Джейн Остин - Эмма

– Участятся?!

– Конечно! Вы не можете не сознавать, что в последние полгода жизнь ваша значительно переменилась.

– О нет, уверяю вас, моя жизнь нисколько не переменилась.

– Не может быть никаких сомнений в том, что вы вращаетесь в обществе интенсивнее обычного. Доказательством служит сегодняшний вечер. Я приехал всего на один день, и что же – оказывается, у вас званый обед! Когда такое случалось прежде? Число ваших соседей растет, и вы больше видитесь с ними. Чуть ли не в каждом вашем письме к Изабелле содержался отчет о новых увеселениях: обеды у мистера Коула, балы в «Короне». Даже события в Рэндаллсе, одном только Рэндаллсе, очень переменились.

– Да, – быстро сказал его брат, – все дело именно в Рэндаллсе.

– Вот именно! И так как, насколько я могу судить, влияние Рэндаллса на вас не ослабло, то мне и кажется вполне возможным, что Генри и Джон иногда могут быть вам в тягость. И если они хоть в малейшей степени станут вам в тягость, очень прошу вас немедленно отослать их домой.

– Нет! – вскричал мистер Найтли. – Зачем же так? Пусть их пришлют в Донуэлл. У меня всегда найдется для них минутка.

– Честное слово, – возмутилась Эмма, – вы меня удивляете! Интересно, какие из моих бесчисленных увеселений происходили без вашего участия? И разве давала я повод подозревать меня в отсутствии внимания к двум маленьким мальчикам? К тому же, позвольте вас заверить, я вовсе не развлекаюсь каждый день. Какие у меня развлечения? Один раз обедала у Коулов, о бале было много разговоров, но он так и не состоялся… Вас я еще могу понять, – кивнула она в сторону мистера Джона Найтли, – возможность увидеться у нас разом со всеми добрыми приятелями столь радует вас, что это не может остаться незамеченным. Но вы! – Она повернулась к мистеру Найтли. – Вам известно, как редко, как ужасно редко я провожу хотя бы два часа вдали от Хартфилда! Просто не могу понять, почему вы предвидите, что мое внимание будет таким рассеянным! А про моих дорогих малышей должна сказать, что если уж у тети Эммы для них не найдется времени, то не думаю, что с дядей Найтли им повезет больше! В то время как она не бывает дома час, его не бывает по пяти часов, а когда он дома, то куда охотнее читает или проверяет счета.

Казалось, мистер Найтли еле сдерживается, чтобы не улыбнуться, – это ему удалось не без труда. Тут с ним заговорила миссис Элтон.

Недолгих раздумий вполне хватило Эмме, чтобы понять природу своего волнения при известии о Фрэнке Черчилле. Скоро она убедилась в том, что опасается и волнуется не за себя, но за него. Собственное ее чувство усохло и превратилось просто в ничто, по крайней мере в нечто, не стоящее внимания; но что, если он, который, несомненно, казался из них двоих более влюбленным, вернется с тем же пылким чувством, с каким уезжал? Это будет очень огорчительно. Если двухмесячная разлука не охладила его страсти, ее подстерегают коварные опасности: ему и ей необходимо будет соблюдать осторожность. Она не собиралась возрождать угасшее чувство, но придется постоянно следить за собой, дабы не поощрять его.

Желательно, конечно, удержать его от решительного объяснения в любви. Какое это было бы болезненное завершение их милого знакомства! И все же Эмма понимала, что объяснение неминуемо. Она предчувствовала, что весна принесет с собой некий кризис в их отношениях: произойдет какое-то событие или что-то будет сказано и изменит ее теперешнее собранное и безмятежное состояние.

Прошло не очень много времени, хотя и больше, чем ожидал мистер Уэстон, прежде чем у нее появилась возможность судить по-настоящему о чувствах Фрэнка Черчилля. Обитатели Энскума переехали в Лондон не так скоро, как предсказывали. Но сразу после того, как они переехали, он явился в Хайбери. Фрэнк пробыл у них лишь на пару часов, большего позволить себе он пока не мог, но, так как из Рэндаллса он пришел прямиком в Хартфилд, у Эммы, при ее живой наблюдательности, появилась возможность оценить, как повлияла на него разлука, и решить, как себя вести. Они встретились как старые друзья. Не могло быть никакого сомнения в том, что он чрезвычайно рад ее видеть. Но она почти тотчас же усомнилась в том, что его чувство сохранило прежнюю силу, усомнилась, что он по-прежнему любит ее и относится к ней с прежней нежностью. Она внимательно наблюдала за ним. Сомнений нет: он влюблен меньше, чем раньше. Разлука, соединенная, возможно, с убежденностью в ее безразличии к нему, возымела на него вполне естественное и очень желанное действие.

Он пребывал в превосходном настроении, так же как всегда, с готовностью смеялся и поддерживал разговор и, казалось, рад поговорить о прошлом своем приезде и вспомнить все их шутки, он был не прочь посмеяться. Однако Эмма угадала в нем перемену не из-за какой-то его отстраненности, холодности или спокойствия. Он не был спокоен, напротив, несмотря на очевидно приподнятое настроение, в нем чувствовалась какая-то тревога. Как ни был он оживлен, казалось, что эта суета его самого не радует. Однако сомнения ее разрешились окончательно, когда он, пробыв в Хартфилде только четверть часа, заторопился навестить остальных хайберийских знакомых. По пути сюда он встретил на улице группу старых знакомых – он не остановился тогда, он не мог задержаться более чем для того, чтобы перекинуться парой слов… Но он в тщеславии своем полагает, что они будут разочарованы, если он не зайдет к ним, и, как ни хочется ему подольше остаться в Хартфилде, он должен бежать.

Она нисколько не сомневалась в том, что он любит ее меньше. И это его возбуждение, и эта спешка выдавали ей стремление избавиться от любви; она склонна была полагать, что спешит он из опасения, что она снова возымеет над ним власть, и от тактичного желания не оставаться с нею долго, чтобы снова не подпасть под ее чары.

Это был единственный визит Фрэнка Черчилля в продолжение десяти дней. Он часто выражал готовность и намерение прийти, но ему всегда что-то мешало. Тетушка не выносит, когда он надолго оставляет ее. Именно так он объяснял свое поведение в Рэндаллсе. Будь он достаточно откровенен и попытайся настоять на поездке в Хайбери, можно предположить, что пребывание в Лондоне не принесло бы существенного улучшения ни состоянию нервов, ни здоровью миссис Черчилль. В ее тяжелой болезни сомневаться не приходилось; в Рэндаллсе он объявил, что совершенно уверен в ее плохом самочувствии. Многое можно было приписать ее воображению, но, говоря объективно, он не сомневается, что здоровье ее находится в более опасном состоянии, нежели полгода назад. Он не верит, что тетку невозможно вылечить надлежащим уходом и лекарствами, по крайней мере, в таком состоянии она может прожить еще долгие годы, однако он не может согласиться с недоверием отца, утверждающего, будто все ее боли по большей части вымышлены и что она здорова как бык.

Вскоре выяснилось, что Лондон для миссис Черчилль не подходит. Она не выносит столичного шума. Нервы ее постоянно напряжены, и она страдает; на десятый день их пребывания в столице ее племянник в письме в Рэндаллс сообщил об очередном изменении в планах. Они немедленно собираются переехать в Ричмонд. Миссис Черчилль рекомендовали там воспользоваться опытом одного известнейшего врача, а кроме того, ей нравится сам город. Был снят дом со всей обстановкой в ее излюбленном месте, словом, на Ричмонд возлагались большие надежды.

Эмма узнала, что Фрэнк писал письмо в наилучшем настроении и, кажется, радуется больше всех счастливому случаю, определившему его на два месяца жить в непосредственной близости от многих милых друзей – ибо дом был снят на май и июнь. Ей сообщили, что теперь он совершенно уверен в своих частых приездах – он сможет бывать у них почти так часто, как пожелает.

Эмма понимала, как истолковывает мистер Уэстон сии радужные планы. С ней одной связывал он все радостные надежды сына. Она полагала, что дело обстоит совсем не так. За два месяца все выяснится окончательно.

Радость самого мистера Уэстона не подлежала сомнению. Он был просто счастлив. Частые приезды сына были именно тем, чего он желал. Теперь Фрэнк взаправду будет жить совсем рядом. Что значат девять миль для молодого человека? Час езды верхом. Он будет приезжать постоянно. Разница в этом отношении между Ричмондом и Лондоном была очевидной, как между возможностями видеть его постоянно или не видеть никогда. Шестнадцать миль – нет, постойте, восемнадцать, от Манчестер-стрит, должно быть, верных восемнадцать миль – это серьезное препятствие. Даже если бы его и отпускали, он весь день проводил бы в дороге. Нет, пребывание его в Лондоне утешения не приносило. С таким же успехом он мог бы оставаться в Энскуме; но расстояние от Ричмонда как раз позволяет постоянно общаться. Он будет не просто ближе – он будет буквально под боком!

Одна хорошая новость немедленно определилась с его переездом в Ричмонд: бал в «Короне». О нем не забывали и прежде, но всем казалось, что незачем заранее устанавливать день его проведения. Однако теперь, по крайней мере, можно было быть уверенными в том, что бал состоится! Приготовления возобновились и шли полным ходом, и очень скоро после того, как Черчилли перебрались в Ричмонд, пришло коротенькое письмо от Фрэнка – несколько строк, – в котором он уведомлял, что переезд очень благотворно подействовал на его тетку и у него нет сомнений в том, что он сумеет приезжать к ним на сутки в любое время, когда пожелает. Он просил их как можно скорее назначить день бала.

Бал мистера Уэстона наконец становился явью. Очень мало дней отделяло молодежь Хайбери от счастья.

Мистер Вудхаус сдался. Время года смягчало для него эту неприятность. Май куда лучше подходил для бала, чем февраль. Миссис Бейтс проведет этот вечер в Хартфилде и составит ему компанию. Джеймс получил заблаговременное уведомление о бале, кроме того, мистер Вудхаус выражал надежду, что с милым маленьким Генри и с милым маленьким Джоном не случится ничего опасного, пока дорогой Эммы не будет.

К счастью, балу ничто не помешало. Назначенный день приближался, назначенный день настал! Утром все немного понервничали, однако еще до обеда в Рэндаллс прибыл Фрэнк Черчилль собственной персоной – все устраивалось наилучшим образом.

Эмма не видела Фрэнка со дня его краткого приезда. Зал в «Короне» должен был стать местом их встречи, но им пришлось встретиться раньше, чем всем прочим, – в толпе. Мистер Уэстон очень настойчиво и серьезно уговаривал Эмму приехать пораньше, почти сразу же после них и прежде, чем прибудут остальные приглашенные, дабы высказать свое мнение о приличии и удобстве нанятых комнат. Разумеется, она не могла отказать хозяину бала; таким образом, ей с молодым человеком предстояло провести вместе некоторое время, свободное от суеты и многолюдья. Она заехала за Харриет, и они успели к «Короне» как раз вовремя, сразу после того, как высадились из кареты обитатели Рэндаллса.

Фрэнк Черчилль тут же подскочил к девушкам, и, хотя говорил он немного, по сияющим глазам его заметно было, что он предвкушает приятный вечер. Они все вместе прошлись по комнатам и убедились, что все в порядке. Через несколько минут к трактиру подъехала еще одна карета; вначале Эмма не могла не выразить удивления, заслышав голоса. Она уже готова была воскликнуть: «Как! Ведь еще слишком рано!» – однако вскоре выяснилось, что прибыло семейство старинных друзей, которых, как и ее, мистер Уэстон призвал на помощь. Им тоже предстояло решить, все ли сделано как надо, и за ними почти сразу же подъехала еще одна карета – семейство кузенов, которых так же убедительно просили приехать пораньше с тою же целью; так что вскоре в «Короне» собралась уже добрая половина приглашенных с целью предварительного осмотра.

Эмма поняла, что не единственно на ее вкус полагался мистер Уэстон, ей подумалось, что невелика честь зваться любимицей и лучшим другом человека, у которого столько других любимцев и лучших друзей. Ей нравились его общительность и открытость, однако некоторая сдержанность ему бы не помешала… Настоящий мужчина, думала она, должен чувствовать дружеское расположение ко всем, однако не может быть всеобщим закадычным другом… Такого мужчину она смогла бы полюбить.

Все собравшиеся прошлись по комнатам, подвергли осмотру приготовления и снова похвалили, затем, так как делать больше было нечего, расположились своего рода полукругом у камина, тут все наперебой принялись обсуждать погоду, каждый успел заметить: несмотря на то, что на дворе май месяц, по вечерам все так же приятно посидеть у камина.

Эмма узнала, что, будь на то воля мистера Уэстона, количество членов тайного совета могло быть и больше. Уэстоны заехали за мисс Бейтс и ее племянницей и предложили довезти их в своей карете, но оказалось, что их привезут Элтоны.

Фрэнк не отходил от Эммы, однако был неспокоен: чувствовалось в нем какое-то волнение; ему явно было не по себе. Он озирался по сторонам, то и дело подходил к двери, прислушивался к стуку колес подъезжающих карет – то ли не мог дождаться начала бала, то ли боялся постоянно находиться с нею рядом.