И он продолжал хранить их отношения в тайне. Пока, конечно же, какой-то ревнивый соперник не узнал об этом и не донес Торквемаде, который сжалился и пощадил прекрасную Мельду, но не замедлил сжечь на костре своего протеже.

И вот опять Гибралтар…

Шарлотта и Рашид… дикое дитя скалы и отчаянный марокканский шпион… в этот раз их страсть разгорелась еще больше, чем прежде, их телесная и душевная связь стала сильнее, чем когда-либо… их отчаянное стремление к свершению еще более болезненным… пещера… ослепление и безрассудство… поиски того единственного акта, который освободит их…

– Он сейчас получится, это точно! – вскричал султан.

– Нет, ваше величество, еще нет. – Ее голос стал хриплым, губы пересохли, в горле запершило. – Рашид поборол свою тягу к Шарлотте и решил вернуть ее султану. Но она догадалась об этом и донесла британским властям, которые тут же арестовали и повесили Рашида.

Султан в отчаянии откинулся на свои подушки.

– И снова нет успокоения и облегчения душам Ралика и Сарны? Я больше этого не вынесу. Когда же наступит облегчение?

– В следующей жизни. Он вскочил на ноги.

– Тогда скажи мне. Что это могло бы быть? Не нужно больше историй, никаких отсрочек. Просто опиши мне этот акт, который освободит их. Я должен знать!

Он впился в нее страждущим взглядом. Ему необходимо было облегчение, как и измученным душам героев повествования. Рассказ его новоявленной Шехерезады так захватил его, что он полностью идентифицировал себя с ними.

– Я требую, чтобы ты сказала мне.

Момент настал. Момент, который она создавала на протяжении бессчетного количества часов. Селия сделала глубокий вдох для храбрости. Все – и жизнь Ройса, и ее жизнь, и любая возможность для будущей свободы и счастья – зависело от ближайших нескольких мгновений. Все предыдущее было лишь подготовкой.

Ройс, почувствовав чуть заметное изменение в ней, выпрямился в своем кресле. Он еще не догадывался, куда она клонит. Но был готов в любой момент прийти ей на помощь.

Встретив с твердостью взгляд султана, она произнесла:

– Я скажу вам, ваше величество, когда вы отпустите нас на свободу.

Он прямо-таки подпрыгнул на своем сиденье и яростно уставился на нее.

– Шлюха! Ты еще осмеливаешься играть со мной? Абдулгамидом Великолепным?

– А что я могу потерять?

– Ты скажешь мне сейчас же, или я… да я прикончу твоего любовника у тебя на глазах. Я разрежу его на тысячу кусочков.

С подчеркнутой небрежностью Селия пожала плечами.

– Не отказывайте мне хотя бы в доле здравого смысла, ваше величество. Вы мне дали понять, что убьете его в любом случае. Так что вот мое предложение. Я напишу конец истории, чтобы вы могли читать и смаковать его еще долгие годы. Но если вы не отпустите нас, я не расскажу вам конец, что бы вы ни сделали с нами. Вы можете держать меня пленницей хоть пятьдесят лет, я все равно не скажу ни слова.

– Я велю пытать тебя на дыбе, – пригрозил он, повысив голос. – Я выбью это из тебя. Ни одна женщина в мире не вынесет таких мучений.

– Я думала, что у вас память получше, – произнесла она с холодной улыбкой. – Разве великий хан смог добиться информации от Люсинды, подвергнув ее пыткам в «Пленнице монгола»?

Танжер скрывался в тумане в кильватере отплывающего парохода «Манчестер». Лишь за несколько минут перед тем, как подняться на борт корабля, конечным пунктом которого был Лондон, Селия передала своему бывшему тюремщику конверт, в котором лежал текст конца истории. Подобно наркоману, подсевшему на опиум, он немедленно вскрыл конверт и принялся читать текст тут же, прямо на причале. Он поспешно пробежал глазами несколько страниц, затем прижал их к сердцу и, поймав глазами ее взгляд, поцеловал свои толстые пальцы, послав ей прощальный воздушный поцелуй. И его тут же унесли, чтобы он в своем дворце в одиночестве мог смаковать замечательный конец истории.

Стоя у нее за спиной у перил на палубе, Ройс обвил ее руками и крепко прижал к себе.

– Ты была просто великолепна, – сказал он, целуя ее волосы.

Она укрылась в его объятиях, только сейчас позволив себе осознать, что все кончилось. Чувствуя тепло и надежность его рук, обнимавших, крепко держащих и ласкающих ее. Глядя вперед, в будущее, которое сдержало обещание в первый раз в ее жизни. Во многих жизнях. И она вдруг рассмеялась.

– А что мы скажем, когда люди спросят нас, как мы встретились? Думаешь, они поверят этой нашей истории?

– Скорее всего нет. А разве это важно?

Она нежно поцеловала такое дорогое, покрытое кровоподтеками и синяками лицо.

– Да в общем-то нет.

Он тоже улыбнулся. Словно все напряжение и страдания последних дней улетучились.

– Похоже, султану понравилось то, что ты написала. Она задорно ухмыльнулась:

– Естественно.

– Ну так…

– Ну так… что?

– Этот акт… что там было? Ты его описала?

– Частью проклятия было то, что у Ралика был ключ к разгадке, но сам Ралик не знал, в чем он состоит. Именно ты подсказал мне развязку.

– Каким образом?

– Когда ты вернулся за мной и признался, что любишь меня… когда ты окончательно доказал свою верность и преданность мне так, как никогда раньше… это было все, что тебе следовало сделать. В твоей власти было разрушить проклятие в любой момент. Но для этого тебе надо было переступить через твою гордыню и поставить на первое место меня и нашу любовь.

– И именно это ты и описала? – спросил он, все еще озадаченный.

– Частично. Я написала, что самая интенсивная и дерзкая сексуальность может расцвести и достичь своей кульминации, когда она строится именно на такой верности и преданности… на безусловной вере друг в друга. В противном случае это лишь… вступление к игре, которая так никогда и не придет к подлинному, настоящему удовлетворению и освобождению.

– И что же… значит, никакого особенного акта не было?

– Ну конечно же, был, – проворковала она. – Это был самый что ни на есть особенный акт. Такой изысканный, интимный, такой невыносимо эротичный, что его смогли испытать только очень немногие мужчины и женщины во всей мировой истории. И смогли они его испытать лишь тогда, когда доказали друг другу свою верность в исключительных обстоятельствах.

– Так ты мне скажешь наконец, что это такое?

– Я не знаю, – прошептала она. – Разве не ты сам сказал мне, что получаешь гораздо больше удовольствия, когда не знаешь всего? Чтобы все время удивляться и стремиться узнать еще…

Он прищурился.

– Ну ты и стерва!

– Да, ну и что? – рассмеялась она. – Я, пожалуй, буду продолжать задавать тебе загадки. И тебе никогда не будет скучно со мной. Всегда будет какая-нибудь тайна, чтобы заинтриговать тебя.

– Я могу заставить тебя сказать мне.

– Правда?

– Ты же сама знаешь, что могу.

– Хотела бы я видеть это.

Он взял ее лицо в обе ладони и долго смотрел в ее смеющиеся глаза. Затем медленно наклонил голову и приблизил губы к ее губам. Мягко коснулся их, а затем отвел, заставив ее потянуться к нему. Ее веселье испарилось, вытесненное нарастающим желанием. Пока он наконец не прижал ее к себе и не впился в ее губы, а его рука непроизвольно скользнула вверх по ее телу, задержавшись на груди. Прямо на открытой палубе, где любой случайный пассажир мог видеть их. Небольшая, но электризующая публичная демонстрация того, кто и кем здесь владеет.

– Ты скажешь мне, – произнес он уже серьезно.

– Но я так устала рассказывать, – возразила она с лукавой усмешкой.

– Ладно, не говори мне ничего. Просто покажи. Она вздернула голову и притворилась, что обдумывает его слова.

– Что ж, дай мне стоящий стимул, и я смогу.

Ройс взглянул вокруг себя. Несколько пассажиров, оставшихся на палубе, чтобы посмотреть отплытие корабля, теперь, якобы случайно, прищурившись поглядывали в их сторону. Одна пожилая пара, не столь стыдливая, как остальные, с понимающим видом кивнула им.

– Очень хорошо, – заявил он. – Я так и сделаю. Он сгреб ее в охапку и высоко поднял, как Родриго в «Пирате и принцессе». Не обращая внимания на то, что она задохнулась от удивления, не замечая испуганных взглядов, следящих за ними, он пронес ее через палубу и взбежал по лестнице, ведущей к их каюте. Не выпуская ее из рук, открыл каюту. Поставив ее на ноги, придвинулся к ней с озорным блеском в глазах.

– Предупреждаю тебя, – произнесла она, вновь обретя дыхание. – Я ужасно упрямая. Тебе не удастся так легко меня убедить.

– Это хорошо, – заверил он, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. – Чего-чего, а времени у нас предостаточно.