Джилли Купер - Эмили

— О, Финн, — выдохнула я. Слезы навернулись мне на глаза. — Я тебя замучаю.

— Не думай. Во всяком случае, мы можем попробовать.

— А как же ребенок?

Он пожал плечами.

— Это ребенок Рори. — Я отхлебнула коньяку и чуть не задохнулась. — Ты же его возненавидишь, ты будешь вечно видеть в нем ненавистные тебе черты. С твоей репутацией на острове будет покончено — взять к себе жену своего врага, да еще беременную.

— Моя репутация это выдержит.

— Ты хочешь увести меня от Рори, чтобы досадить ему?

Это были ужасные слова. Рори бы меня за них ударил. Финн только посмотрел на меня задумчиво.

— Не знаю, — сказал он. — Я вчера об этом долго думал, после того, как отвез тебя домой. Конечно, в этом есть доля истины. Я не испытываю никаких угрызений совести, уводя тебя от Рори. Я знаю, он принес тебе одни только несчастья. Но будь ты даже замужем за моим лучшим другом, это ничего бы не изменило. Я бы все равно желал тебя. Это, пожалуй, самое отрицательное свойство любви — все моральные ценности утрачивают свое значение. — Лицо его смягчилось. — Но в ней много и положительного. Пойди ко мне.

— Нет, — сказала я. — Прошу тебя, не надо. Он протянул ко мне руки.

— Почему нет? Я хочу тебя.

— Было очень благородно с твоей стороны сделать мне такое предложение, но я не могу его принять.

— Благородно! О чем ты говоришь?

— Я знаю, почему ты это сделал. Из чистейшего альтруизма. Марина — твоя сестра, и ты чувствуешь себя виноватым, что они с Рори испоганили мне жизнь.

Финн допил свой коньяк.

— Перестань говорить вздор, Эмили! Меньшего альтруиста, чем я, не найти. Помимо своей работы, я ни о ком, кроме себя, не думаю.

— Ты взял меня вчера с собой…

— Я взял тебя вчера с собой, потому мне показалось, что тебе нужно проветриться. Теперь я понимаю, что хотел тебя с того самого момента, когда впервые тебя увидел — рвущей зубами розы в прозрачной ночной рубашке.

Я залилась краской.

— Как это мило сказано.

— Но ты не веришь ни одному моему слову?

— Нет, ты никогда бы не предложил мне переехать к тебе, если бы я не была беременна.

Отыскав в сумке салфетки, я промокнула себе глаза.

— Ну конечно, нет, я бы не стал с этим спешить.

— Нет совершенно никакого смысла сходиться с кем-то, кого ты совершенно не знаешь и не любишь.

— Пожалуй, что нет, — согласился он мрачно. Я окончательно утерла слезы.

— Извини. Я не собиралась плакать — просто это шок, Рори и Марина, ребенок. Помимо всего, я тебе не подхожу — я хочу сказать, на перспективу. Я бы не знала, с каким лицом здороваться с пациентами, всегда бы забывала передавать тебе вызовы, что-нибудь обязательно бы перепутала.

— И все же мы можем продолжать встречаться.

— Нет, — сказала я. — В моем положении это не годится. Беременность превращает женщину в монахиню.

Финн засмеялся, но в его смехе чувствовалась горечь.

— Кому знать, как не тебе? Ведь у тебя такой опыт — не меньше четверти часа. Но тебе придется приходить ко мне на обследование. Если ты не хочешь видеть меня, Джекки Бэррет за тобой присмотрит.

— Кто она такая?

— Мой новый врач.

О Боже, я чуть не задохнулась от внезапного приступа ревности. С трудом удерживаясь от слез, я не рискнула поцеловать Финна, чтобы не сорваться.

— До свидания, спасибо тебе, — сказала я.

Вид у него вдруг стал усталый и безнадежный.

— Ладно, возвращайся к Рори, если хочешь, но помни, я всегда рядом. Стоит тебе только позвонить, и я приеду за тобой.

Семейную жизнь на такой основе не построить заново. Вернувшись домой, я совсем уже собралась с духом, чтобы сказать Рори о ребенке, но он ничего вокруг не замечал, поглощенный размазыванием по холсту синей краски. Струсив однажды, я уже никак не могла решиться вновь.

Следующие несколько недель он настолько ушел в работу, что я для него вообще перестала существовать.

Я все время думала о ребенке. В кино лишний раз не пойти, а ребенка с кем оставить? На море не поехать. Грязные пеленки, бессонные ночи. Я сама, в безразмерных лифчиках, располневшая, отяжелевшая, утратившая всякую привлекательность.

Но в то же время я была охвачена радостным волнением. Когда это существо появится на свет, мне будет кого любить, любить открыто, не стыдясь своего чувства, как я хотела любить Рори, как обстоятельства помешали мне любить Финна.

Мне так хотелось рассказать Рори. Я купила бутылку шампанского и каждый день доставала ее из потайного местечка в шкафу, но потом снова прятала.

Я пыталась вновь привлечь к себе Рори, но изо дня в день слышала от него только: «Господи, до чего я устал!» Как только я ложилась в постель, он тушил свет, поворачивался ко мне спиной и притворялся спящим.

Лежа рядом с ним, я прислушивалась к шуму моря и думала о Финне, который, наверно, был все еще на работе, принимая роды или успокаивая больного. Суровые черты его прекрасно-некрасивого лица вставали у меня перед глазами. Сколько я могу еще выдержать, думала я, и волосы у меня сырели от непрерывно струящихся слез.

В надежде увидеть Финна я бывала на каждой вечеринке, затеваемой на острове, но он нигде не появлялся. В результате я опять напивалась и по утрам чувствовала себя омерзительно.

Я побывала, однако, у мисс Бэррет, нового врача. Любопытство одолело меня. Я прошла обследование, после чего была в шоке. Мисс Бэррет была природная блондинка, стройная — одна из тех женщин, которые выглядят великолепно без всякой косметики — умная, утонченная, знающая, умеющая держать язык за зубами. Одним словом, полная противоположность мне.

Быть может, это все мое воображение, но мне показалось, что при упоминании имени Финна в ее голосе зазвучали теплые нотки. Доктору Маклину нравится, когда это делается так. Доктор Маклин советует беременным следить за своим весом. Доктор Маклин рекомендует эти витамины.

«Доктор Маклин — моя собственность, — хотелось закричать мне, — и горе той, кто на него покусится».

Неделя шла за неделей. Постепенно я впала в отчаяние. Я с трудом заставляла себя вставать и одеваться по утрам. Однажды в воскресенье, когда я пыталась не подавиться тостом с джемом, я заметила, что Рори смотрит на меня.

— У тебя ужасный вид, — сказал он. — Во что ты себя превращаешь?

За этим последовал десятиминутный выговор за мое отношение к нему и ко всем остальным на острове. Я ленива, упряма, глупа, веду себя как ребенок, со мной сладу нет. Почему я не займусь чем-нибудь вместо того, чтобы бездельничать целыми днями?

— Чем, по-твоему, я должна заниматься? Ходить на вечерние курсы кройки и шитья?

— А почему бы и нет? Тебе нужно выходить, встречаться с людьми. Бастер говорил, что его лошади к твоим услугам, если ты захочешь покататься верхом.

— Ты все сказал? — перебила его я.

— Пока все. Мне очень жаль, если я был слишком резок, но мне надоело жить в одном доме с зомби.

Не глядя на него, я встала и потащилась наверх. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы я опрометью бросилась в ванную.

Потом я позвонила Бастеру и спросила, можно ли мне с ним сегодня покататься. Рори был доволен и даже помог мне высушить волосы.

— Оставайся потом в замке, — сказал он. — Я заеду за вами, и мы вместе поужинаем где-нибудь.

Впервые за несколько месяцев он меня поцеловал.

Мы ездили с Бастером по пологим склонам, поросшим буковыми деревьями. Вальтер Скотт носился вокруг, гоняя кроликов. Наконец мы поднялись на вершину холма.

— Больница уже достроена. — Бастер указал хлыстом на новое здание справа от нас. — Финн быстро управился. Ты была там?

Я покачала головой.

— Ты видела новую красотку Финна? — продолжал он.

Я застыла.

— Красотку?

— Доктора Бэррет. Фантастически хороша. Я у нее побывал на прошлой неделе со своим радикулитом. Просто глаз от нее не отвести.

— У нее есть что-то с Финном? — спросила я.

— А для чего, ты думаешь, он ее сюда взял? — Бастер сказал это как нечто само собой разумеющееся. — Финн не дурак.

Тоска нахлынула на меня. Финн влюблен в другую. Стало быть, мне остается Рори.

— Я, пожалуй, поеду домой, — сказала я.

— А разве Рори не приглашал нас ужинать?

— Приглашал. Но мне сначала нужно ему кое-что сказать, и я хочу переодеться.

Мы поставили лошадей в конюшню, и я поехала домой. По дороге я решила, что пора сказать Рори о ребенке.

— Придется нам с тобой выдержать это вместе, дружок, — сказала я своему ребенку. — А вдруг он даже обрадуется. То-то будет нам сюрприз.

Я вошла в дом и на цыпочках поднялась наверх за шампанским. Дверь в спальню была открыта.

Я застала их во всей красе.

Марина и Рори в постели. Какое-то мгновение я думала только о том, как красиво они смотрятся на моих синих простынях, — ее роскошные волосы, рассыпавшиеся по подушке. Как в каком-нибудь голливудском фильме.

Потом я закричала, и они оглянулись. Марина пришла в себя первой.

— Мне очень жаль, Эмили, — сказала она. — Но вы все равно бы узнали когда-нибудь.

— О, я знала, я давно все знала и то, что вы брат и сестра.

Это их явно поразило.

— Это очень мило, конечно, что вы ограничиваетесь семейным кругом, — продолжала я, — но церковь и закон такого не одобряют.

Я выбежала из спальни, заперлась в туалете и расплакалась. Через несколько минут кто-то начал дергать ручку двери.

— Убирайтесь! — закричала я. — Есть другой туалет. Здесь занято.

— Эмили, это я. Марина уехала. Ради Бога, выходи. Я хочу помочь тебе.

— Помочь мне? — Слезы перешли у меня в истерический смех. — Помочь мне? Чем ты можешь мне помочь?

— Открой, или я взломаю дверь.

— Нет! — закричала я. — Нет! Нет! — После недолгого молчания раздался взрыв.

Я снова закричала. Дверь распахнулась. Рори стоял на пороге, ружье в его руках еще дымилось. Он выбил замок.

— Выходи! — Он схватил меня за руку и поволок в спальню. В углу скулил Вальтер Скотт.

— Я знаю, зачем ты на мне женился. Чтобы получить деньги по завещанию Гектора и под маской приличия путаться со своей любимой сестричкой.

Рори затрясся.

— Кто тебе сказал?

— Хэмиш.

— Скотина!

— Он сам очень несчастлив и хочет, чтобы всем было плохо. Уж, во всяком случае, он поступил не хуже тебя, — сказала я с вызовом.

— Когда человек доходит до отчаяния, ему не до морали.

Два месяца назад нечто подобное я слышала от Финна.

И тут он рассказал мне спокойно, без эмоций, что, когда он впервые встретил меня, я ему очень понравилась. Он думал, что со мной, такой любящей, нежной, чуткой, у него что-то может получиться. Он сказал, что изо всех сил старался порвать с Мариной, но ему это не удалось. Он знал, что ему нет оправдания. Гнев закипал во мне, я готова была разразиться бранью и упреками, но его спокойствие, даже какая-то отрешенность сковали мне язык. Если бы не холод в его глазах и не смертельная бледность, он выглядел бы как обычно.

— Марина и я сознаем, что мы отверженные. Она переживает, конечно, потому что никогда не сможет иметь от меня ребенка.

— Она переживает, — у меня перехватило дыхание. — Переживает, вот как? Я ей сочувствую от всей души. Наверное, куда увлекательнее заниматься этим в моей постели, чем где-то в другом месте, где вас не возбуждают опасения, что я могу вас застать.

Он посмотрел на меня. Мне показалось, что в глазах у него промелькнуло отчаяние.

И тогда он произнес роковые слова:

— Я очень сожалею, Эм.

— Убирайся, — прошипела я. — Убирайся! Убирайся!

Он стоял в нерешительности.

— Я ни минуты не хочу оставаться с тобой под одной крышей.

Я полагаю, он только этого и ждал. Моментально побросав вещи в чемодан, он ушел, забрав с собой Вальтера.

Я бросилась к телефону.

Подошла Джекки Бэррет. В трубке была слышна музыка.

— Можно доктора Маклина? — сказала я.

— Минутку. — Ее голос звучал холодно и небрежно. — А это срочно? Он очень занят.

— Срочно. Очень срочно.

— Кто это говорит?

— У меня к нему личное дело.

— Финн, дорогой, — сказала она, и я представила себе, как она беспомощным жестом развела руками. — Это все-таки тебя.

Я бросила трубку.

Рори уехал. Финном, очевидно, завладела доктор Бэррет. Остались только мы вдвоем, я и мой ребенок.