Мария Баррет - Элли

— Всю свою жизнь я прожил в одиночестве, Эдвард. Я потерял… Самое важное я потерял, когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе. И до сих пор ощущаю эту потерю.

Говорил он с трудом, медленно, с незаживающей болью выдавливая каждое слово.

— В прошлое все равно не вернешься, Эдвард. — Большим глотком Ник осушил свой стакан и печально улыбнулся. Встав, он взял свой кейс. — Спасибо за выпивку. — Он осмотрел кабинет. — Пора укладываться. А где ты скрываешь свою походную кровать?

Эдвард рассмеялся:

— Вообще-то я разбил бивак в деловом кабинете.

Улыбаясь, Ник пошел к двери.

— Тогда спокойной ночи, Эдвард.

— Спокойной ночи, Ник.

Эдвард проводил его до приемной, вернулся в свой кабинет. Закрыв дверь, он окинул взглядом официальную обстановку при равнодушном свете ламп. И подумал о персиково-кремовой комнате в Истлее с элегантной мебелью времен королевы Анны. Взглянув на часы, Эдвард поднял трубку телефона и стал набирать международный код, а потом личный номер отца. Голос прозвучал неожиданно близко.

— Алло, папа? Это Эдвард!

— Эдвард! Как ты?

— Прекрасно, папа, просто замечательно. — Он помолчал. — Я звоню потому, что хочу вернуться домой, — произнеся эти слова, Эдвард понял, что принял правильное решение и другого быть не могло.

Сэр Джош молчал, слишком долго он дожидался этой фразы.

— Это хорошие новости, Эдвард! — В голосе отца слышалось волнение. — Ты надолго?

— Пока не знаю. — Все, что он знал, это то, что она нуждалась в нем. — Возможно, придется уйти с работы. Мне очень хочется побыть дома, папа. Это самое главное!

У сэра Джоша перехватило дыхание.

— Я рад, Эдвард, время пришло.

И Эдвард вдруг понял, как много он потерял, расставшись с отцом, и спокойно ответил:

— Да, я знаю.

Ник. Боуен закрыл последнюю страницу «Файнэншнл таймс», ввел нужную информацию в компьютер и развернул следующую газету.

Просмотр ведущих газет мира входил в его ежедневный рабочий ритуал — это была плата за хорошую информацию. Он взглянул на часы и решил, что этим утром прекрасно на себя потрудился. А теперь неплохо бы выпить чашечку кофе.

В это время позвонила секретарь.

— Мистер Боуен, мистер Гамильтон хочет знать, есть ли у вас свободная минута?

Ник поставил кофе на стол.

— Пожалуйста, попросите его войти, Селия. — Он сел и отпил кофе. Этот визит не был для него неожиданным. — Эдвард! Доброе утро!

— Доброе, Ник!

— Хочешь кофе? — Ник кивнул в сторону столика.

Эдвард покачал головой:

— Нет, спасибо.

— Тогда ладно. Садись, пожалуйста.

Устраиваясь у рабочего стола, Эдвард заметил кучу прочитанных газет. Да, Ник никогда не перестанет изумлять его.

— Будет ли невежливо сказать, что я думаю о твоем визите? Вероятно, он связан с нашей вчерашней беседой. — Ник откинулся на спинку стула и прямо посмотрел на Эдварда. — Может быть, я помог преодолеть сомнения?

Эдвард тряхнул головой:

— Нет, вы не помогли преодолеть их. Я долго думал о том, что вы мне сказали, и…

Ник прервал его:

— И все же решил ехать домой. Я прав?

Эдвард опустил глаза:

— Да, это так.

Ник наблюдал за ним. За прошедшие годы он полюбил Эдварда, они стали друзьями. Он знал, как нелегко Эдварду далось это решение.

— Не могу сказать, что я обрадован мыслью потерять тебя, но… Когда ты собираешься уехать?

— Как можно быстрее, но я сначала должен привести дела в порядок. Вы не возражаете против моего решения?

— Нет, если ты найдешь себе замену. — Ник допил кофе. — Скажи мне, Эдвард, а потом ты собираешься вернуться?

Эдвард понимал, что он в долгу перед Ником, поэтому постарался быть честным.

— Я не знаю, — сказал он прямо. — Не знаю, какая там ситуация и насколько серьезен мой порыв. Извините.

Ник задумчиво постукивал карандашом по руке. Такого блестящего адвоката, как Эдвард Гамильтон, отыскать будет трудно. Эта мысль первой пришла ему в голову. Но он надеялся, что ему удастся оставить Эдварда у себя, когда тот вернется в Сидней. И все же самое большее, что он сможет сделать, это подождать Эдварда пару месяцев.

— Кого из своей команды ты порекомендуешь на время по европейским делам?

— На этой неделе прилетает из Парижа мистер Карфи. Я думаю, он идеальная кандидатура для этой работы. Очень способный человек.

— Надеюсь. — Ник взял свой ежедневник. — Я предлагаю на следующей неделе созвать совещание твоей команды, и ты проинструктируешь их по делам.

Эдвард согласился.

— И подготовь мне подробный доклад по будущей работе. Договорились?

— Да, я постараюсь сделать все за несколько дней.

— Хорошо. — Ник посмотрел свое расписание. — Как насчет утра в пятницу? Мы можем назначить встречу после завтрака.

— Прекрасно. Я подготовлю накладные.

Ник посмотрел на него:

— Тогда все. Или есть что-нибудь еще?

— Нет, все в порядке. — Эдвард встал. — Ник, я очень ценю ваше отношение.

Ник пожал плечами:

— Это в моих собственных интересах, Эдвард. Я не хочу тебя терять. Надеюсь, это ты понимаешь?

Эдвард рассмеялся:

— Да, понимаю. Спасибо, Ник.

Он знал, что Ник защищал не только свои собственные интересы — здесь было нечто большее.

— Тогда увидимся позже, Ник, — проговорил Эдвард, направляясь к выходу.

Ник проводил его взглядом и подумал, что этим утром он выглядит совсем по-другому: моложе, почти совсем мальчишкой.

Возвращаясь к своему занятию, Ник взял газету и стал читать первую статью. Через минуту до него дошло, что он ничего не воспринимает. Тогда он отложил газету и погрузился в воспоминания.

Он вынул из кармана бумажник, открыл его и достал маленькую выцветшую фотографию, обломанную и потертую по краям. Приблизив ее к глазам, он стал пристально всматриваться в незабываемое лицо.

Юная женщина, высокая и белокурая, с загорелой кожей, стояла рядом с ним. Гордая и прекрасная, она прижималась к нему, смеясь в камеру. Порыв ветра разметал ее волосы. Они окутали ее шелковой паутиной цвета белого золота. Она была на шестом месяце беременности.

Ник закрыл глаза. До сих пор он ощущал нежный аромат ее кожи. Открыв глаза, он погладил ее счастливое невинное лицо, а потом осторожно положил фотографию обратно.

Иногда воспоминания наплывали столь явно, что казалось, все это происходило только вчера. Они были такими сильными, что печаль и боль постоянно терзали его.

И с этим он жил всю свою жизнь.

Самолет приземлился на мокрую посадочную полосу «Хитроу», и Эдвард увидел серое небо Лондона. Мелкий дождь умывал скучные здания аэровокзала, все было мрачным и гнетущим. Эдварду хотелось смеяться.

«Я дома», — подумал он, достал свой непромокаемый плащ и вышел в проход для пассажиров первого класса.

Он подхватил свой багаж и влился в тонкую струйку пассажиров, текущую к выходу. Спускаясь к автобусу, он подставил свое лицо холодному влажному ветру Англии. Впервые за четыре года он был по-настоящему счастлив.

Сэр Джош стоял у выхода вместе с другими встречающими, с нетерпением ожидая сына. Медленный поток усталых сонных людей вытекал из таможни, и радостные крики встречающих отвлекли его внимание.

Вдруг он заметил Эдварда. Сэр Джош махнул ему рукой и, крикнув, стал торопливо пробираться к концу барьера. Эдвард увидел отца, и его лицо засветилось улыбкой.

— Папа!

— Эдвард!

Секунду они стояли, вглядываясь друг в друга, а потом крепко обнялись.

— Добро пожаловать домой, сын, — взволнованно проговорил сэр Джош, еще крепче обнимая его. — Добро пожаловать домой!

— Я до сих пор не верю в это! — Эдвард покачал головой, просматривая старые газеты. — Почему ты сразу не позвонил мне и не рассказал обо всем?

Отъезжая от аэропорта, сэр Джош маневрировал своим «даймлером», все время оглядываясь через плечо.

— Потому что… — Он подождал, пока не присоединился к основному потоку автомобилей. — Потому что не хотел тебя вмешивать, Эдвард. К тому же я подумал, если Элли нуждается в твоей помощи, то она должна сама попросить тебя.

Эдварда удивили нотки презрения, звучащие в голосе отца.

— Но как это случилось? Я думал, что в больнице очень внимательное отношение, почему же никто не заметил?!

— Эдвард, ты забываешь, насколько умен был Чарльз Тейлор. Он точно рассчитал, сколько потребуется времени, чтобы вливание стрептокинеза убило его. Он выждал, когда уйдет медсестра, а затем увеличил дозу. Это заняло пятьдесят пять минут. Я не знаю… — Сэр Джош пожал плечами. — Возможно, так даже лучше. Ведь его репутация была погублена, и всю оставшуюся жизнь он прожил бы в унижении.

Несколько минут он молчал.

— Но что бы он ни делал, он был прекрасным человеком, Эдвард, и хорошим другом.

Эдвард посмотрел на отца.

— Я знаю, — просто сказал он, заканчивая беседу.

При въезде в город скорость движения замедлилась, и Эдвард неожиданно открыл глаза.

— Черт, прости, я немного задремал.

Он сильно потер лицо руками.

Сэр Джош улыбнулся:

— Ты отвык от холода.

Они свернули на дорогу, ведущую в Кенсингтон.

— Ты уверен, что нужно сразу ехать на Эдвард-сквер? Может быть, лучше отдохнуть с дороги? Если хочешь, я отвезу тебя на квартиру в Гросвенор-сквер?

Эдвард почувствовал в голосе отца осуждение.

— Нет, со мной все прекрасно.

Сэр Джош не стал продолжать эту тему.

— Как бы там ни было, ближе к вечеру я собираюсь быть дома. Не могу отказаться от обеда в Истлее.

— Хорошо! А то мама совсем заждалась тебя.

Сэр Джош остановил машину рядом с домом Элли и выключил двигатель.

— Ты зайдешь? — вдруг занервничал Эдвард, сомневаясь в правильности своего поступка.

Сэр Джош покачал головой:

— Нет, я должен ехать.

— Ладно, увидимся позже. Спасибо, что подвез меня. — Эдвард взял плащ, кейс и распахнул дверцу машины.

— Эдвард?

— Да?

— Будь осторожен, не… — смутившись, сэр Джош замолчал, но потом продолжил: — Не дай себя провести. Пожалуйста.

Эдвард опустил глаза. До него дошло, каким дураком он кажется.

— Я знаю, что делаю, папа.

— Надеюсь, что так, Эдвард.

«Даймлер» отъехал, Эдвард помахал ему вслед.

— Спасибо, папа! — крикнул он и увидел ответный жест отца. Потом наклонился, взял кейс и повернулся к дому.

Элли стояла у окна и смотрела, как он шел по дорожке. У нее сдавило грудь. «Совершенно не изменился», — подумала она. Загорелый, с выгоревшими на солнце короткими волосами, он двигался с той же грацией и излучал такую силу, что она ощущалась на расстоянии. Это потрясло ее. Она отвернулась и, обхватив себя руками, вдруг почувствовала свою слабость и беззащитность.

Внизу Тио провела Эдварда в холл, взяла у него пальто. Услышав глубокий теплый голос, Элли впала в панику. Через секунду, когда он вошел к комнату, она уже ни о чем не могла думать. Повернувшись к нему, она пыталась улыбнуться, но лицо почему-то не повиновалось.

— Привет, Эдвард, — выдавила она.

Он все еще стоял у двери и смотрел на нее. Она выглядела бледной и слабой, но глаза горели фиолетовым пламенем. Ее красота казалась почти бесплотной.

— Привет, Элли.

Какое-то время они молча рассматривали друг друга, пока она не отвела взор.

— Как ты? — Сердце ее так громко стучало, что она была уверена в том, что он тоже слышит его.

— Хорошо. А ты?

— Со мной… нормально. — У нее пересохло в горле.

Со времени его звонка она все дни думала об этой встрече. О том, что она должна сказать и как сказать. А сейчас она растерянно стояла и, нервно поправляя прическу, не знала, с чего начать.

Эдвард почувствовал ее замешательство.

— Интересно, в этом доме меня угостят кофе? Путешествие было долгим. — Он улыбнулся ей, напряжение спало.

— О, конечно! Извини, я сама должна была догадаться. Пожалуйста, присядь, а я схожу попросить Тио, чтобы она приготовила.

Элли направилась к двери. Уступая ей дорогу, Эдвард так захотел дотронуться до нее, что крепко прижал кулаки к бедрам.

— Я не задержусь, — предупредила она и исчезла в холле, оставляя за собой нежный запах духов.