— А я пока никуда не падаю, — буркнула она и потащила меня в том же направлении. Как выяснилось, на кухню.

Квартира, насколько я мог увидеть, была не менее роскошная, чем парадная, однако запущенная до ужаса. Наташа говорила, что деньги на ремонт у матери есть, но она не хочет его делать, пока не выкупит комнату соседки. Логика эта казалась сомнительной — впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Мы прошли мимо этой спорной территории, на двери которой висел внушительный амбарный замок.

На кухне был накрыт стол — тоже не для гостей, а так, перекусить тем, что завалялось в холодильнике. Я изображал здоровый подростковый аппетит, тихо радуясь, что Наташа готовит на порядок лучше.

Допрос не замедлил себя ждать. Прикрутив нахалку до минимума, я вежливо отвечал. Да, с Наташей познакомились, когда нашел енота. А потом учил ее ездить. А потом чинил ее машину. Да, автоинструктор и автомеханик. Да, высшее образование есть, второе в процессе. Нет, квартиру снимаю. Да, машина есть.

После каждого моего ответа Елена Ивановна горестно кивала головой и поджимала губы. Наташа ерзала и нервно вздыхала. Кэп Очевидность накрыл голову лапами. Реалист сделал фейспалм: а я говорил!

— А могу я поинтересоваться, каковы перспективы ваших с Таточкой отношений?

Это прозвучало уже за чаем с нашим тортом и черствыми пряниками. Именно так, слово в слово.

— Ма! — возмутилась Наташа.

— А что такое? — матушка вскинула кустистые брови. — Разве я что-то неприличное спросила?

Если до этого я старательно пытался справиться с раздражением, то теперь меня пробило на ржач, который едва удалось сдержать. Подцепив под столом Наташину ногу, я покосился на нее, и она поняла.

— В данный момент мы находимся в процессе принятия решения, Елена Ивановна, — я постарался, чтобы стеб не вылез, но, кажется, получилось не очень — она вздернула брови еще выше. Однако промолчала.

— Ма, извини, мы торопимся, — допив чай в три хлебка, Наташа встала. — На…

— Открытие выставки в «Эрарте», — пришел я на помощь. — Вернисаж.

— Да? — удивилась Елена Ивановна. — И что за выставка?

— Концептуального искусства.

Видимо, это ее добило: вопросы закончились.

— Спасибо, все было очень вкусно, — сказал я в закрывающуюся дверь, и Наташа, фыркнув, потащила меня к лестнице.

Мы ссыпались по ступенькам и остановились у почтовых ящиков.

— Вернисаж концептуального искусства, — простонала она, давясь от смеха. — В «Эрарте». Ты там хоть был?

— Один раз, — сознался я, вытирая слезы. — На выставке исторического нижнего белья. Мыш, ты извини, но это…

— Полная жопа. Теперь ты понимаешь, почему я?..

В парадную вошла бабушка с собачкой, и мы вылетели на улицу, продолжая хохотать. И не могли успокоиться, пока не дошли до Мица. Только, вроде, прекращали, смотрели друг на друга — и все начиналось по-новой.

— Ну что, к тебе или ко мне? — спросил я, вытаскивая из кармана ключи. И услышал из-за спины:

— Привет, Антошечка!

28. Наталья

Вот я даже не могла сообразить, что прозвучало противнее: само «Антошечка» или голос, который это произнес.

Обернувшись, я увидела высокую девушку лет двадцати в фигурно рваных джинсах и короткой черной косухе. Там было на что взглянуть: ноги, бюст, губы уткой и роскошная грива белокурых волос в художественном беспорядке.

— Привет, Вика, — спокойно ответил Антон, открыв дверь машины. — Как дела? Научилась парковаться?

Блондинка замерла с глупо приоткрытым ртом.

— Ну счастливо, — он сел за руль.

Я зачем-то бросила ей «здрасьте» и тоже забралась в машину.

— Ученица? — поинтересовалась, пристегивая ремень.

— Угу, — пробормотал Антон, втыкая в гнездо штекер регистратора. — Живет здесь где-то рядом.

— Антошечка, — мерзко хихикнула я.

— Каковы перспективы ваших отношений? — отбил он и посмотрел искоса. — А кстати, каковы перспективы наших отношений?

— Ну ты же сам сказал, что мы находимся в процессе принятия решения, — эту тему мне точно не хотелось обсуждать, тем более сейчас, после полутора часов общения с мамой.

— Понял, — Антон вырулил от поребрика и встал на поворот. — Так куда едем-то?

— К тебе, — подумав, решила я. — После такого стресса хочу в ванну. И чтобы никто не выл под дверью. И бухла какого-нибудь бокальчик. И какой-нибудь мерзкой вредной еды, которую никто не станет жалобно клянчить, глядя в рот.

— Все будет, — пообещал Антон, погладив меня по колену. — Вино есть, пиццу закажем. Ночевать не останешься? Ну извини, извини, помню, ребенок. Выгоню тебя без пяти полночь. Пока не превратилась в тыкву.

Ох, как же мне это нравилось — когда мы забирались в ванну вдвоем, визави. Без всяких безобразий. Просто релакс. Поглядывая молча. Передавая друг другу бокал вина. Поглаживая лениво одним пальцем ноги. Впрочем, оттянувшись до крайней точки расслабления, маятник начинал медленно перемещаться в противоположную сторону — возбуждения, желания, и заканчивалось все… очень хорошо заканчивалось, да.

А пока Антон о чем-то думал, запрокинув голову к кафельной стене и закрыв глаза.

— Эй, о чем задумался, детина? — я напомнила о себе, потыкав ногой ему в живот.

— Перевариваю знакомство с твоей мамой. Ну и псевдоплов заодно, так что особо ногами-то не тычь. Надеюсь, ничего страшного, что я не сказал, что отец собирается филиал на меня повесить? Директор автосервиса — это как-то не слишком понтово. То ли дело директор завода. Или директор банка. А так… почти что директор бани.

Я фыркнула и брызнула в него водой. И тут же получила ответное цунами в физиономию. Так мы валяли дурака, пока Антон не подтащил меня к себе — это была уже вторая часть программы, очень даже горячая.

Потом мы лежали в полотенцах на кровати, ели пиццу и смотрели «Знакомство с родителями». Нет, специально не искали — само попалось, чем изрядно повеселило.

— Ну так что, когда к моим поедем? — он пробрался рукой под мое полотенце.

— Когда вторую серию показывать будут, — хихикнула я. — Не знаю. В следующие выходные я работаю оба дня, но в воскресенье до обеда.

— Ну и отлично. Если у них никаких других планов нет, тогда съездим, — наклонившись, Антон поцеловал меня. — Спасибо.

Домой я приехала в начале второго. Пока пообщалась с Тошкой, пока приготовила все на утро, уже было два. А в семь пришлось вставать на работу. Хорошо хоть улицы утром в воскресенье полупустые. За рулем не уснула, доехала без происшествий.

По субботам мы работали в обычном режиме, а по воскресеньям — в дежурном: один врач, медсестра, администратор и уборщица. Дежурили все врачи по графику, и это никому не нравилось. Кроме меня. Тихо, спокойно, пациентов мало. Правда, если уж приходили, то в основном экстренные.

Сегодня с утра я приняла только пса с порезанной лапой и старого кота-почечника с обострением, которого отдала Алене на капельницу. Заполнила все карты и устроилась в комнате отдыха перекусить. Микроволновка, где разогревалась куриная нога, пискнула одновременно с телефоном. Я налила чаю, вытащила курицу, села на диван и достала телефон из кармана.

Личное сообщение ВКонтакте. Какая-то Виктория Семенова — это еще кто? Я пользовалась в основном мессенджерами в телефоне, а Контакт не любила, он был у меня только для входа в ветеринарные и енотские группы. Ну и для связи с теми, кто предпочитал именно этот способ. Откусив кусок курицы, я открыла сообщение, и он застрял у меня в горле.

Первое, что бросилось в глаза, — фотография, на которой Антон обнимал за плечи вчерашнюю блондинку, а она, судя по позе, делала селфи. Вид у него был такой, как будто говорил: да хрен с тобой, фотографируй, только не ной.

Далее следовал длинный цветистый текст. Если отжать воду, суть его заключалась в следующем: Антон Енотаев — гнусная скотина, которая трахает все, что шевелится, и не в состоянии оставаться с одной женщиной хоть сколько-нибудь долго. А пишет она это потому, что я показалась милой и ей меня жаль.

Как она меня нашла — тут можно было не удивляться. Заглянула на страницу Антона, пролистала список друзей, опознала по аватарке. Наверняка ведь вчера хорошенько рассмотрела.

Первым моим побуждением было перекинуть эту эпистолу Антону, и я уже отметила сообщение галочкой, чтобы появилась стрелка пересылки, но остановилась.

Зачем? Что это даст?

Она рассказала мне что-то новое? Нет. То, что он с ней спал? «Антошечка» как бы намекало, но у меня голова была занята совсем другим, чтобы обсасывать эти намеки. Ученица? Ну так он сам говорил, что у него было овердофига женщин, в том числе и ученицы. Не сказал, что она одна из его бывших? А должен был?

Я представила, что мы с Антоном идем по улице и вдруг встречаем… Нет, Майкл уехал давным-давно, может, в Канаду, может, еще куда-то. Встречаем Кирилла, он со мной здоровается, и что я потом говорю Антону? «Это брат моей одноклассницы»? Или «это мой первый мужчина»? Вряд ли второе.

«Это было до тебя…»

Сколько раз я повторила себе это после нашего разговора — как еще одну мантру? Но приняла ли, полностью, безоговорочно? В плане прошлого — да. Но оно перетекало в настоящее и будущее.

Все его женщины — хоть десять, хоть сто — были абстракцией. Они просто были. Где-то, когда-то. Я о них не думала. Но та, в черном тренче… От этой реальности было не отвернуться. Нет, я не ревновала, не представляла их вместе. Но мы с ней пересеклись. А вчера пересеклись еще с одной — Викторией. Я видела ее, слышала ее голос, знала имя. Сколько еще будет таких пересечений?

У Ольги выпало два выходных подряд, и она поехала со своим Витей в Ригу. Впрочем, даже если б была здесь, я и так прекрасно знала, что она могла мне сказать. Да и не стала б ей рассказывать. Может, потом, но сейчас… я должна была справиться с этим сама.

После того разговора с Антоном я решила, что постараюсь доверять ему. Потому что хочу этого. И все же… мне было страшно. Однажды я уже поверила мужчине и отдала себя ему, полностью, без остатка. Чем это обернулось — лучше и не вспоминать. Я боялась полюбить снова — и снова ошибиться. Хотя и понимала, что Антон совсем не такой. Но каждый раз, когда уже готова была сделать шаг вперед и позволить себе это, происходило что-то, отбрасывающее меня назад, в страх. И я сознавала, что не могу быть до конца свободной, раскрыться полностью — в разговорах, в чувствах, в сексе.

«Боящийся несовершенен в любви…»

Я боялась не возможной измены Антона как таковой, а нового разочарования. И поэтому уворачивалась от его разговоров о нашем будущем.

— Наташ, тут звонят, спрашивают, возьмешь котика на кастрацию, если подойдут?

Замечательно! Как символично, твою мать! Вот бы всех блудливых котов… Но, с другой стороны, что с ними делать тогда? В лото играть?

Я расхохоталась до слез и никак не могла остановиться. Прямо как вчера.

— Наташ, ты чего? — испугалась Валя.

— Ничего, Валюш. Скажи, если до двух успеют прийти, то возьму. Или тогда уже после трех, к Толику.

Надо было срочно взять себя в руки.

— Ален, прокапала кота? — я заглянула в процедурную.

— Да, сейчас придут за ним.

— Тогда готовь кастрацию. Коту. Не этому, другому. Скоро принесут.

Закончив все, я переоделась, поболтала минут пять с пришедшим сменить меня Толиком, а когда осталась в комнате отдыха одна, снова достала телефон. Посмотрела на фотографию, перечитала сообщение — и все удалила. А потом зашла на страницу Антона. В списке друзей Виктории не было. И, кстати, свой дурацкий статус про ветер он удалил. Хотя ничего другого не появилось.

Закрыв ВКонтакте, я набрала его номер.

— Ты уже закончила? — я слышала, как щелкает компьютерная мышь. — У меня тут дела еще кой-какие. Часам к семи подъеду. Что-нибудь купить?

— Антон, притормози, — попросила я. — Не обижайся, давай сегодня на паузу.

— Что-то случилось? — он насторожился.

— Нет, — я сама старалась в это поверить. — Устала очень. Вся неделя была тяжелая, а вчера особенно. Легла в два, встала в семь, глаза закрываются. А завтра мне снова с утра. Хочу хоть немного выспаться.

— Хорошо, — в его голосе было слышно сожаление. — Отдохни. Будет скучно — звони. До завтра?

— Да завтра, — я кивнула, как будто он мог меня увидеть.

Вечером я лежала на диване в халате, с Тошкой в ногах, с накрашенными ногтями и грязевой маской на лице. Чистила перья, как говорила мама.

Кстати, а когда она сама в последний раз чистила перья? Судя по ее виду, очень давно. Пока был жив папа, следила за собой, а потом резко махнула рукой. Грустно. Да и в мою жизнь начала лезть с удвоенной активностью, когда его не стало.