Я был на грани безумия, опустошён, подавлен, разбит семейной трагедией. Моя любимая жена, моё счастье, моя жизнь, моя Алина умирала на моих глазах, а я ничего не мог сделать. Ничем не мог ей помочь. Рак безжалостно пожирал её лёгкие. Все медицинские возможности были исчерпаны. Ничего, кроме дополнительных страданий, дальнейшее лечение ей уже не приносило. Я расписался в собственной беспомощности и не мог без боли смотреть в её полные страдания глаза, в которых теплилась последняя надежда. Врачи умыли руки, пожелали терпения, дали максимум месяц. Я не сказал Алине правду. Наврал ей, что нам дали месяц передышки перед следующей химической атакой. Натужно улыбался, старался шутить, всё время пытался насмешить её. Иногда у меня даже получалось. Алина смеялась тихонько, как мышка, не звенела, как прежде, серебряным колокольчиком. Хотел занять денег и увезти её с дочкой на Галапагосские острова, куда мы так давно собирались, но Алина наотрез отказалась, сославшись на слабость. От неё осталась ровно половина, от моей Алины. Она подыгрывала мне, но я уверен, что всё понимала, просто жалела меня и Катьку и делала вид, что всё ещё может наладиться. Мы забрали Катьку от бабушки, где она провела последние три месяца активного лечения Алины.

Зажили втроём в нашей уютной квартирке, как в прежнее счастливое время. Время, которое, казалось, ушло так давно, а ведь прошло всего полгода. Всего шесть месяцев назад мы строили планы по переезду в новую просторную квартиру. Я наконец-то выбрался из долгов, моя компьютерная фирма начала приносить прибыль, и мы всерьёз задумались о том, чтобы взять квартиру в ипотеку и завести ещё одного ребёнка. Алинка пошла по врачам на плановое обследование, и наш уютный мир рухнул. Вторая стадия неоперабельного рака лёгких — смертный приговор нашему счастью. Мы боролись, как могли, я продал машину, влез в долги, Алина с ангельским терпением сносила муки — как болезни, так и лечения, но всё тщетно. По ночам во сне она ужасно стонала, несмотря на сильнейшие болеутоляющие. Каждый её стон разрывал моё, ставшее лоскутным сердце на ещё более мелкие лоскутки, и я кусал подушку в беззвучных рыданиях. Я засыпал под утро в надежде, что Катька не слышала страшных стонов матери. Из бизнеса я давно выпал — спасибо партнёру, который поддержал меня и ждал, как настоящий друг. Вообще, трагедия сразу показала, кто друг, а кто приходил в наш гостеприимный дом покрасоваться и потусоваться. Стало понятно, что уютной нашу квартиру делал не интерьер, а уютная, тёплая, улыбчивая Алина. С тех пор как она заболела, квартира превратилась в холодный неприятный лазарет. Лёжа рядом со стонущей от боли женой, я каждую ночь думал, что нужно продать квартиру и купить на все деньги героина, который мы будем курить (только курить) с Алиной, и ей уже никогда не будет больно.

Если бы не Катька, я бы, наверное, так и сделал. Маленькая смешная Катька, наш семейный моторчик, позитивный круглик, за эти полгода из весёлой девчонки превратилась в задумчивую девушку. Я с превеликим трудом сдерживал слёзы, когда она спрашивала меня, скоро ли поправится мама. Она всегда была гиперчувствительной, моя девочка. Когда в семь лет наша крепенькая, гладенькая, как наливное яблочко, бузотёрка Катька сказала нам, что хочет быть балериной, мы с Алиной по-доброму посмеялись над ней. Дочка так обиделась на нас, что до сих пор порой пеняет мне на загубленную хореографическую карьеру. А тогда она на весь вечер заперлась в ванной и проплакала там, глядя на воду. А мы с Алиной, пока она там сидела, успели поругаться, помириться и решить не пускать нашего пухлика в жестокий мир балета. Катя ужасно переживала болезнь матери. Словно понимая, что проводит с ней последние дни, Катя после школы старалась не отходить от её кровати. Даже уроки делала рядом. С подружками по мобильному телефону старалась говорить тихо и быстро. Катя преждевременно стала взрослой.

Где-то за неделю до смерти Алины мне приснился первый позорный сон. Я занимался любовью со своей двенадцатилетней дочерью. Она сидела на мне, а я, вонзаясь в неё, участливо спрашивал, не больно ли ей. Происходящее казалось мне во сне само собой разумеющимся. Ни тени сомнения. Чувство стыда и раскаяния накрыло меня сразу, как только я проснулся. Вскочил как ошпаренный, уселся на кровати, так резко, что разбудил стонущую во сне Алину Она открыла глаза и сразу попросила меня дать ей покурить. Полгода я не слышал этой просьбы, хотя знал, как она мучается без сигареты. Раз она попросила о таком, значит, очевидно, перестала даже скрывать, что всё понимает. Надо было дать ей тогда покурить, а я вместо этого прочитал ей целую лекцию о том, что нельзя сдаваться. Никогда себе не прощу. Как никогда себе не прощу, что не настоял после свадьбы, чтобы она бросила курить, покупал ей сигареты и курил с ней. Помню, что тогда я не уделил должного внимания ужасному сну, постарался как можно скорее вытолкнуть его из сознания и памяти, списав всё на свою разобранную психику. Сон повторился через пару месяцев после смерти Алины. На этот раз я уже во сне осознал весь кошмар ситуации. Сбросил с себя дочь и проснулся в холодном поту и ознобе. Два последних месяца мы поменялись с Катькой местами в семейной ячейке. После похорон я впал в прострацию, и доченька, отказавшись уезжать к бабушке, ухаживала за мной, как за ребёнком. Будила по утрам, отправляла на работу, ходила по магазинам, готовила еду. По вечерам мы с ней сидели дома и вспоминали все наши семейные поездки и смешные истории. Говорили об Алине, и она словно сидела рядом с нами на диване, кутаясь в свой любимый оранжевый плед. И тут такой гадкий сон. За что? У меня и в мыслях никогда не мелькало ничего подобного. Я всей душой ненавидел мерзких педофилов и всегда считал, что ради них можно отменить мораторий на смертную казнь. До утра я не спал, пытался анализировать всю свою прошедшую жизнь и свои отношения с Катькой. Но ничего криминального там не нашёл. Кроме разве что совершенно невинного родственного поцелуя. Катьке было годика два, мы играли, я от избытка чувств поцеловал в слюнявые губы своего сладкого карапуза. Поцелуй показался мне таким неожиданно сладким и приятным, что я смертельно испугался и дал себе слово больше никогда так не делать. Слово своё я держал. За что же мне такое наказание? Утром, пряча от дочки глаза, я убежал на работу и там стал смотреть в Интернете, нет ли у кого-либо сходных со мной проблем. И надо же! В этом анонимном скопище пороков коллег по несчастью обнаружено не было. То ли я один такой, то ли другие также стеснялись своей проблемы. Поисковка выдавала ссылки только на откровенные порносайты. Неужели у меня съехала крыша от несчастья и я стал извращенцем? Страшная мысль не давала мне покоя. Я стал бояться засыпать. Но ещё несколько месяцев Катька мне не снилась.

Когда дочь была маленькой, мучил меня по ночам часто повторяющийся нелепый кошмар. Качу я Катьку домой по снегу в синих пластмассовых санках. А она маленькая-премаленькая, с горошину размером. Качу-качу, оборачиваюсь, а на санках никого. Просыпаюсь — радуюсь, что видел всего лишь сон, и иду проверять Катьку, умильно сопящую курносым носом во сне. Нормальный родительский кошмар любящего отца. А тут такое! И даже не поделиться ни с кем. Ни с друзьями, ни с мамой. Съездил среди недели к Алине на могилку, но даже ей постеснялся признаться в постыдном сне. Что она обо мне думать будет? На кого дочку оставила? Пусть спит спокойно. Только я решил, что кризис миновал, как мне приснилось, что я занимаюсь сексом с незнакомой женщиной и во сне радуюсь, что это не Катя, и тут же в спящий мозг закрадывается страшное сомнение, заглядываю ей в глаза и… в ужасе просыпаюсь.

Я не выдержал и пошёл к знакомому психологу на приём. В последний момент смалодушничал, сказал доктору, что пришёл по просьбе приятеля, который сам прийти стесняется из-за крайней деликатности вопроса. Врач меня внимательно выслушал, оттопырив губу и постукивая дорогим паркером по столу Потом посмотрел вкрадчиво и сказал:

— Ну, вы напрасно так убиваетесь, голубчик. Тьфу ты. Друг Ваш, конечно же, напрасно убивается. Просто Ваша любовь, тьфу ты, его любовь — обычная искренняя любовь к дочке — трансформируется в его снах в половой акт. Абсолютно неосознанно. Это нередкий случай. Просто все сразу пугаются и никому не рассказывают об этом. Но я на своём личном опыте наслушался таких рассказов и от мамочек, и от папочек. Каких только кровосмесительных вариантов бедным людям ни снится! Поймите, во сне человек часто совершает поступки, в жизни совершенно невозможные.

— То есть?..

— Да-да-да. Ваш друг совершенно здоров. Просто он очень любит свою дочь. И видимо, испытывает ещё какой-то большой стресс, на фоне которого и снятся такие сны. Возможно, нам нужно поговорить о регулярности его половой жизни. Но если его и дальше будут беспокоить кошмары, пусть придёт — мы поговорим. В крайнем случае пропишу ему лёгкую терапийку.

— Доктор, но вот Вы говорите, что во сне мы совершаем только невозможные поступки, а мне вот часто снятся экзамены и что я снова служу в армии. Это как?

— Это абсолютно нормально, голубчик. Классика жанра, я бы сказал. В снах нет никакой логики. Никакой! Наш опыт и воспоминания соседствуют там с откровенным бредом и чепухой!

Не могу сказать, что визит к врачу меня совершенно успокоил, но мне стало немножко легче. А может, я прятался за придуманные кошмары моих снов от реального кошмара моей жизни. Я остался без Алины. Она умерла. Я не хотел об этом думать. На женщин смотреть не хотел. Бежал с работы домой, где общался с дочкой. Видел, что она потихоньку приходит в себя, — радовался. Через полгода мне приснился сон, в котором Катя грязно приставала ко мне, а я отбился и проснулся — довольный и гордый собой. Господи, что же со мной происходит?! Катька — такая трогательная, в своей пижамке в розовых сердечках — приходила поцеловать меня в щёку перед сном и пожелать спокойной ночи и приятных сновидений, а мне потом снилось такое. Чувствовал себя грязным козлом, плохим отцом, недостойным типом, короче, чувствовал себя отвратительно. Чтобы глушить сны, начал выпивать на ночь полбутылки водки, но вместо крепкого сна получал позу блюющего козла над унитазом и непонимающие, испуганные глаза Кати. Она страшно испугалась, что я тоже заболел, как Алина. Перестал пить водку. Не мог заснуть. Пришла нервическая бессонница. Начал принимать сильнодействующее снотворное. Засыпал мгновенно мёртвым сном, но сны видел и, что самое плохое, помнил. Дошёл до того, что обрадовался, когда мне приснился гомосексуальный акт. Радовался, во-первых, тому, что сон не про Катьку, а во-вторых, потому, что раз мне снится такой невозможный абсурд, то и на другие сны внимания обращать не стоит. Но всё равно, каждый раз ложась в постель, боялся увидеть Катю в своих объятиях. Так прошёл год со смерти Алины. Спасла от полного безумия меня Светка. Наша офисная секретарша. На работе меня все жалели, старались поддержать, но заглядывать в красные мутные глаза боялись. Страшно, когда человек, которого ты знал полным сил, весёлым и жизнерадостным, за год превращается в свою тень. Светка мне в глаза заглянуть не побоялась. Она пришла на работу уже после смерти Алины и другим меня не знала. Светка человек простой и очень деятельный, ужасно любит всем помогать и о ком-нибудь заботиться. Может, потому, что у неё в Новгороде, откуда она приехала, куча младших братьев, сестёр и домашних животных. Молодая, девятнадцать лет, всего на шесть лет старше Катьки, совершенно не в моём вкусе — маленькая крепкая блондинка с копной крашеных волос, по разговору и вкусам типичная пэтэушница, — она так активно взялась опекать меня, что я не успел выстроить защиту Сначала чай, потом обеды, — и вдруг совершенно неожиданно прекрасный секс с самкой-победительницей. И вот, представьте себе, мы счастливо живём уже восемь лет, и у нас чудесный сын, которого я обожаю. За эти годы мне больше ни разу не приснилась Катя. Алина снится часто, а Катя никогда. И надеюсь, не приснится. Я не люблю Светку всем сердцем, потому что оно навсегда занято Алиной. У меня к Светке любовь-благодарность, любовь-дружба. Только ей об этом знать совсем необязательно. Жаль только, Катька меня не простила. Но я знаю, что она любит меня так же крепко и неистово, как я её. И очень благодарен ей за то, что она приняла Борьку и дружит с ним как с родным братом. А уж он-то как ждёт встречи с любимой сестрой. Встречи нечастые, потому что мои девочки общаются друг с другом хуже, чем кошка с собакой. Но я на Катю не в обиде. Да и Светка, я знаю, её жалеет по-своему, по-бабьи. Да и как её не жалеть. Мать-покойница, отец-предатель, парня убили прямо на улице на её глазах. Ужас! А живёт теперь вообще чёрт те с кем. Но об этом я вообще не хочу даже думать. Всё перемелется, всё переменится к лучшему, а я в любом случае буду её любить. Свою доченьку. Свою Катю. Свой ночной кошмар.

Глава 14

Хроники Эмокора. Круглый стол