Татьяна Рябинина - Енот-потаскун

Антон говорил, что его мама, наоборот, за собой очень следит и молодо выглядит. Ну еще бы, рядом с таким интересным мужчиной. Как они меня примут — вот еще вопрос.

Ну я знал, конечно, что рано или поздно подобное случится. Но не думал, что прямо так быстро. Тогда, в сервисе, Валерия со мной даже не поздоровалась, а Наташа сразу поняла, что я с ней спал. А тут и думать ничего не надо было. Оставалось только порадоваться, что решился на тот разговор. Иногда лучше сразу выложить карты на стол.

А получилось неожиданно. Хотя трудно сказать, чего я ждал. Выяснения отношений? Не ждал, скорее, опасался. Но все ограничилось вопросом, была ли это ученица, и одной подколочкой. И как ни всматривался я в нее, не вслушивался в интонации, ничего подозрительного не заметил. Как будто ответ насчет ученицы удовлетворил на все сто.

Иногда мне казалось, что вижу Наташу насквозь и понимаю с полуслова, разве что мысли не читаю. А потом вдруг оказывалось, что это темный чулан за семью дверями, и на каждой по семь замков. Почему по семь? Как в мультфильме — для пущей сказочности.

Мы сидели в ванне — вот, кстати, плюс маленьких девушек, они везде помещаются! — и я снова об этом думал. О моем развеселом прошлом, о ее страхах и о нашем будущем. Хотелось сказать: открой ты эти семь дверей, выпусти своих призраков, будем бояться вместе. Потому что я тоже очень боюсь. Потерять тебя.

Чего именно боится она, я, в общих чертах, понимал. После такого брака — снова полюбить и снова ошибиться. Но под этой верхней оболочкой могло прятаться что угодно. И мне под нее ходу не было. Пока не было…

Я уже не скрывал от себя, что влюблен в Наташу по уши. До смешного, до сумасшедшего. И в одном шаге от того, чтобы полюбить по-настоящему. В чем разница, где грань между влюбленностью и любовью? Да кто бы знал. Вот так вчера еще была весна, а сегодня уже лето. Не по календарю. Иногда просто знаешь. Я словно притормаживал, не позволяя себе сделать этот шаг. Не потому, что боялся любви без взаимности… нет, не только поэтому.

Это было похоже на секс. Иногда я так хотел ее, что хватило бы, наверно, нескольких секунд. И приходилось, стиснув зубы, сдерживать себя, чтобы дать ей возможность догнать. И в этом было свое особое удовольствие — чтобы вместе.

Ну и о чем мы, собственно, Антон Сергеевич, думаем? Вместо того чтобы добросовестно писать контрольную по бухучету?

Как о чем? Знамо дело, о сексе. А когда мы о нем не думаем? Причем не о каком-то абстрактном абы с кем, а с одной конкретной женщиной.

Впрочем, было еще очень много всего, что непосредственно к сексу отношения не имело, но дополняло, что ли? Например, я любил закутать Наташу в полотенце после ванны или душа, а потом расчесывать щеткой мокрые волосы. Распутывать осторожно, по прядям. А она жмурилась довольно и разве что не мурлыкала.

Черт, хватит уже, а? Вчера ночь без нее, сегодня тоже будет без нее. Когда Наташи не было рядом, я сначала никак не мог уснуть, а потом просыпался каждые полчаса. Как будто если не всю жизнь, то как минимум половину засыпал с ней в обнимку.

Днем, пока она была на работе, я собирался разобраться со своими учебными долгами — контрольной и рефератом по налогам, но понял, что не успею. Позвонил предупредить, что приеду только вечером. И что-то мне не понравилось в ее голосе. Может, и правда устала, хочет отдохнуть, выспаться. Или что-то еще случилось? Главное — чтобы не объявился снова бывший, пока меня нет рядом.

Вот так и вышло, что я сидел за компом, а мысли бродили где угодно.

Половина девятого. Что она, интересно сейчас делает? Спать еще рано. Наверно, намазала лицо какой-нибудь дрянью, положила ноги на Тошку и читает. Или смотрит телевизор.

Заверещал телефон, и я чуть не вылил кофе на клавиатуру. Схватил — но нет, не она. Леха.

— Тох, поздравь! — кажется, в хламину пьяный. — У меня дочка.

— Поздравляю! Все в порядке?

— Да, все супер. Ровно полметра и три двести. Слух, ты как, где? Один?

— Дома, один, — кажется, намечался повод отложить контрольную до завтра. — Приезжай.

— Ща, — пообещал он и отключился, а я пошел проверять холодильник на предмет потенциальной закуски.

Леха приехал через полчаса, не сказать чтобы совсем в дупель, но близко к тому. Успел уже где-то.

— Держи, — он протянул мне большой вискарь. — Сейчас мы это… по двадцать капель.

— Ты давай поаккуратнее, — предупредил я, доставая за неимением подходящей посуды, стаканы. — Тебе ж завтра к Маринке ехать, наверно?

— Ничего, — Леха потянулся за стаканом. — Завтра я буду уже… как угурец. Во, смотри.

Он открыл в телефоне фотографии и показал мне.

Красная сморщенная козявка в розовой шапочке. Выглядело жутковато. Попытался представить такое у себя на руках. Стало страшно — но как-то… волнующе страшно.

— Что, представляешь себя на моем месте? — похоже, Леха угадал по моей физиономии. — Вообще, конечно, жуть с ружьем.

— Ты там был? С ней?

— Да, но не до самого конца. Мы заранее договорились, что уйду, когда уже вот-вот.

— Почему? — удивился я.

— Ну, она заявила, что я потом с ней спать не захочу, уж больно все это не эстетично.

— Глупости какие.

— Ну не скажи, Тох, — Леха так бодро налег на виски, что язык уже заплетался. — Все это не слишком красиво, конечно.

— Хрень какая, красиво, некрасиво. Ваш же ребенок, причем здесь красиво или нет. Твоя жена мучается, его рожает, а ты как будто ни при чем?

— Ну знаешь, я в процессе тоже много чего интересного услышал. О том, что мужиков нужно кастрировать при рождении, причем радикально, под ноль. И что лучше б она купила вибратор.

— Забей, — посоветовал я, наливая себе.

— Забил, — кивнул Леха. — Уже. Забил снаряд я в пушку туго. И в результате получилась Настя. Хотя Маринка утверждает, что она Катя. Но ты посмотри, — он снова сунул мне под нос телефон, — какая она Катя? Она же типичная Настя. Ну а ты?

— Что я? — меня тоже повело, причем не в лучшем направлении. Хотелось жалеть себя и плеваться ядом. Обычно я этого не делал, но Леха был уже такой хороший, что вряд ли назавтра вспомнил бы хоть одно слово. — Я по-прежнему во френдзоне, только с сексом.

— Это та мелкая, с которой ты на днюхе был? Верети…ветеринар?

— Да.

— Не понял ваще, Тох, — Леха умудрился окунуть в стакан развязанный галстук. — У вас что, такой чисто дружеский секс?

— Ну, не совсем дружеский, но…

— Но замуж она за тебя не хочет. Охренеть, где берут таких баб, которые не хотят замуж? Дайте две.

— Я не спрашивал, но сомневаюсь, что хочет. Она с одним еще до конца не развелась, вряд ли снова тянет впрягаться. А может, вообще больше не хочет. Или конкретно за меня не хочет. Откуда я знаю.

— А спросить религия не позволяет? Стой, зато я знаю, — Леха расхохотался до икоты и выплеснул виски на брюки от Бриони, или Армани, или хрен знает какого еще хрена с горы. — Ты не предлагаешь, потому что боишься, что откажет, и тогда все к херам испортится. А так можно ее трахать и делать вид, что все норм.

Мне захотелось дать ему в морду, но… в этом была своя определенная доля сермяжной правды. Поэтому мы выпили еще, после чего Леха выпал в плотный нерастворимый осадок. Хорошо хоть не под стол. С трудом удалось дотащить его до кровати. А поскольку другого спального места не имелось, сам я пристроился с краю, не раздеваясь.

А вот теперь по законам жанра должно было принести Наталью Владимировну. Например, с инспекционной проверкой, а не занимается ли Антошечка — чтоб тебя разорвало, Вика! — чем-нибудь эдаким на вольном выпасе. Хотя если б она такое сделала, это означало бы, что я ни черта не понимаю в людях. И что сильно в ней ошибся. Да нет, если бы она вдруг приехала ни с того ни с сего посреди ночи, то, скорее, чтобы сделать сюрприз. Но все равно, объясняй тогда, что это вовсе не то, о чем она подумала, что мы вовсе не бисексуальные пчелки.

Наташа не приехала. Утром Леха, с трудом продрав глаза, вызвал такси и отправился по маршруту дом — работа — роддом. А я на автобусе в сервис.

— Чего так? — удивился отец.

— Леха дочку родил. Обмывали пятки.

— А, это дело…

В воздухе повис незаданный вопрос: «А ты, раздолбай, когда нас осчастливишь?» Хотел бы я сам знать.

— Кстати, па… У вас с мамой на воскресенье есть планы?

— Не знаю, надо ее спросить, вроде, пока не было. А что? — и тут же догадался, наверно, по моей роже. Все обо всем догадываются по моей роже. — Да неужели? Приведешь девочку? Ту или другую?

— Ту. Если, конечно, не передумает за неделю. В субботу с ее мамой познакомился — вот где ужас.

— Мне было проще, бабушка твоя у нас географию вела. Хотя я ей здорово не нравился. Слушай, Тох, — отец наморщил лоб. — Что — все так серьезно? Раз уж пошел процесс знакомства с родителями? Или залетела?

— Надеюсь, что нет, — я хлопнул капотом Фольца, в котором ковырялся. — В принципе, я не против, но не хочется, чтобы это получилось случайно. Серьезно? Не знаю, пап, ничего не знаю. Надеюсь, что да. Но не знаю.

В этот момент в кармане зажужжал телефон. Наташа.

— Извини, па, — пробормотал я, стягивая перчатку.

— Ладно, давай. Обговорим еще, — он подмигнул и вышел из бокса.

— Привет, как ты? — спросили мы одновременно.

— Нормально, — засмеялась Наташа. — Сейчас попугай был здоровенный. Типун на языке вырезала. Обматерил с ног до головы. Работаешь?

— Да, потихоньку. Чем занималась вчера? Выспалась хоть?

— Угу. Ничем. На диване валялась с Тошкой. А ты?

— Сначала по учебе всякую фигню. Потом Леха завалился, дочку обмыли немного.

— Здорово, поздравь от меня, — она помолчала пару секунд. — Антош, приедешь? Я соскучилась.

Как будто в теплую воду окунули, даже горло перехватило. По правде, я говорил ей всякого такого намного больше, чем слышал от нее. Хотелось слышать, еще как, но ведь не будешь же за язык тянуть.

— Конечно, мыша. Часиков в шесть.

— Хорошо. Извини, меня зовут. Целую.

Мне уже начинать пугаться? Или наоборот?

Последнее занятие со Славиком я использовал хитро: заставил его ехать в центр, к офису школы. Закончил — как будто гирю с плеч сбросил. Чему-то я, конечно, его научил, но это был в принципе безнадежный случай. Классическая ТП мужского пола.

На прощанье он поинтересовался, не знаю ли я, где купить заглушку под ремень. Чтобы не пищало, когда не пристегнут. Я посоветовал для комплекта прикупить белую футболочку с черной диагональной полосой через грудь. Чтобы гаишники не цеплялись. И для портрета в ней можно сфотографироваться.

— Какого портрета? — не понял Славик.

— Для похорон. Как раз черная ленточка. Ладно, счастливо.

В офисе я отдал Лене его карточку, и она протянула мне две новые.

— Извини, Антон, мужиков не подвезли, — улыбнулась ехидно. — Игорь сказал, что ты ориентацию поменял, но уж чем богаты.

Скрипнув зубами, я просмотрел карточки.

Так, сорок лет, стаж четыре года, Туарег, механика. Эта, может, еще и ничего. А вот вторая… Двадцать три, нулевка сразу после автошколы, Мазда, автомат.

Мда… Ну ладно, посмотрим.

— Наташ, не бойся, — Антон сжал мою руку так, словно я собиралась сбежать. — Я сам боюсь.

Он поставил машину у серого пятиэтажного дома рядом с нарядной бело-розовой церковью, и теперь мы шли по переулку к подворотне.

— Интересно, одна моя прабабушка с маминой стороны тоже на Лиговском жила. Еще до войны. Только ближе к Невскому, — я посмотрела не него. — А ты-то чего боишься? Кто мне доказывал, что все будет хорошо?

Всю неделю я тихо умирала от страха, а Антон убеждал, что ну вот совершенно нечего бояться. Что меня ждут с нетерпением.

Утешил, честное слово!

Впрочем, свой плюс в этом был. Потому что я не думала ни о Виктории с ее посланием, ни о том, что на следующей неделе развод наконец должен вступить в силу — если, конечно, кое-кто не отложил свои пакости до последнего дня. Все в рамках животной физиологии: более сильный раздражитель вытесняет слабые.

Почти все вечера на неделе Антон провел у меня. Правда, довольно оригинально. В университете у них была модульная система: не два семестра с сессиями, а пять модулей с промежуточными экзаменами после каждого. Как раз заканчивался первый, поэтому он усиленно занимался, подтягивая запущенное по моей милости.

После ужина мы заваливались на диван валетом, а Тошка устраивался посередине, переползая ближе к тому, кто что-то жевал, и изображая дитя голодающей Африки. Я читала или вязала Антону очередной шарф, которых у него, кажется, и так был миллион, а он либо тупил в учебники, либо набирал что-то в ноутбуке, поставленном на живот.