал свет факелов, другие оставались в тени. Женщин было мало: несколько соискателей привезли сестер, родных или двоюродных, но большинство приехали одни. Я обратила внимание, что воины прибыли при оружии и в доспехах: намеревались ими воспользоваться во время испытаний.

— Мира и процветания тебе, великий царь Спарты! — Рыжеволосый мужчина с широкой грудью подошел к отцу и поднял заздравный кубок. — И тебе, прекраснейшая из цариц.

Он поклонился матери.

— И тебе процветания, Одиссей из Итаки, — ответствовал отец. — Чем собираешься нас удивить? Какой приготовил сюрприз?

Отец осушил до дна кубок, слуга быстро наполнил его вновь.

— Никаких сюрпризов, великий царь, — ответил Одиссей. — Я знаю, что не могу состязаться с богатейшими мужами, которые съехались сюда со всей Греции и из-за Эгейского моря. Итака — бедный остров, каменистый и бесплодный. Нет, мне нечего предложить тебе.

— Так я тебе и поверил. Стал бы ты проделывать столь дальний путь, если бы тебе нечего было предложить.

Одиссей улыбнулся.

— Разве что совет, мой царь, разве что совет. Он поможет тебе принять правильное решение.

Отец нахмурился.

— Советов мне хватает. Прошу тебя, не трать на меня свой совет, если хочешь оставаться моим другом.

— Мой совет позволит грекам сплотиться. Иначе не миновать кровопролития.

Отец пристально посмотрел на Одиссея.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что отвергнутые женихи не захотят смириться с твоим выбором. Они могут схватиться за оружие — и дружеские соревнования превратятся в смертельную схватку.

Мать прерывисто вздохнула и прижала руку к горлу, но сдержалась, и выражение ее глаз не изменилось.

Думаю, не только я, но и отец с матерью вспомнили пронзительный крик сивиллы: «Из-за нее разразится великая война, и множество греческих мужей погибнет!» Но ведь Одиссей не слышал ее пророчеств. Откуда он может знать?

— И что же ты предлагаешь? — спросил отец.

— О! Прежде чем рассказать тебе свою идею, попрошу тебя об ответной услуге.

— Так я и знал. Тебе что-то надо, — проворчал отец.

— Конечно. Но не руки Елены. Я не достоин ее. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Но может, я породнюсь с тобой иначе.

— Говори скорее, чего ты хочешь!

Отец был явно встревожен ужасной перспективой, которую нарисовал перед ним Одиссей, — он и сам этого опасался.

— Я хочу, чтобы ты замолвил за меня словечко перед твоей племянницей Пенелопой, — ответил Одиссей. — Вот ее я хотел бы взять в жены.

— Всего лишь? — Отец вздохнул с облегчением.

— Для меня это очень важно.

— Хорошо. Я сосватаю тебя и добьюсь согласия. Остальное сделают боги. А теперь — твой черед платить по договору!

— Моя идея проста, но позволит избежать любых неприятностей. Ты объявишь женихам: все они должны дать клятву, что примут выбор Елены. А если кто-либо будет оспаривать его или угрожать благополучию ее брака, то все остальные вместе выступят против него.

— Но почему ты думаешь, что они согласятся дать такую клятву?

— Мужчина всегда воображает себя победителем. Каждый будет думать, мол, Елена выберет его, и клятва защитит его интересы. А потом уже будет поздно.

— Ты сказал «выберет Елена»? — робко переспросила я.

— Да, моя маленькая красавица. Это должен быть именно твой выбор. Тогда никто не затаит злобу против твоего отца.

— Но это неслыханно! — воскликнула мать.

— Я уверен, она прислушается к мудрым советам своих родителей, — сказал Одиссей, подмигнув мне. — Но решающее слово ты должна произнести сама. Ты должна сказать: «Я выбираю своим мужем того-то».

Я пришла в необычайное волнение, представив себе это.

Одиссей затерялся среди гостей.

Высокий старик с морщинистым лицом и дрожащей головой направлялся к нам, пытаясь ни с кем не столкнуться по пути, и при этом не переставал беседовать со своим спутником.

— Счастье снова видеть тебя, Тиндарей, это стоит дальнего переезда с Пилоса, — провозгласил старец с чувством и воздел руки. — А путь был нелегким: у нас случались частые поломки, и, чтобы отремонтировать повозку, пришлось сделать крюк. Хотя это все пустяки по сравнению с тем случаем, когда во время битвы с эпейцами от моей колесницы отвалилось колесо, помнишь? Хотя нет, ты слишком молод, ты не участвовал в той битве…

— Приветствую тебя, царь Нестор! — заговорил отец, когда старик сделал паузу, чтобы набрать воздуху в грудь. — Мы рады видеть тебя. Но по-моему, у тебя уже есть жена?

«И наверное, глухая и слепая», — подумала я.

— Да-да, ты прав. За женой приехал не я, а мой сын Антилох. Вот он!

И старик шлепнул молодого человека по спине, отчего тот поморщился.

Антилох был среднего роста, с приятным лицом — то ли благодаря его чертам, то ли благодаря выражению, затрудняюсь объяснить. Но у него было одно из тех лиц, обладателю которого хочется доверять, это я сразу почувствовала.

— А что ты намерен показать, чтобы выиграть состязание? — без обиняков спросил отец.

Он все еще находился под впечатлением от разговора с Одиссеем о возможном кровопролитии среди женихов.

— А, хочешь выведать секрет? — Нестор погрозил отцу пальцем. — Если честно, ты меня удивляешь, Тиндарей! Кому, как не тебе, знать, что он может показать!

— Ты, Нестор, отец Антилоха, а не мой, поэтому сделай милость, не брани меня.

— Я хочу показать себя в беге или в управлении колесницей, — вмешался в разговор Антилох. — Пока не решил, что выбрать.

— О да, он у меня прекрасный бегун, все соревнования выигрывает…