— Полагаю, что вы и мисс Линкольн уже встречались, Чард. Много лет назад и совсем недавно, когда случай привел ее в Лаудвотер как гувернантку маленькой Летти. Сейчас ее дела поправились.

— Действительно, — ответил милорд, склоняясь над рукой Эммы, малейшее прикосновение к которой вызвало у него нестерпимое желание. И надо же где! В гостиной старой девы! Если он раньше сомневался во власти Эммы над ним, то полученное напоминание показало, как он ошибался.

А она так чертовски спокойна. Большие темные глаза улыбаются ему так безмятежно, будто она не выследила его, не преследовала до самой его крепости, полная решимости завоевать. О, он понял, что она задумала! Под ее очаровательной внешностью скрывается стальная воля. Он должен был почувствовать это десять лет назад, когда она отвергла его с таким оскорбительным изяществом, притворившись, что равнодушна к нему. Когда все это время...

Он был бы немного счастливее, если бы знал, что Эмма далеко не так спокойна, как кажется. Все чувства, кипевшие и подавляемые после рокового бала у леди Каупер, нахлынули на нее.

Бедняжка! Никогда он не выглядел таким непреклонным, таким грозным... и таким ошеломляюще красивым. Уголки его сильных губ слегка опустились, как бы говоря ей: нет, я этого не принимаю. Вы пытаетесь заставить меня нарушить слово чести! Однако чем больше он демонстрировал свою силу воли, тем крепче становилась воля Эммы.

Как глупо сопротивляться, когда они так подходят друг другу! Вместе они смогут восстановить Лаудвотер, построить железные дороги по всему северу, вырастить своих детей. Невозможно поверить, что некрасивая заикающаяся девушка и избалованный юноша, какими они когда-то были, превратились в таких сильных мужчину и женщину. Эмма не питала никаких иллюзий. Если бы они поженились десять лет назад, их брак оказался бы катастрофой. Но сейчас!..

Сейчас все иначе. Жизнь очистила их, закалила. Тяжело будет добиться его капитуляции, но он должен капитулировать, чтобы не разрушить обе их жизни.

И, думая обо всем этом, она улыбалась и болтала о пустяках и серьезных вещах. Главной важной темой была ее новая встреча с Джорди Стефенсоном. На этот раз она предстанет как его благотворительница.

— Сэр Томас говорит, что мистер Сте-фенсон проведет испытания усовершенствованного «Блюхера» и что он создал новый локомотив, который назвал «Веллингтон». Он великодушно пригласил меня сопровождать его. Я была бы

счастлива, милорд, если бы вы присоединились к нам.

Ну и как он может отвергнуть ее предложение при стольких слушателях? Вон сэр Томас благосклонно улыбается... и мисс Уэй-тли тоже. Никуда он не поедет. Несколько скованно он выдавил:

— Если найду время. Конечно.

А что теперь ответит эта дерзкая девчонка?

— Ну, милорд, когда я в прошлый раз была на севере, вы проявляли такой энтузиазм, такой интерес к изобретению мистера Стефенсона, что я была уверена: ничто не сможет помешать вам посетить испытания. Вы изменили свое мнение и не собираетесь больше поддерживать его?

Ничего он не менял, и она это прекрасно знает. Его ответ прозвучал очень неубедительно:

— О нет, но, видите ли, у меня много дел.

— Ерунда, — вмешался сэр Томас. — Стефенсон — ваше дело, Чард, и вы прекрасно это понимаете. Или вы больше не принадлежите к Большому союзу? Как вы можете отвергать такое очаровательное приглашение? Ни мисс Линкольн, ни я, ни Джорди, конечно, никогда не простим, если вы там не появитесь.

Встревоженный милорд постарался ответить как можно любезнее:

— Ну, Лиддел, если вы так настаиваете...

Лиддел немедленно отблагодарил милорда за уступку хорошим ударом по спине и с крайней бестактностью, которую считал тактичностью, взял мисс Уэйтли под руку и отвел в сторону, сказав громко:

— Предоставим молодежь самим себе, Эми. Им есть о чем поговорить.

Эмма взглянула на смягчившееся лицо милорда. Мрачность уступила место печальной улыбке. Он восхищался ловкостью, с которой Эмма и ее вновь обретенный покровитель выбивали козыри из его рук один за другим.

— Это правда? Нам есть о чем поговорить, милорд? — нежно спросила Эмма.

Она обезоружила его. Если он и прежде считал ее, смиренную гувернантку в блеклых немодных платьях, очаровательной, то теперь, в роскошном новом платье, далеко не покорная, бесконечно прелестная, она околдовывала, искушала и поддразнивала его.

Милорд протянул руку:

— Позвольте мне проводить вас на террасу, мисс Линкольн.

Гостиная мисс Уэйтли выходила на длинную дорожку, ведущую к Северному Тайну, блестевшему сквозь зелень парка.

Пришла очередь Эммы подчиниться его приказу, что вовсе ее не радовало. Совсем наоборот, ибо, покинув гостиную, они останутся совершенно одни. Они молчали, пока не достигли балюстрады в конце террасы. Там милорд опустил руку и холодно заметил:

— Я думал, что на балу у леди Каупер совершенно ясно изложил свою точку зрения на наши отношения, мисс Линкольн.

— О да, милорд, — оживленно ответила Эмма. — Совершенно ясно. Осталась невыясненной моя точка зрения, если говорить вашим деловым языком. Позвольте мне прояснить ее: вы отвергли меня, но я должна напомнить, что не отвергала вас. Никоим образом не отвергала.

У милорда больше не было сил. Забыв свои последние слова и то, что за ними могли наблюдать из гостиной, он застонал и, схватив Эмму в объятия, принялся осыпать ее пылкими поцелуями долго сдерживаемой страсти.

Эмма отвечала ему с равным энтузиазмом. Неужели ее военная кампания так быстро и победно завершилась? Неужели враг сдался при первых же выстрелах?

Увы, нет. Ибо с новым стоном милорд отпрянул от нее. Его лицо раскраснелось, волосы растрепались, галстук съехал набок, и вообще он выглядел очень возбужденным.

— Я не собирался это делать, — уверенно объявил он, — вы соблазнили меня.

— Я, милорд? Я соблазнила вас? Ничего подобного.

— Вы существуете, следовательно, соблазняете меня самим фактом вашего существования, и вы последовали за мною сюда специально, чтобы соблазнять. Попробуйте отрицать это.

— Что отрицать, милорд? Я приехала в Нортумбрию по приглашению сэра Томаса и Большого союза, чтобы оказать финансовую поддержку предприятию, с которым вы же меня и познакомили, позвольте заметить. Разве вы хотели бы, чтобы я отказалась от поддержки просто потому, что желаю избежать встречи с вами? Это было бы несправедливо по отношению к Джорди Стефенсону и ко мне.

— Почему? Я спрашиваю себя, почему я продолжаю спорить с вами, хотя никогда не побеждаю? Вы самая непокорная соблазнительница из всех, кого я имел счастье знать. — Милорд обратил взгляд к небу, но тут же понял, какую ошибку допустил. Он должен был сказать «несчастье», но каким-то образом его речь получила иной смысл, чем Эмма, естественно, не замедлила воспользоваться.

— Счастье, милорд? Не несчастье? Вам повезло. И, если вы никогда не побеждаете, пожалуйста, объясните, почему мы — и по вашей вине — остаемся противниками, хотя просто созданы друг для друга?

Он прикрыл глаза.

— У меня больше нет времени спорить с вами, мадам. Если мы немедленно не вернемся, гости мисс Уэйтли составят совершенно неправильное мнение.

— И это, несомненно, опечалит сэра Томаса, как и меня, — дерзко ответила Эмма. — Он так хочет видеть меня замужней дамой.

— Так вы и его завоевали? Неужели каждый мужчина, с которым вы знакомитесь, испытывает желание жениться на вас?

— Нет, милорд. Если бы это было правдой, вы бы хотели жениться на мне, а вы так торжественно утверждаете обратное.

Милорд задумался, затем честно сказал:

— Впервые вы ошиблись. Все не так, как вы сказали. Я испытываю огромнейшее желание жениться на вас, но мне запрещает честь.

— Ах да, честь. Добродетель, о которой мужчины вспоминают, когда им удобно — в разговоре и в жизни.

Милорду хотелось, чтобы они были дикарями где-нибудь посреди болот Нортумбрии, свободными от всех ограничений цивилизации, и могли бы делать то, к чему зовут их инстинкты. Кровь викингов кипела в нем, и он хотел бы овладеть ею, как викинги овладевали своими избранницами.

Поскольку он не был викингом, ему оставалось лишь снова предложить ей руку, чтобы пройти в дом.

— Нам лучше вернуться в гостиную. Подозреваю, что обед не начинают из-за нас. Несомненно, нас посадят рядом. Прошу вас, давайте разговаривать как друзья или вообще не разговаривать.

— Конечно, милорд. Я ваш друг и буду разговаривать с вами как друг. В конце концов, мне кажется, любовники могут быть друзьями.

Снова она обвела его вокруг пальца, и он беспомощно вздохнул. Эмма услышала вздох и лукаво сказала:

— Насколько проще было бы сдаться, милорд. Вы бы так много приобрели и так мало бы потеряли, и вы бы смогли спать по ночам.

Как она поняла? Как поняла, что он не может заснуть, думая о ней? Но он знал, он знал. Потому что она не могла спать, думая о нем. В этом они квиты, как и во всем остальном.

Из всех возможных последствий, которые он обдумывал долгими днями и ночами после бала у леди Каупер, он и представить не мог, что она не только последует за ним на север, но и будет при каждом удобном случае требовать жениться на ней. Одно это делало ее совершенно необычной женщиной. Он не мог не вспоминать о маленькой, робкой, косноязычной девушке, какой она была, и удивляться потрясающим изменениям, происшедшим в ней.

Именно этими мыслями он с ней поделился, ведя ее в гостиную, и спросил, что же так сильно изменило ее. Ее ответ был простым и кратким:

— Вы, милорд, ваши слова на балу леди Корбридж, которые я услышала. Я — ваше создание. Я — ваша Галатея, Пигмалион. Как, в некотором смысле, вы — мое создание. Мой отказ изменил вас.

Ее слова настолько точно определили ситуацию, что милорду нечего было возразить. Он мало говорил за обедом, что не удивило остальных гостей. Всю свою жизнь на севере он был молчаливым человеком. Его юношеское красноречие исчезло с крушением надежд. Лишь Эмма была слегка удивлена, потому что с нею он всегда говорил охотно. Однако, зная его достаточно хорошо, она поняла, что он обдумывает ее слова.

Чтобы отвлечь его, она спросила о Тиш и сказала, что хотела бы поскорее снова встретиться с ней.

— Может быть, во время испытаний локомотива. Ей бы понравилось.

Милорд смягчился настолько, что согласился удовлетворить ее просьбу. Мисс Уйэтли спросила о миссис Мортон, с которой встречалась несколько раз, а сэр Томас, чтобы поддержать разговор, сообщил собравшимся, что лорд Лафтон поклялся никогда не вступать в брак и, судя по ее поведению, леди Клара последовала примеру брата.

— Я так понял, — добавил сэр Томас, — что Блэкберн сделал ей предложение и ему с позором отказали. В результате судебные исполнители, которых ростовщики придерживали на случай, если ему удастся жениться на богатой леди Кларе, выгнали его из дома.

Приличия не позволили Эмме выразить удовольствие оттого, что ее старого врага постигла подобная участь, так что она отреагировала невнятными междометиями. Она не знала также, что от Блэкберна, утратившего общественную поддержку лорда Лафтона и милорда, отвернулось и все нортумбрийское общество, чем незамедлительно и воспользовались лондонские ростовщики.

— Он всегда был глуп, — вынес приговор сэр Томас. — Я это понял, когда он отказался вступить в Большой союз. Как и Лафтон, который все же достаточно богат, чтобы не очень горевать о прибыли, которую он мог бы извлечь из успехов нашего проекта.

Ну, по крайней мере ей не придется встречаться с ними, подумала Эмма. Лелея эту счастливую мысль, она провела остаток вечера, очаровывая всех, особенно милорда, в чьи объятия сэр Томас и мисс Уэйтли явно собирались ее толкнуть. Эмму посадили его партнером за вистом, а когда внесли чай, мисс Уэйтли попросила милорда передать мисс Линкольн ее чашку и практически усадила его в кресло рядом с нею.

— Скажите мне, — взмолился милорд, — как вам удалось так подчинить сэра Томаса и мисс Уэйтли, что они из кожи вон лезут, чтобы соединить нас? Я в полном недоумении.

Эмма так изящно отпила чаю, что милорду захотелось вырвать чашку из ее рук и осыпать эти выразительные губы поцелуями.

— О, я ничего не делала. Но из некоторых замечаний сэра Томаса я поняла: они оба убеждены, что вам необходимо жениться, и считают богатую мисс Эмилию Линкольн, проявляющую такой интерес к паровым двигателям, идеальной женой для вас. В конце концов, если нам не о чем будет разговаривать, всегда останется Джорди Стефенсон, как тема для беседы. И, как я полагаю, это больше, чем есть у многих мужей и жен.

От этого саркастического замечания милорд чуть не подавился своим чаем.

— Чард, что это с вами? Что такого сказала мадам? — воскликнул сэр Томас.

Поскольку милорд был не в состоянии говорить, Эмма ответила за него:

— Ничего особенного, сэр Томас. Я просто говорила о паровых двигателях.