Мария Баррет - Элли

— Миссис Тейлор? Послушайте! Миссис Тейлор! Вы знали, что ваш муж — гей? Что вы думаете о заявлении городского совета? Элли? Сколько лет вы были замужем? Вы сделали это из-за денег?..

Она опустила голову, стараясь не слышать и не видеть беснующуюся вокруг нее толпу. Ее толкали и тянули в разные стороны. Небо было свинцовым, шел дождь. И только яркие вспышки камер, пытающиеся поймать в объектив ее лицо, полное отчаянья и боли, нарушали это грустное сопереживание природы.

У дверцы «ягуара» репортеры оттеснили ее от машины. Она слабо вскрикнула, но шум окружающей толпы заглушил ее. Кто-то сильно дернул ее за пальто, и она, потеряв равновесие, стала падать. Она снова закричала, но ее тут же подхватили под локоть и потащили к машине.

Дверь машины открылась, и она оказалась внутри. Шум двигателя перекрыл шум толпы.

Элли спрятала голову и, когда «ягуар» рванулся вперед, закричала. Спустя несколько часов в вечерних газетах появился снимок — ее лицо, полное ужаса и отчаянья, в центре ревущей толпы.

Чарльз лежал, завороженно слушая стучащий в окно дождь. Шум падающей воды давал ему ощущение, что он жив.

И в то же время он не мог избавиться от чувства сильной тревоги. Он уговаривал себя, что это обычная реакция после сердечного приступа, после свидания со смертью, но что-то в его подсознании противоречило ему.

Все утро он по всем номерам пытался дозвониться до Элли, но безуспешно. Все линии были постоянно заняты. Это расстроило его. Он так хотел поговорить с ней: знать, что с ней все в порядке, услышать ее голос.

Чарльз повернул голову набок, наблюдая, как струйки воды медленно стекают по оконному стеклу. Юная медсестра заглянула в палату и, улыбнувшись, спросила:

— Вы что-нибудь хотите, мистер Тейлор?

— Нет, спасибо.

— Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

Она закрыла дверь и некоторое время смотрела на него через стекло. Он поднял руку и помахал ей, она улыбнулась и исчезла. Ему было очень непривычно в отдельной палате, но он смирился с этим.

Через несколько минут его одиночество было снова нарушено, на этот раз молодым человеком с приятным свежим лицом. На нем были лакированные туфли и рубашка в полоску. При виде доктора Чарльз почувствовал себя очень старым. Он улыбнулся и поздоровался с ним.

Юный доктор воровато оглянулся и быстро направился к кровати.

— Доброе утро, мистер Тейлор. Вы мистер Тейлор, не так ли?

Чарльз кивнул. Он ждал, когда молодой человек объявит причину своего появления.

— Мистер Тейлор, вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Нет, конечно, — Чарльз был удивлен необычным поведением доктора. Он ждал, что доктор начнет осматривать его, но тот сел на стул и что-то включил в своем кармане. Чарльз почувствовал опасность и протянул руку к звонку.

Молодой человек заметил это движение и решил действовать быстро, пока ему не помешали.

— Я хочу знать, мистер Тейлор, с чем вы связываете вашу отставку с поста лорда-мэра Лондона. Сегодня рано утром о ней сообщил городской совет. Связываете ли вы это с публикациями о вашей личной жизни?

Чарльз нажал кнопку. Кровь бросилась ему в голову и взорвала все его мысли.

Он впал в панику.

— Что за чертовщину вы несете? Кто вы? Что вы имеете в виду, говоря о моей отставке?

Он старался сдержать крик и стал задыхаться. Сердце снова дало о себе знать, и лицо его исказилось от боли.

Молодой человек встал и отошел от кровати.

— Ну, публикации о вашем гомосексуализме и вашем брачном контракте с личной секретаршей, — говорил он быстро, заглатывая слова.

Чарльз был захвачен болью, но продолжал бороться.

— Какого дьявола… Я не…

В эту минуту тихие ритмичные звуки монитора вдруг прекратились, раздался громкий высокий сигнал, а затем наступила тишина.

Напуганный и ошеломленный, молодой человек неловко повернулся, задел стул и на какую-то долю секунды замер, парализованный ужасом.

Затем он распахнул дверь и помчался по коридору. Он бежал, и слова «какого дьявола» преследовали его, а диктофон молча крутился в кармане.

Медсестра, заметив, что монитор Чарльза не работает, вбежала в палату и наклонилась над кроватью. Точными и быстрыми движениями она откинула спинку, отбросила подушки и, взглянув на Чарльза, закричала появившейся в дверях другой медсестре: — Остановка сердца! Зови реанимацию!

Пульса не было. Положив руки на грудь Чарльза, она начала делать массаж сердца.

— Один… два… три… — Она попыталась включить аппарат искусственного дыхания. В этот момент подоспела бригада реанимации. Медсестра облегченно вздохнула.

— У него коллапс. Я пробовала делать массаж сердца, но безуспешно.

Один из реаниматоров откинул голову Чарльза и легко ввел ему ларингоскоп в трахею.

Медсестра сжимала ему ребра.

— Остановитесь на минуту, — попросил реаниматор, следящий за приборами. На мгновение все замерли.

— Нет, он все еще в коллапсе, — проговорил доктор, взглянув на Чарльза, — нужен разряд в двести джоулей.

Он повернулся к аппаратуре, взял электроды и приладил их на грудь Чарльза.

— Прекрасно! Остановитесь. Снова разряд! Шок! — Бригада отодвинулась от Чарльза. — Двести джоулей. Остановка! Шок! — Тело Чарльза забилось в судорогах.

— Мы поймали ритм. Он учащается. — Монитор своим писком приветствовал возвращающуюся жизнь. — Он пытается дышать!

После нескольких секунд наблюдения реаниматор вынул из трахеи трубку и надел на лицо Чарльза кислородную маску. Второй реаниматор все еще возился с монитором, проверяя дозирование лекарств. Потом посмотрел на медсестру.

— Он работает в четвертом режиме.

— Нам нужно проверить его реакцию. До тех пор, пока не будет результатов, я не могу назначить стреп-токинез.

Медсестра одобрительно кивнула. Напряжение в комнате стало спадать, и врач с облегчением выдохнул.

— Хорошая работа. Каждый сделал все, что мог. — Затем взглянул на Чарльза, послушал, как он дышит, и, улыбнувшись, повторил: — Хорошая работа!

Элли сидела у кровати Чарльза, держа его за руку, и не отрывала глаз от белых простыней. Было тихо, слышался только шум работающего кардиографа.

— Чарльз, я…

Он сильно сжал ее руку, и она умолкла. Он не хотел слов — все уже было сказано. Взглянув на ее опущенную голову, неподвижное тело, он понял, что решил все правильно. Она была прекрасна, слишком прекрасна, чтобы портить ей жизнь.

Медленно, с горечью он прижал ее руку к своим губам и поцеловал прохладную, нежную ладонь, вдыхая легкий аромат духов. Потом закрыл глаза:

— Элли, ты будешь помнить то, что я сказал?

Она посмотрела на него дикими, испуганными глазами.

— Ты знаешь, как поступать. Я все оставляю тебе.

Он увидел слезы прежде, чем она успела отвернуться.

— Пожалуйста, Чарльз… Я не понимаю, — прошептала она. — Я не понимаю…

Элли посмотрела на вошедшую в палату медсестру и смахнула катящиеся по щекам слезы. Ее трясло. Чарльз отпустил ее руку, и она встала.

— Вы можете не уходить, миссис Тейлор. Я только переменю лекарство в капельнице.

Элли повернулась к Чарльзу, ее фиалковые глаза умоляли.

— Моя жена очень устала. Она поедет домой отдохнуть, не так ли, дорогая? — Он говорил тихо и казался очень спокойным.

Она кивнула и взялась за пальто. Элли никак не могла расстаться с его тяжелым кашемировым пальто: закутавшись в него, она чувствовала себя уютно. Она уже поворачивалась, чтобы уйти, когда Чарльз дотронулся до нее. Она подошла и прижалась к нему щекой. Он погладил ее по голове.

— О, мой дорогой ребенок… Ты сделала меня таким счастливым…

Она отстранилась и заглянула ему в глаза. Они были полны боли. Он поцеловал ее.

— А сейчас уходи.

Она выпрямилась и отошла от кровати. Медсестра принялась менять капельницу.

— Прощай, Элли.

Она вздрогнула:

— Я приду позже.

Он кивнул и улыбнулся ей. И она ушла.

Проводив ее взглядом, Чарльз посмотрел на медсестру. Она меняла лекарство и теперь сосредоточенно устанавливала дозу.

— Стрептокинез?

Она кивнула и улыбнулась:

— У вас прекрасные знания!

— Меня просветил старый друг, Джон Мэйкилэнд. Он рассказал мне кое-что.

— Ах, понимаю! — она закончила и встала. — Тогда он, наверное, сказал вам, что пару часов вы должны лежать смирно.

Чарльз улыбнулся:

— Да, он говорил что-то вроде этого.

Медсестра подошла к окну, чтобы опустить штору.

— Пожалуйста, не надо. Я хочу наблюдать, как уходит день.

Она оставила окно открытым.

— Вам еще что-нибудь нужно?

Чарльз покачал головой. Тогда она направилась к двери, но, испытывая странное беспокойство, оглянулась на него. Все было в порядке. Она ободряюще улыбнулась и покинула комнату.

Чарльз повернулся к капельнице и протянул руку к вентилю. Он не просто слышал о стрептокинезе, но точно знал его действие на организм. Полностью открыв вентиль, он откинулся на подушки, наблюдая, как лекарство вливается в вену. Довольный, он перевел взгляд на окно.

Чарльз смотрел на темнеющее фиолетовое небо. А потом закрыл глаза. Он запомнил этот цвет — цвет ее глаз, и сохранял в своей памяти, пока уходил. Он умер, когда ночь вступила в свои права.

Элли стояла у окна и разглядывала прилегающий к дому маленький садик.

Она всегда мечтала заняться им, но никогда не хватало на это времени.

А сейчас все потеряло смысл. Это был коттедж Чарльза. Она продаст его, поскольку не собирается приезжать сюда одна.

День был мрачным, гремел гром, и в окна бился дождь. Маленькие струйки воды проникли сквозь щель в форточке и образовали небольшую лужицу. Элли бездумно растерла ее кончиками пальцев.

Она взглянула на небо, затянутое серыми тучами. Холодная мокрая погода была созвучна ее отчаянью. Она не хотела хоронить Чарльза при ярком свете солнца: это еще больше усилило бы ее горе.

В маленькую гостиную вошла Мэдди.

— Ты готова? — Мэдди дотронулась до ее руки. — Мы должны выйти через несколько минут.

Элли кивнула и нежно приложила руку к животу Мэдди, чтобы почувствовать, как бьется сердце ребенка.

— Новая жизнь, — тихо произнесла она и ушла, чтобы принести ей пальто.

Мэдди огляделась и вздрогнула. Она надеялась, что у Элли хватит сил еще на несколько часов, дней и даже недель. Она надеялась, что они смогут связаться с Энтони. Но сегодня вечером она уезжала и знала, что Элли нуждается в дружеской поддержке намного больше, чем считает сама. Элли была не в состоянии понять, насколько она изменилась, и Мэдди боялась за ее психику.

Через несколько минут в закрытом холле встали рядом три женщины, на какой-то момент сознавая, что поддерживают друг друга. Они стояли и слушали доносившийся снаружи шум голосов. У калитки собрались репортеры, нетерпеливо ожидая свою жертву.

— Тио, все ли готово для прощального обеда? — Тио молча кивнула. — Тогда нам пора идти.

Все они знали, что никто из присутствовавших на похоронах не вернется в дом, но Элли хотела достойно проводить Чарльза, не обращая внимания на тот позор, с которым связывали его имя.

Мэдди была поражена ужасом в глазах Элли. Что сказать ей, как утешить?

Открыв входную дверь, Элли пошла по дорожке прямо к ожидавшей ее толпе. Медленно, подняв голову и глядя вперед, она стала пробиваться к машине, пытаясь не обращать внимания на шум голосов и провокационные вопросы. Но каждый из них впивался в нее, и ей казалось, что они, как вампиры, пьют ее кровь.

У машины Элли остановилась. Владелец похоронного бюро открыл перед ней дверцу, и она подождала, пока Мэдди и Тио не заберутся внутрь, прикрывая их от беснующихся репортеров. Затем села сама. Она чувствовала себя так, будто с нее срывали одежду и выставляли напоказ самое сокровенное. Но она не желала, чтобы все видели ее страдания, ее боль. Ведь именно за этим гонялась эта стая охотников за сенсациями. Она сделала вид, что не заметила нацеленную на нее камеру, и отвела глаза.

— С тобой все в порядке? — шепнула Мэдди.

— Да.

Машина двинулась к церкви.

— Может быть, все закончилось. Они получили то, за чем приехали, — предположила Мэдди.

Но у церкви их поджидала небольшая группа зрителей, желающих принять участие в спектакле. Люди, которые даже никогда не разговаривали с Чарльзом… Потом они увидели неизбежную стаю фоторепортеров.