Он оживленно и весело улыбнулся, чтобы уточнить свою мысль:

– У меня будет что вспомнить в последние минуты. Потому что я чувствую, что эти минуты растянутся надолго.

Эммануэль его слушала, и у нее возникало ощущение, что она читает его монолог по губам. На них как будто вырисовывались буквы: старинные, новые, рисованные, кириллические, любовные, воображаемые.

Прошло уже достаточно времени с того момента, как Пэбб закончил говорить, и только тогда Эммануэль произнесла:

– Я в вас не ошиблась, Пэбб. Вы можете дать хороший совет. Скажите мне, пожалуйста, еще вот что: судя по интересу, который вы в тот вечер проявляли к моему платью, вы, случайно, не ученый?

– В таком случае можно считать, что все посетители выставки были лауреатами Нобелевской премии, – пошутил Дьёэд.

– Нет. Другие пытались разглядеть, что под платьем. Вы же думали об общей картине.

И тогда Пэбб зашагал по комнате, не слишком торопясь, но довольно живо и ловко. Казалось, он знает, куда идет. На самом деле Пэбб хотел взглянуть на небольшую абстрактную картину. Эммануэль было непонятно, что вдохновляет его в этом изображении, похожем на китайскую сеть, состоящем из линий и пятен. Пэбб обернулся и с юмором посмотрел на девушку.

– Если бы я был одарен способностью к наукам, которую вы мне приписываете, то я бы, возможно, признал, что часть стоит целого…

– Это также аксиома Аурелии, – оборвала его Эммануэль. – Вы ведете себя как художник!

– А если сказать наоборот, – невозмутимо продолжил Пэбб, – что целое важнее части. Однако у меня создается впечатление, что я веду себя как игрок.

Он какое-то время с удовольствием наблюдал ее смущение, которое было совсем не свойственно Эммануэль. Вернувшись к привычной вежливости, Пэбб задал ей еще один любезный вопрос:

– Но что заставляет вас полагать, что я смогу дать вам лучший совет, чем вы сами себе дадите?

– Потому что вы вдвое старше меня, – вяло бросила девушка, чья голова была теперь забита расчетом других вероятностей.

– Но вы знаете столько же, сколько и я, – подчеркнул Пэбб. – Женщины учатся в два раза быстрее мужчин.

– Что же, это хорошо, – одобрительно заметила Эммануэль. – Мы будем смотреть на ситуацию с одной точки зрения. Наших четырех глаз будет достаточно, чтобы рассмотреть астрономический вопрос, который я хочу вам задать. И не надо сейчас ловчить и уклоняться от темы, как вы это обычно делаете. Не надо говорить, что вы ничего не знаете о небе. Или лучше уж тогда отнесите армиллярную сферу туда, откуда вы ее взяли.

* * *

Пэбб ощутил, что его любопытство в полной мере будет удовлетворено. На этот раз он не спрашивал у посетительницы разрешения налить ей редкий сорт шампанского, который она никогда еще не пробовала. Удивительно, но бокал игристого напитка сделал ее лаконичной.

– Дело вот в чем, – сказала она. – Я – планета с четырьмя солнцами.

Она встала, подсела к Пэббу и расположилась поудобнее, касаясь его бедра и плеча. Эммануэль повернула к нему лицо и коснулась его голым коленом. Девушка буквально ослепила его своим солнечным взглядом и поведала:

– Я влюбилась в свои четыре солнца.

Сначала она, казалось, хотела на этом остановиться, будто этой фразы было достаточно. Однако через мгновение девушка передумала, увидев, что Пэббу не хватает некоторых существенных данных. И она дополнила:

– Три солнца – это мужчины. Четвертое – женщина.

После чего Эммануэль рассказала своему советчику том, что она от него ожидает:

– Я не так уж сильна в математике, чтобы самостоятельно рассчитать ходы, посредством которых можно доставить этим светилам совместное удовольствие.

* * *

Эммануэль посчитала справедливым сделать отсылку к своей встрече с Петрой:

– И еще я вам не рассказала о луне, о которой я не знаю почти ничего, но которая может добавить к моему небосводу некий таинственный свет.

* * *

Пэбб налил ей второй бокал.

– Я не знал, – сказал он, – что в современной астрономии принято объясняться аллегориями. Если это так, то она не слишком-то отличается от древней науки.

Эммануэль подумала, что настало время предоставить слово Дьёэду. И он начал говорить:

– Хочу быть с вами искренним. Когда вы заставили себя выучить двадцать, пятьдесят или, уж не знаю, сто тысяч слов, из которых, как вы изначально прекрасно знали, три четверти никогда вам не понадобятся, ваша сила воли вызвала мое уважение. Когда я узнал, что вы увлекаетесь астрономией, оно увеличилось еще в несколько раз. Но не этими качествами вы меня поразили. Вы покорили меня тем, как искусно вы распоряжаетесь своей красотой и какое удовольствие из нее извлекаете. Конечно, сейчас это делают и другие женщины. Но вы производите впечатление той единственной девушки на всем белом свете, которая делает это хорошо.

Эта чувственная мысль вновь осветила лицо Пэбба легкой улыбкой. Он добавил:

– Видимо, сейчас вы думаете, что в тот вечер я узнал о вас все. Вовсе нет! Лишь сегодня вы оказали мне любезность и показали себя такой, какая вы есть на самом деле.

Эммануэль была очень тронута этим признанием, которое подтвердило чувственность хозяина дома. Однако девушка постаралась сохранить шутливый тон.

– Это – еще цветочки! Чтобы отблагодарить вас за помощь, я покажу вам всю подноготную. Я думаю об одном человеке, который тоже вспомнит обо мне при последнем вздохе, но он сделает это намного раньше вас.

Пэбб вновь вернулся к своим изворотливым манерам:

– Я еще не до конца вас шокировал. Вы ведь думаете, что я наконец-то начну задавать вопросы, не так ли? Что ж, да будет так! Первый будет самым бестактным. С чего вы решили, что я захочу вам помочь стать счастливой с этими вашими солнцами? С чего бы это я вдруг должен вмешиваться в эту историю?

– Из интереса.

Пэбб был настолько озадачен, что даже не смог протестовать. Эммануэль продолжила:

– Потому что в этом случае вы откроете мне менее банальные причины интереса ко мне, чем те, что вы недавно привели.

Казалось, Пэбб на мгновение заколебался, а потом незаметно наклонился вперед, будто признав неопровержимую проницательность ее логики. Это молчаливое потворство подчеркнуло его улыбку. И Пэбб сказал, что, по его представлению, заключается в этом интересе:

– Расскажите мне, в чем, например, состоит отличие любви между двумя от любви на троих? А также от любви на четверых, на пятерых…

Он остановился и переспросил:

– А я знаю этих мужчин и эту женщину, которых вы любите?

– Единственный человек, которого вы еще не видели, даже со стороны, – это изобретатель ткани, чью способность исчезать вы могли наблюдать своими собственными глазами. Его зовут Лукас Сен-Милан, ему двадцать пять лет. Он также является автором еще более сногсшибательного открытия, благодаря которому можно менять цвет кожи, словно рубашку. И вообще обходиться без рубашки! Скоро я вам покажу это чудо!

Пэбб очередным кивком головы продемонстрировал, что верит ей. Затем он проявил свой талант в области дедукции:

– Насколько я понял, вы любите своего мужа Марка Солаля. Он – одно из ваших солнц. Другое – женщина, как вы говорите? Это, наверное, Аурелия Сальван? Не спешите хвалить мою интуицию: я слышал, как вы с ней разговаривали. Я с первого взгляда понял, что она вам нравится. Невелика заслуга представить, что с тех пор вы уже встречались: я лишь заметил тон, с которым вы несколько раз произнесли ее имя. Нужно с восхищением отметить, что у нее очень подходящее имя для наших солнечных исследований.

Эммануэль выжидательно коснулась его колена, подбадривая его продолжить ход своих мыслей. И Пэбб не заставил себя ждать:

– Тем вечером, на выставке, я заметил, как ведет себя муж Аурелии, и догадался, что вы для него много значите. Позволю себе сделать вывод, что четвертое солнце – Жан Сальван.

– Мы были мужем и женой на протяжении девяти лет. Ими мы, по-своему, остаемся и сейчас, – подтвердила Эммануэль. – У вас удивительная интуиция, Пэбб!

– Но этого недостаточно, чтобы я понял, каковы в точности ваши намерения по поводу этих солнц.

– Я хочу, чтобы все они любили меня вместе. И желаю, чтобы они полюбили друг друга.

* * *

Пайан-Эростен-Белиал-Барабба де Дьёэд, казалось, был впечатлен размахом проекта Эммануэль.

– Получается, мы должны найти решение? – решил убедиться он. – Но для этого по меньшей мере понадобится гений!

– Вы и есть гений, – заявила Эммануэль.

Он рассмеялся от всего сердца:

– А я надеялся на вашу гениальность! Я не чувствую в себе никаких исключительных способностей.

– Их ростки взойдут этой ночью, – пообещала она. – Хотите, чтобы я завтра пришла вновь?

Пэбб ответил ей угрозой:

– Если не придете, я о вас забуду.

– И будете сожалеть об этом на протяжении веков, – предсказала Эммануэль.

– А сожаление, если верить Спинозе, – это вторая ошибка.

Он проводил ее до улицы. Как и в прошлый раз, она попрощалась с ним со словами:

– Бай-бай, Пэбб!

«Это станет нашей традицией», – решила про себя девушка.

И она его поцеловала.

В губы.

3

В первый раз Эммануэль позировала не так уж долго. Главным образом она занималась любовью. Без Жана и без амазонок. Аурелия заявила, что она очень хотела бы побыть с Эммануэль наедине. Та не заставила себя упрашивать.

Вернувшись домой после обеда со своей любовницей, Эммануэль обнаружила на ступеньках Петру.

Она изумленно спросила девушку:

– Что ты здесь делаешь? Ты здесь давно?

– Жду тебя, – ответила Петра. – С утра.

– Я была у Аурелии. Ты не знала?

Зеленоглазая красавица недовольно выпятила губу.

«Что с ней такое? – всполошилась Эммануэль. – Она что, ревнует? Этого еще не хватало!»

Чтобы все прояснить, она уточнила:

– Я позировала Аурелии. И занималась с ней любовью! Ты делаешь то же самое, она сама мне сказала об этом. С ней и с другими ее подружками. Полагаю, тебе это нравится?

Петра утвердительно кивнула, пока Эммануэль открывала дверь в квартиру. Едва войдя, девушка скинула замшевое болеро, которое наполовину скрывало ее груди. Практически тем же движением она отстегнула свою мини-юбку из того же материала с таким высоким разрезом на бедрах, что он практически полностью демонстрировал ее бедра и при малейшем движении открывал взгляду светлый лобок.

Девушка положила болеро и юбку на руки коленопреклоненной статуи, которая, казалось, специально была поставлена здесь, чтобы получать подобные подарки.

– Где твоя комната? – спросила Петра.

Эммануэль засмеялась:

– Я смотрю, ты не теряешь времени на разговоры.

Петра строго оглядела легкое платье своей старшей подруги.

– Ты же не будешь оставаться одетой? – спросила она, будто испытывая отвращение.

– Ты называешь это «одетой»? – развеселилась Эммануэль, наклонив голову, чтобы рассмотреть свое одеяние.

Тончайший линон бледно-голубого цвета, который едва прикрывал ее тело, представлял собой намеренное покушение на целомудрие. Чтобы усугубить желание, портниха (не та, которая подарила ей трусики с голубями, а другая) его укоротила и украсила большими разрезами, словно маргаритками. Эти разрезы были расставлены так свободно, что невольно возникал логичный вопрос: а есть ли у платья еще какое-нибудь предназначение, кроме функции замочной скважины?

Но Петра была не из тех, кто довольствуется полумерами и кто бросает взгляды украдкой.

– Я хочу, чтобы ты была обнаженной, – уточнила она.

– Не сейчас, – объяснила Эммануэль. – Мне нужно уходить.

– О нет! – воскликнула девушка. – А может, я сначала доведу тебя до оргазма?

Она была так расстроена, что на ее глазах появились слезы. Эммануэль смутилась.

– Ты очень красивая!

– Но зачем мне красота? – почти расплакавшись, ответила Петра. – Ведь ты меня не хочешь.

– Что ты говоришь, птичка моя? Ты уже забыла, какое удовольствие доставила мне позавчера?

– Я все время об этом думаю и хочу сделать это вновь. Каждый день.

Эммануэль притворно выдохнула:

– Не уверена, что выдержу. Я несколько измотана!

– Я не займу у тебя много времени, – заспорила «птичка».

– И если в довершение всего ты еще и ревнивая, а у меня возникло такое впечатление, тогда действительно мы друг другу не подходим.

Петра энергично закивала головой:

– Ну что ты! Я хочу только одного: обладать тобой. Мне абсолютно безразлично, что ты спишь с другими.

– Ты слишком добра, – поблагодарила Эммануэль, сомневаясь в искренности ее слов.

Потеряв терпение от этих разговоров, Петра без колебаний начала раздевать свою собеседницу. Та сжала ее руки:

– Свет моей луны, я же тебе сказала: не сейчас. У меня встреча. Я не хочу заставлять себя ждать.