Татьяна Рябинина - Енот-потаскун

Ну и что? Ты же ведь не его девушка.

В том-то и дело!

А, так вот что тебя жрет?

Черт, да заткнись ты уже!

— Долго ехать? — спросила я, чтобы не молчать.

— Часа два. В сторону Лодейного поля. Знаешь, где Свирь?

— Ничего себе, — удивилась я. — Далековато для дачи.

— А это чтобы от людей подальше. В глуши. Лехин отец генерал в отставке. И дача там вполне генеральская, дворец такой. Отец с матерью к Лехиной сестре в Крым переехали, так что дача в их полном распоряжении. Лехи с Маринкой.

И вот тут до меня дошло. Как до жирафа. Если я вроде бы его девушка, то подразумевается, что и спим мы вместе. Это он имел в виду, говоря «никаких ничего»? И не спросишь ведь. Ну ты, Наташа, и тупка… Ну, будем надеяться, что и правда… никаких ничего.

— Слушай, Антон, — я покосилась на него. — Я насчет алкоголя не очень…

— В смысле? — усмехнулся он. — Напиваешься и танцуешь стриптиз на столе?

— Нет. Просто меня берет быстро. Сначала болтаю глупости, потом забиваюсь в угол и засыпаю.

— Интересно будет послушать, как ты болтаешь глупости. Не беспокойся, мы обычно без фанатизма. Да и еды всегда столько, что скорее объешься, чем нажрешься. Я тоже много не пью. Тем более, завтра обратно ехать.

Слово за слово — и вскоре мы уже болтали, смеялись. Как в тот день, когда я приехала за Тошкой. Словно и не было ничего.

Я всегда любила конец сентября, пока еще тепло и так красиво. Солнце светило вовсю, ветер на скорости пробирался в приоткрытое окно и трепал волосы. «Питер-FM» добавлял драйва. Как Антон вел машину — я даже не завидовала, а просто любовалась.

Два часа пролетели незаметно. Напряжение ушло само собой, а вместо него появилось предвкушение чего-то очень хорошего. Хотя тревожный мятный холодок нет-нет да и возникал в животе.

Свернув с трассы, мы еще минут пятнадцать тряслись по ушатанной грунтовке. Проехали небольшой поселок, за которым дорога уперлась в тупик, где уже были припаркованы четыре машины. За высоким забором среди сосен действительно стоял настоящий дворец с красной черепичной крышей. Тянуло дымком, в саду гремела музыка.

— Ну идем? — поставив машину, Антон ободряюще дотронулся до моей руки. — Не бойся, я тебя в обиду не дам.

Сначала мне от страха показалось, что народу в саду видимо-невидимо. Я вообще чувствовала себя скованно в больших компаниях, а уж в незнакомых и подавно. Но на самом деле гостей, кроме нас, оказалось всего четыре пары, все примерно нашего возраста. Плюс хозяева: высокий парень со стильной русой бородой и его ослепительно красивая жена где-то на седьмом-восьмом месяце беременности. Антон представил меня, и я не знала, куда деваться от удивленно-оценивающих взглядов.

Впрочем, девушки тут же утащили меня на кухню и усадили чистить овощи на салат. Посматривали сначала изучающее, но когда узнали, что я ветеринар, лед сразу сломало. Тут же зашел разговор о домашних питомцах, а стоило сказать, что держу дома енота, и я немедленно стала звездой. Котики и енотики — ключ коммуникации!

— Наташ, да у тебя аж два енота, — улыбнулась Марина. — И оба Тошки, класс. Чтобы не путаться.

Антон не соврал — стоявший на лужайке длинный стол приседал от тяжести. Шашлык таял во рту, а терпкое сухое вино я отпивала по крохотному глоточку, чтобы растянуть бокал подольше. Антон старательно за мной ухаживал, и это было очень приятно, хоть я и задавала себе вопрос: делает он это потому, что хочет, или для поддержания легенды, что я его девушка. Впрочем, где-то после третьего тоста это перестало меня занимать. Было шумно, весело, и мне показалось, что знаю всех уже тысячу лет.

Часам к четырем первая волна застолья выдохлась, все разбрелись кто куда, чтобы отдохнуть для нового рывка.

— Давай сбежим? — предложил Антон.

Мы выскользнули за калитку и отправились в лес. Солнце уже клонилось к закату — усталое, подслеповатое. Немного кружилась голова, то ли от вина, то ли от веселого бешенства этого чудесного дня, то ли от взглядов Антона. Хотелось носиться, шуршать листьями, вопить от переполняющих эмоций.

— Как тебе? — спросил он, когда мы уже возвращались.

— Отлично. Только кажется, будто все смотрят на меня и думают: что он в ней нашел?

— Или наоборот: что она в нем нашла?

Мы расхохотались, как два дурачка, которые смеются не потому, что смешно, а потому, что хочется смеяться. Я вскарабкалась на поваленное дерево, прошла по нему, балансируя, остановилась, глядя сверху.

— Прыгай, — Антон протянул руки. — Я тебя поймаю.

Я спрыгнула, он подхватил меня, прижал на секунду к себе и отпустил, продолжая держать за руку. Так и мы и вернулись на дачу: держась за руки и молча улыбаясь. А там, пока нас не было, банкет превратился в фуршет. Все сидели или бродили где попало, таская со стола закуски. Начало темнеть, зажгли фонари.

— Что ты скажешь, басист? — Леха протянул Антону гитару, цитируя Чижа.

— Может, не стоит? — он покосился на меня.

— Ладно, Енот, не ломайся! Уважь именинника.

Я заметила, как Антон дернул уголком рта, словно с досадой, но гитару взял, подстроил и спел несколько песен. Посматривая в мою сторону, как будто делал это для меня. Песни были старые-престарые, те, которые я очень любила, особенно «Звездную сирень» и «Луну на рассвете». Мне их пел отец, а Антон-то откуда знал? И уж точно не мог знать, что я их люблю. Я была очарована. Голос его мне понравился с первого телефонного разговора, но пел он вообще волшебно — мягко, негромко, так, что внутри все замирало.

Кто-то включил музыку, начались танцы.

— Пойдем? — Антон протянул мне руку, когда заиграла еще одна моя любимая песня — «Hold me for a while».

Он держал меня чуть на пионерском расстоянии, не прижимая, и я догадывалась, почему. От одной мысли об этом по спине бежали мурашки. Словно сердце сбивалось с ритма и не хватало воздуха. Я вспомнила, как Антон целовал мою грудь, расстегивая пуговицы на кофте, и меня мгновенно затопило лихорадочным жаром.

Потом я потеряла его из вида и нашла на веранде. Он сидел в шезлонге и курил, глядя в темноту.

— Садись, — кивнул на соседний. — Не замерзла?

Я села, Антон снял со спинки флисовый плед и набросил на меня. Я прислонилась головой к его плечу и закрыла глаза. Мне нравилось с ним разговаривать — так просто, непринужденно, не подбирая слова и не подыскивая темы. Но и молчать было ничем не хуже. Так же легко и уютно. Музыку уже выключили, все ушли в дом, и только одинокий не впавший в спячку кузнечик выводил свою незамысловатую мелодию.

— Эй, там, на палубе, — крикнул, выглянув на веранду, Леха. — Вы на чердаке спите.

Я вздрогнула, и Антон это почувствовал.

— Ну я же сказал… — поморщился он.

— Принеси мою сумку, пожалуйста, — попросила я.

Пока Антон ходил к машине, я поднялась на второй этаж, а оттуда по узкой лесенке на чердак. Там была только одна комната, просторная, под скосом крыши. Двуспальная кровать под пестрым покрывалом, шкаф, столик и два стула. И большое незашторенное окно с видом на лес, в которое заглядывала почти полная луна. Я села на кровать, пытаясь унять крупную дрожь. Разве что зубы не стучали.

Шаги по лестнице… Что будет дальше?

Антон поставил сумку на кровать и развернул черный сверток, оказавшийся надувным матрасом. Судя, по размеру, детским.

— Душ и туалет на втором этаже, в конце коридора, — сказал он, собираясь его надувать. — Беги, пока никого нет.

Я взяла сумку, спустилась по лестнице, нашла закуток с изображением писающего мальчика на двери. Быстро ополоснулась, почистила зубы, натянула пижаму.

Дурочка Снегурочка, папа Дед мороз. Напридумывала себе. Да он после тех двух разов тебя за километр обходить будет. И вообще. Оказал любезность, помог с машиной. Попросил об ответной услуге. Все. И слава богу. Никаких ничего.

Я вернулась на чердак. Антон уже лежал на полу на матрасе, укрывшись покрывалом с кровати.

— Спокойной ночи, Наташа! — сказал он, когда я забралась под одеяло и выключила свет.

— Спокойной…

Ага, как же! Я вертелась, как пропеллер. Пыталась выровнять дыхание и хотя бы притвориться, что заснула. Но от напряжения сводило мышцы, как у ребенка с гипертонусом. Антон тоже не спал: на каждое его шевеление матрас предательски отзывался сухим шелестом.

Наконец я не выдержала и села, едва не плача.

— Не уснуть? — Антон тоже приподнялся.

— Нет…

А дальше как будто кусок выпал из реальности. Каким-то образом он вдруг очутился рядом со мной, и мы целовались, как в тот раз, в машине. Жадно, нетерпеливо.

— Я не получу снова с ноги? — шепнул Антон мне на ухо.

— Нет.

— Ты… хочешь?

— Да! — я потянула вверх его футболку.

Как по волшебству куда-то исчезла пижама. Я тянулась навстречу рукам и губам Антона, без остатка отдавая себя его ласкам — уверенным, властным, и в то же время мягким и нежным. Его пальцы и язык безошибочно находили самые чувствительные места, словно мы занимались этим не один год, — и они отзывались острыми вспышками наслаждения. Как будто все тело просило, требовало: «Так, еще!», и я с трудом сдерживалась, чтобы на самом деле не завопить по-кошачьи.

Все вокруг исчезло. Ни прошлого, ни будущего — только этот момент. Только мы вдвоем. Одни на свете — и луна в окно. И не надо врать, будто не хотела этого с самой первой встречи.

Я чувствовала, что меня вот-вот накроет с головой и унесет в океан плавать с дельфинами, когда Антон, чуть сильнее сжав мои бедра, сказал:

— Подожди секунду.

Пока он, подойдя к стулу с одеждой, копался в карманах и шуршал фольгой, я вцепилась зубами в подушку.

Ну быстрее жеее!

Наверно, мой вздох, когда он вошел, больше был похож на всхлип. Я обвила ногами его талию, сильнее прижимая к себе. Чтобы еще теснее, еще ближе. Полностью слиться, раствориться друг в друге. Все мысли как метлой вымело. Кроме одной.

Как хорошо… Так вообще не бывает!..

Солнце пробралось под веки — как будто свет в кинозале включился в конце фильма. Наташа тихо посапывала, уткнувшись мне в плечо, щекоча его волосами. Такой милый, уютный зверек.

Я никогда ни у кого не оставался на ночь. И у себя никого не оставлял. Не хотелось обнаружить утром рядом с собой помятого гоблина. Да и самому показаться заросшим павианом с отпечатком наволочки на морде. Идиот! Если б я хоть одну девушку увидел вот такой — мягкой, теплой, — наверняка у меня давно уже была бы жена и пара-тройка спиногрызов. Хотя… нет, наверно, все-таки дело в конкретной девушке.

Так хотелось прижать ее к себе покрепче. Просто в клочья разрывало от нежности — совершенно незнакомой. Нет, пусть поспит еще.

Мышонок. Маленькая моя… Вот только… моя ли?

Вечером я сидел на веранде и курил одну за другой, следя за белым пятном ее свитера. Докурился, что начало мутить. Ни хрена не успокаивало, и подумал, что надо бросать. Тем более пачки стабильно попадались с импотенцией, словно намекали на что-то ехидно.

Хорошо, что с ней все было не так, как с другими. И плохо. Потому что хотел я ее до одури. Особенно с того момента, когда она спрыгнула с дерева, а я поймал. С Валерией было иначе — как наваждение, темное, тяжелое. Сейчас — совсем по-другому. Что-то похожее на этот день — ясный, солнечный и… грустный. Как всегда в это время. Словно что-то ускользает, просачивается сквозь пальцы.

— Зачетная девочка, — Леха подобрался незаметно, и я вздрогнул от неожиданности. — Попка, ножки, глазки. Жаль, сисек нет, но это дело наживное. Правда твоя? Или на эскорт разорился?

— Ни то, ни другое, — я раздраженно дернул плечом. — Услуга за услугу. Я чинил ей машину, она согласилась подыграть. Френдзона.

— Вот как? — Леха почесал бороду. — Кто у кого?

— Я у нее.

— Сочувствую. Для тебя нетипично. Хочешь, матрас надувной дам?

— А что, больше места в доме нет? — мрачно поинтересовался я. — Где мне можно пристроиться?

— Чтобы Маринка поняла, что мы ее накололи? Ты представляешь, как она мне мозг вынесет?

— Ёхарный бабай… А мы… решили, что все после свадьбы, нет? Не сойдет?

— Нет, Енот, — Леха так и покатился. — Только не ты. Репутация — дело такое. Если сложилась, сломать сложно. Соглашайся лучше на матрас. Если девочка адекватная — а она выглядит вполне адекватной, — возражать не будет.

Когда Наташа пришла и уютно устроилась рядом, я, как дурак, на что-то понадеялся. Пока она не вздрогнула от Лехиного вопля, что мы спим на чердаке.

Понял, понял, не дурак.

Когда пошел в машину за ее сумкой, подумал, что вполне можно разложить сиденья и спать там. Но… поперся за матрасом. Зачем? Да хрен его знает. Ну что ж, может, как раз хрен-то и знал. Каким-то своим тайным знанием. А вот я так и не понял, как все получилось.