Это было сказано с такой спокойной гордостью, что маршал понял и согласился. Он крепко обнял шевалье и, не говоря ни слова, убрал документы в шкатулку.

Перед Бальи, огласившим брачный контракт, перед всеми вельможами провинции Жан подписался коротко — шевалье де Пардальян.

После церемонии состоялся великолепный праздник, достойный знатнейшего рода Монморанси. Вечером гости разъехались. Венчание же должно было состояться на следующий день в церкви, в узком кругу, потому что жених носил траур по отцу.

Наконец наступило утро 26 апреля. Это был лучезарный весенний день. Благоухали живые изгороди из шиповника, нежной зеленью покрылись леса вокруг Монморанси. Все вокруг цвело: яблони и вишни стояли, словно в белой дымке. Зацвела сирень, распустились фиалки и ландыши. Все вокруг превратилось в сад, прекрасный и нежный, полный очарования.

Маршала, однако, одолевали тяжелые воспоминания. День 26 апреля навсегда остался в его сердце. Двадцать лет назад в капелле Маржанси он обвенчался с Жанной де Пьенн! И той же ночью он уехал в Теруанн… навстречу войне… навстречу неизвестности и страданиям…

Наступил вечер. Пробило одиннадцать. Маршал дал сигнал к отъезду. Церемония венчания должна была состояться не в замковой часовне… Лоиза и Жанна сели в карету. Маршал и Пардальян отправились верхом. Они ехали в ясном лунном свете и наконец остановились около бедной маленькой церкви…

Часовня Маржанси, как и двадцать лет назад… Венчание в полночь, как и двадцать лет назад… Почти те же лица!.. Несколько крестьян… у алтаря — очень старая женщина, кормилица Жанны… Священник приступил к совершению таинства.

Пардальян и Лоиза стояли, взявшись за руки. Они смотрели друг другу в глаза, охваченные любовным восторгом. Маршал с тревогой вглядывался в лицо Жанны. Может, память ее проснется? Может, разум вернется к ней? Может, несчастная обретет хоть каплю счастья?

Новобрачные обменялись кольцами. Священник произнес заключительные слова обряда. Лоиза и Пардальян соединились в брачном союзе!..

И тогда, как некогда Жанна и Франсуа обратились за благословением к господину де Пьенну, так и Лоиза с Пардальяном инстинктивным изящным движением повернулись к бедной безумной и медленно склонились на одно колено…

По дороге из Монморанси в Маржанси Жанна де Пьенн оставалась совершенно равнодушна, как всегда во власти тех мыслей, что кружили в потемках ее разума. Во время венчания она переводила ничего не выражающий взгляд со священника на кормилицу. Но вдруг Жанна закрыла лицо руками, потом провела ладонью по лбу, губы ее зашевелились… В мозгу, кажется, происходила какая-то напряженная работа… Она подняла глаза и увидела перед собой коленопреклоненных Лоизу и Пардальяна.

— Где я? — прошептала Жанна.

— Жанна! Жанна! — взмолился Франсуа.

— Матушка! — воскликнула Лоиза, подняв на мать полные слез прекрасные глаза.

Женщина встала, выпрямилась. В течение двух секунд, показавшихся всем длиннее часов, в напряженной тишине, она обвела глазами церковь.

Голос ее зазвучал громче, уверенней:

— Часовня Маржанси… алтарь… Кто здесь? Лоиза… И ты, Франсуа?.. Это сон… Нет, я умерла и вижу все это из загробного мира…

— Жанна!

— Матушка!

Охваченные ужасом Франсуа и Лоиза крикнули эти слова одновременно.

А Жанна повторила:

— Я умерла…

И с этими словами она упала в кресло, как когда-то ее отец, господин де Пьенн. Она попыталась поднять руку, словно желая благословить тех, кто рыдал вокруг… потом ее взор с выражением безграничной нежности и любви упал на Франсуа… И все…

Франсуа, охваченный жестоким отчаянием, подхватил ее на руки… голова Жанны бессильно упала ему на плечо… Все было кончено…

И тогда раздался торжественный голос старого священника, только что обвенчавшего Лоизу с Пардальяном.

— Прими, Господи, душу рабы твоей!

Прошел месяц. Прекрасным майским вечером, когда царственное солнце опускалось в пурпурные облака, Франсуа де Монморанси, в глубоком трауре, исполненный печали, прогуливался по замковому саду. Он сел на каменную скамью, затененную огромным кустом жимолости.

В аллее, вдалеке, он увидел пару, медленно прогуливавшуюся среди цветов, среди вечернего благоухания, в величественной ясности этого прекрасного вечера.

Обнявшиеся Пардальян и Лоиза остановились и обменялись долгим поцелуем. Любовь их, бесконечная и нежная, расцветала на фоне прекрасной природы, словно ласкавшей влюбленных.

Глаза маршала наполнились слезами:

— Будьте счастливы, дети мои… любите друг друга и будьте счастливы… но последние дни Лоиза что-то болезненно возбуждена! Глаза ее блестят нездоровым блеском! Боже, разве я уже не отдал свой долг несчастьям? Ведь я уплатил сполна! Неужели мне еще придется страдать? Нет! Дети мои, дорогие дети! Будьте счастливы после стольких горестей и печалей…

Он поднял голову и опять посмотрел на очаровательную пару. Влюбленные медленно шагали, обнявшись. В сумерках они казались одним существом… и наконец скрылись за кустами роз.

И улыбка счастья вновь вернулась на лицо Франсуа де Монморанси. Он поднялся, чтобы еще раз взглянуть на них, и прошептал слова, которыми человек всегда выражает сомнение и надежду:

— Кто знает?.. Может быть!