Мы — это я, Рита, Кисс, Виски и Кармен. Кисс и Виски — изнеженные ленивые домашние создания, которым прогулки по парку сто лет не нужны. Они — сфинксы, и этим всё сказано. Петербургские сфинксы, голые кошки с бархатной, нет, даже велюровой кожей в складочку и восточным разрезом умных глаз. Выглядят они как инопланетяне, требуют постоянного внимания и общения и, по-моему, считают себя пупами земли и уж точно нашими с Риткой хозяйками. Хотя Рита ошибочно продолжает именовать и считать их своими верными фрейлинами. Как же! Мы созданы на радость грациозным мурчащим тварям, а не наоборот. Но я готова простить им их кошачье высокомерие за трогательную заботу, проявляемую к моему телу. Если я пришла усталой с работы, заныла спина или шея, голая подружка тут как тут. Нужно только лечь и дать поразительной твари запрыгнуть на больное место. Массаж в четыре лапы и терпеливое урчание до полного исчезновения боли и усталости гарантированы. Сфинксы очень заботятся о чужом здоровье, потому что сами очень болезненные, как все мутанты. Раньше у Риты жили три кошки, но Октопусси умерла до моего переезда. А ещё на их горячих телах очень удобно греть зимой замёрзшие руки и ноги. А ещё обожаю их холодные влажные носы и шершавые тёрочки языков. Такие вот волшебные сфинксы. Гордые и нежные. Болезненные и эротичные, болезненно-эротичные, как их хозяйка. На шеи фрейлинам Рита вчера надела выходные ошейники из чёрного бархата, украшенные блестящей бижутерией. Подготовила к выходу в свет. Или в тень. Аллеи же тенистые. Сфинксы обычно ездят с нами в красивых плетёных корзинках для пикника, которые мы таскаем в руках. Кисс в лиловой корзине, а Виски в бирюзовой.

Мы вообще очень живописная семья. Рита нарядилась во всё синее, словно готическая Мальвина. Синее платье с кринолином, синие тени, синие туфли, синие ажурные чулки и даже синий парик. Только вместо Буратино с ней ездила я, а вместо пуделя Артемона — две кошки и ворон. Мне досталась почётная роль пажа Риты, вернее, я выбрала её сама. Никакой косметики, смешные шорты и розовая трикотажная кофточка, через ткань которой преступно проступают бугорки закольцованных сосков. Если каких-то животных мой вид раздражает или возбуждает — их проблема. Мне плевать. На улице жарко, и я одеваюсь так, как мне удобно. А если кто перевозбудится и решит ко мне полезть, не завидую ему. У Риты очень острые ногти и тяжёлая рука. А в карманах её платья и моих шортов полно колюще-режущих ножниц. Конечно, не хотелось бы пускать в ход наш арсенал, мы мирная королевская семейка, место и время для нечастых прогулок всегда подбираем наиболее безопасное, сами ни к кому не лезем. Но если кто-то сунется к нам с дурными мыслями, пусть знает — мы всегда готовы к бою.

Особенно ворон Кармен, наш главный защитник. Вряд ли какому-нибудь смельчаку захочется испытать крепость своих глаз под его мощным острым клювом. Песня «Чёрный ворон» — про Кармена, стопроц. Когда я первый раз пришла к своей однокласснице Рите в гости, классе в пятом, то имела глупость назвать Кармена вороной. Рита и её маман долго смеялись, а мудрый ворон с тех пор затаил на меня обиду и не разговаривает со мной. А ведь может, собака. Во всяком случае, мне хочется так думать, глядя на него. Умнее глаз я не видела ни у кого из людей. И не мудрено. Рита говорит, что Кармену за двести лет и он жил ещё у их прадедушки. Глядя на его ажурную антикварную клетку в стиле югендштиль, куда при желании без потерь можно засунуть меня, я верю в солидный возраст Кармена. Со мной он не дружит, стоически терпит моё присутствие, разрешает покормить и убраться в клетке, с подозрением поблёскивая в мою сторону антрацитовыми бусинками глаз, а иногда даже осуждающе покачивает клювастой головой. Риту же он обожает. Трётся о руку королевы клювом, беспрекословно слушается и разрешает погладить. Они — прекрасная пара и выглядят как близкие родственники.

Вчера ворон всю дорогу послушно просидел у Риты на плече, на специальном поролоновом наплечнике. Нарядный синий шнур, связывавший его лапу с запястьем Риты, пригодился всего два раза, когда птицу выпускали погулять. Летать Кармен даже не пытается, хотя его могучие крылья в полном порядке. Здесь мы с ним очень похожи. Может, у него тоже когда-то случилась драма, перечеркнувшая последующую жизнь. Просто стало не к кому лететь и, значит, незачем.

До Витебского вокзала мы добирались на такси. Водитель, гость с Кавказа, так всё время пялился на Риту, сидевшую рядом с ним, что мы просто чудом никуда не впилились, а он так точно должен был окосеть на оба глаза. На вокзале перед электричками случилось обычное традиционное шоу. Каждому дураку нужно подойти поглядеть на Кармена, отпущенного погулять по перрону, и ляпнуть что-нибудь несуразное.

— Ой, какая ворона огромная! Вова, иди сюда скорее, сними на телефон!

— Это не ворона! Это — ворон! Абсолютно разные птицы.

— Откуда вы знаете?

— Девчонки, а вы что, из цирка?

— Ага, из шапито.

— Я так сразу и понял. Мань, смотри — тут цирк бесплатный!

— А почему у вас ворона такая большая? А почему она не серая? А она моего мальчика не клюнет?

— Это ворон! Мальчика не клюнет, если он его сам не клюнет. Ворон падалью питается.

— Фу, какая гадость. Лёшик, Лёшик — это плохая птичка, пойдём скорее в поезд.

— Ух ты! Какая ворона! Где взяли, девчонки?

— Это — ворон!

— А вы уверены? Продаётся? Я б купил. Сколько стоит?

Мозги себе купи. Смешно, конечно, и запарно, но мы привыкли к такой реакции на нашу семейку. Это они ещё кисунь наших не видели. В электричке одна бабка насмешила меня до колик. Виски высунула заспанную мордочку из корзины, и я взяла её на колени, а бабка, сидевшая напротив, руками всплеснула, охнула, перекрестилась. Потом очки нацепила и говорит.

— Кошечка. Бедненькая! Как болеет. Облезла-то вся. Вы её что ж, никак усыплять везёте?

А чего её усыплять? Она и так почти всё время спит. Хорошо, хоть в парке к нам никто не приставал. Погуляли на славу, полюбовались пейзажами и мостиками, посмотрели на дворец, повалялись на травке, поели мороженого, попили пивка. Синяя дылда, её низкорослый розовый паж-воробушек, две кошки-уродки и чёрная птица преклонного возраста остались довольны собой и вылазкой на природу. Я, честно говоря, лучше бы съездила куда-нибудь в Выборгский район на озёра, но для Риты Павловский парк — сакральное место. В пыльные девяностые у её семьи (а тогда у Риты ещё была семья: мама, папа — всё как полагается) в Павловске стояла дача, доставшаяся им, кстати, от того же прадедушки, что и Кармен. Маленькая Рита с родителями каждое лето жила на даче и гуляла с семьёй по парку. Её самые тёплые воспоминания о детстве живут здесь между вековыми деревьями. Потом их дачу сожгли. В девяностые в Павловске вовсю жгли исторические дачи, пытаясь вынудить хозяев продавать пепелища. Земля оказалась слишком дорогая. Новую дачу родители не построили, потому что разбежались. Теперь мы, Риткина семья, и ездим с ней гулять по Павловскому парку. А с нами Егор Трушин. Потому что он всегда со мной. Уф, устала писать. Привыкла стучать по клаве, а тут совсем другие мышцы работают. Вроде, всё рассказала. Хотя нет. Когда ехали на электричке обратно, наблюдали всем вагоном странное явление. Обгоняя поезд, пронёсся мимо окон разноцветный смерч. Промелькнул и исчез где-то в районе Купчино. Но мига хватило, чтобы все, кто ехал с нами в вагоне, прильнули к окнам, успев синхронно выдохнуть своё удивление-восхищение. Не знаю, что за чертовщина, но Ритка утверждет, что успела разглядеть в смерче рой огромных бабочек. Теперь про вчерашний день точно всё. А сегодня нужно будет с Ритой про подвешивание поговорить. Очень нервный предстоит разговорчик.

Устала писать. После первого полёта на крюках обязательно отпишусь.

Глава 9

Красота сожрёт этот мир


Уникальное явление — необъяснимая гибель тысяч птиц — наблюдается почти одновременно в Австралии и Америке. Три недели назад на город Эсперанс, расположенный на западе Пятого континента, упало несколько тысяч мертвых ворон, голубей и медососов. Спустя две недели нечто подобное произошло в США: улицы города Остин, штат Техас, оказались завалены трупами голубей и воробьев. И хотя птицы продолжают гибнуть в больших количествах, ветеринарам не удается определить причину их смерти. Пока ученые только делают предположения. Представители австралийского Департамента охраны окружающей среды и дикой природы говорят, что гибель птиц никак не связана с сильными бурями, которые недавно обрушились на запад страны. По их оценкам, количество трупов уже достигло нескольких тысяч, но точное число неизвестно, так как явление охватило большую территорию.