– У меня не прекращается кровотечение. – Я ждала сочувствия, но на ее лице читалось только раздражение. – Наверное, истеку кровью и умру.

– Что говорят повитухи?

– Все прекратится в свое время.

Мать только фыркнула.

– Ты растолстела, Мария, – проворчала она, – и стала такая скучная.

Мои глаза наполнились слезами.

– Сама знаю, – покорно ответила я. – Я скучаю…

– Ты подарила королю сына. – Мать старалась подбодрить меня, но в голосе ясно проскальзывало нетерпение. – Любая женщина в мире все на свете отдала бы за это. Давно бы вылезла из кровати, чтоб быть рядом с ним, смеяться его шуткам, петь его песни, скакать с ним бок о бок.

– Где мой сын? – прервала я ее рассуждения.

На мгновение она смутилась:

– Ты прекрасно знаешь где. В Виндзоре.

– Вы знаете, когда я видела его в последний раз?

– Нет.

– Два месяца назад. Вернулась из церкви после очистительной молитвы, а его уже нет.

Она была озадачена:

– Но его и должны были забрать. О нем хорошо заботятся.

– Другая женщина.

Моя мать искренне недоумевала:

– Какая разница? За ним хорошо ухаживают, его назвали Генрихом в честь короля. – В ее голосе звучало неприкрытое ликование. – Перед ним открыты все пути!

– Но мне его не хватает.

– Что?

Как будто я заговорила на другом языке, каком-нибудь совершенно непостижимом – по-русски или по-арабски.

– Я скучаю по нему, я скучаю по Екатерине.

– Поэтому ты такая грустная?

– Я не грустная, я несчастная. Несчастная настолько, что не хочу ничего делать, только лежать лицом в подушку и плакать.

– Из-за того, что скучаешь по детям? – переспросила мать, словно подобная мысль была ей совершенно чужда.

– Разве вы никогда не скучали по мне? – Я почти кричала. – Ну не по мне, по Анне? Нас отправили во Францию, когда мы были совсем маленькими. Вам нас хоть немного недоставало? Кто-то другой учил нас читать и писать, помогал встать, когда мы падали, учил верховой езде. Неужели вам никогда не хотелось видеть своих детей?

– Нет, – ответила она просто. – Я не смогла бы найти лучшего места для вас, чем французский двор. Только плохая мать стала бы держать вас дома.

Я отвернулась. Слезы текли по щекам.

– Повеселеешь, если снова увидишь сына?

– Да, матушка, я буду так счастлива, если увижу его. И Екатерину.

– Хорошо, я скажу дяде, – пообещала она нехотя. – Но ты должна развеселиться по-настоящему – улыбаться, смеяться, танцевать, радоваться жизни, чтобы на тебя было приятно смотреть. Тебе нужно постараться вернуть короля.

– Ну, он недалеко ушел, – не удержалась я от колкости.

Она не смутилась ни на минуту:

– Слава богу, Анна поймала его. Она дразнит его, как комнатную собачку, и крепко держит на поводке.

– Тогда чем она вам не подходит? Зачем возиться со мной?

Быстрота ответа свидетельствовала – этот вопрос уже обсуждался на семейном совете.

– Потому что ты родила ему сына. Бастард Бесси Блаунт уже герцог Ричмондский, и наш малыш Генрих имеет такие же права. Ничего не стоит аннулировать твой брак с Кэри, а потом брак короля с королевой. Будем надеяться, он женится на тебе. Анна – просто приманка, пока ты рожала. Мы возлагаем наши надежды на тебя.

Она остановилась, ожидая бурного выражения радости. Я промолчала, и матушка продолжила чуть более резко:

– Вылезай из кровати, пусть тебя горничная причешет и зашнурует потуже.

– Я могу выйти к обеду, я не больна. Говорят, кровотечение не имеет значения, может, оно и так. Могу сесть рядом с королем, смеяться и уговаривать его спеть. Но, матушка, не будет веселья в моем сердце. Постарайтесь меня понять. Я больше никогда не буду веселой. Пропала моя радость, пропала навсегда. Никто не узнает, как это ужасно.

– Улыбнись, – решительно приказала мать.

Чуть не плача, я растянула губы.

– Сойдет. Продолжай в том же духе, и я постараюсь, чтоб ты повидалась с детьми.


Дядя явился после обеда. С удовольствием оглядел мою новую комнату, он еще не видел, как роскошно я устроилась. Мои личные покои не меньше, чем у королевы. Четыре дамы ожидают моих приказаний. А еще две горничные и паж. Король даже обещал мне собственного музыканта. Позади гостиной располагается спальня, которую я делю с Анной, и еще одна маленькая уединенная комнатка, где я могу побыть одна – почитать или просто посидеть. Почти каждый день я уходила туда, плотно прикрывала дверь и рыдала на свободе.

– Ты хорошо устроилась.

– Спасибо, дядя Говард, – вежливо ответила я.

– Твоя мать сказала, что ты скучаешь по детям.

Я кусала губы, стараясь удержаться от слез.

– Бога ради, для чего ты так себя ведешь?

– Не знаю, – прошептала я.

– Тогда улыбнись.

Я изобразила гримасу, удовлетворившую когда-то мать.

Дядя кивнул:

– Сойдет. Не думай, что можно лениться и валять дурака просто потому, что ты родила сына. Что толку от ребенка, пока ты не поднялась на следующую ступень.

– Я не могу заставить его жениться, – спокойно возразила я. – Он женат на королеве.

Дядя прищелкнул пальцами:

– Господи, женщина, ты что, ничего не понимаешь? Это больше ничего не значит. Не миновать войны с ее племянником. Король почти в союзе с Францией, с папой, с Венецией. Неужто ты так невежественна, что этого не знаешь?

Я покачала головой.

– Ты должна разбираться в политике, – отрезал он. – Посмотри на Анну. Новый союз направлен против Карла Испанского, и, когда они начнут побеждать, Генрих присоединится к ним. Королева приходится теткой врагу всей Европы. Она больше не имеет на короля никакого влияния. Она – тетка изгоя.

Я недоверчиво покачала головой:

– Не так давно она была спасительницей страны, вспомните Павию.

Он снова щелкнул пальцами:

– Все позабыто. Ладно, теперь о тебе. Твоя мать сказала – ты нездорова.

Я колебалась. Дяде доверять нельзя – это я понимала ясно.

– Нет.

– Изволь оказаться у короля в постели не позднее чем через неделю, Мария, или никогда не увидишь своих детей. Ясно?

Я только рот раскрыла. Такая жестокая сделка мне и в голову не могла прийти. Дядя повернул свою ястребиную голову и посмотрел на меня в упор:

– На меньшее я не согласен.

– Вы не сможете запретить мне видеться с детьми.

– Смогу, вот увидишь.

– Я в милости у короля.

Он с силой хлопнул по столу:

– Ничего подобного, вот в чем дело! Король тебе не поможет, и я тебе помогать не буду. Очутишься у него в постели – и делай что хочешь. Можешь попросить его устроить детскую и качать детей, сидя на английском троне. Можешь даже меня изгнать. А пока – ты не более чем старая, глупая, ни на что не годная шлюха.

Мертвая тишина воцарилась в комнате.

– Понятно, – произнесла я сухо.

– Вот и хорошо. – Он отошел от камина и одернул камзол. – Ты еще скажешь мне спасибо в день коронации.

– Да. – Ноги не держали меня. – Можно мне сесть?

– Нет, – ответил он. – Приучайся стоять.


Вечером у королевы танцы, король даже прислал своих музыкантов. Всем ясно – он сел рядом с женой только для того, чтобы любоваться танцующими дамами. Среди них Анна в синем платье, чепец в тон, на шее любимая золотая подвеска в форме буквы «Б» на жемчужном ожерелье как будто подчеркивает – она свободна.

– Потанцуй и ты, – тихонько прошептал Джордж мне в самое ухо. – Все этого ждут.

– Ни за что не решусь. У меня кровотечение, могу и в обморок упасть.

– Вставай и иди танцевать. Клянусь, Мария, надо, обязательно надо, а не то проиграешь.

Он подал мне руку.

– Тогда держи меня покрепче. Подхватишь, если начну падать.

– Приму удар на себя.

И повел меня в круг танцующих. Анна, конечно, заметила, с какой силой Джордж держит мою руку пониже локтя, до чего я бледна. Похоже, предвкушает – сейчас я грохнусь на пол. Но дядя смотрит на нас, и в ответ на требовательный взгляд матери она тянет за собой Фрэнсиса Уэстона, своего партнера, и уступает мне место. Джордж ведет меня вдоль ряда танцующих по направлению к королю, я поднимаю глаза и улыбаюсь его величеству.

Одна фигура, еще одна, а потом к нам подходит сам король, заявляет Джорджу:

– Я потанцую с вашей сестрой, если она не устала.

– Вы окажете ей честь.

– С вами я могу танцевать хоть всю ночь, ваше величество, – отвечаю я с сияющей улыбкой.

Джордж с поклоном отступает назад. Потянул Анну за подол платья, отвел к стене.

Танец начался. Наши ладони соприкоснулись. Но приближались ли мы друг к другу или отходили в сторону, король не сводил с меня глаз.

Под тугой шнуровкой корсажа живот болит нестерпимо. По затянутой груди течет пот. Я продолжаю улыбаться сияющей, но безрадостной улыбкой. Остаться бы с Генрихом наедине, уж я его уговорю отправить меня с детьми в Хевер на лето, когда он все равно охотится. Мысль о сыне пронзила грудь острой болью, как от прихлынувшего молока.

С радостной улыбкой взглянула через круг танцующих на отца моих детей, словно мечтаю лечь с ним в постель только ради него самого, а вовсе не ради выгоды для меня и моих родных.


Вечером Анна занялась моим купанием с особенной тщательностью.

– Боже милостивый, ты меня доведешь, – злобно шипела она, шлепая на меня холодную простыню. – Опять кровь. Как он это вынесет?

Я закуталась в простыню и начала причесываться сама, прежде чем она успеет наброситься на меня с частым гребнем – вырвать мне все волосы под предлогом борьбы со вшами.

– Может, он и не пошлет за мной.

Я так устала от танцев, от мучительного стояния на ногах, пока Генрих полчаса официально прощался с королевой, что мечтала только об одном – рухнуть в постель.

В дверь постучали, и Джордж сунул голову в комнату:

– Отлично. – Он заметил, что я сижу полуголая после мытья. – Он зовет тебя. Накинь платье, и пойдем.

– Он храбрец, однако, – съязвила Анна. – Молоко подтекает, кровь идет, глаза на мокром месте.

Джордж хихикнул, как мальчишка:

– Ты нежнейшая из сестер, Анна-Мария. Она должна каждое утро Бога благодарить за тебя – кто еще может так поддержать и ободрить?

У Анны хватило совести смутиться.

– А вот и кое-что от кровотечения. – Он вынул из кармана комок ваты.

Я взглянула с подозрением:

– Что это?

– Одна шлюха посоветовала. Сунешь между ног, и кровотечение на время прекратится.

Я скорчила гримасу:

– А внутрь не провалится?

– Она сказала, что нет. Попробуй, Марианна. Ты должна быть у него в постели сегодня.

– Отвернись тогда.

Джордж отвернулся к окну, а я прилегла на кровать и неловкими пальцами попыталась последовать его совету.

– Дай мне, – вмешалась Анна. – Видит бог, все приходится за тебя делать.

Она сунула тампон и протолкнула поглубже. Я задохнулась от боли. Услышав мой хрип, Джордж обернулся.

– Незачем убивать сестричку, – мягко произнес он.

– Эта штука должна быть внутри, так ведь? – Анна, сердитая и раскрасневшаяся, требовала ответа. – Девочку надо закупорить.

Джордж протянул мне руку. Морщась от боли, я сползла с кровати.

– Видит бог, Анна, если ты когда-нибудь покинешь двор, сможешь стать колдуньей. – Его голос звучал очень ласково. – Доброта уже налицо.

Она нахмурилась, но промолчала.

– Ну что ты такая кислая? – поинтересовался он у сестры.

Я накинула платье и влезла в туфли на высоченных алых каблуках.

– Вовсе не кислая, – отрезала Анна.

– Ага! – До него наконец дошло. – Я тебя насквозь вижу, маленькая мисс Анна. Тебе велели отступить и оставить его Марии. Ты – всего лишь придворная дама при старой королеве, а твоя сестра поднимается к трону.

Лицо Анны исказилось от ревности.

– Мне девятнадцать лет, – горько сказала она. – Добрая половина двора считает меня самой красивой женщиной в мире. И все знают – я самая остроумная и изящная. Король глаз от меня отвести не может. Сэр Томас Уайетт уехал во Францию, чтобы спастись от меня. А сестра – на год моложе, а уже замужем и родила двух детей от самого короля. Когда же наступит моя очередь? Когда я выйду замуж? Где моя пара?

Повисло молчание. Джордж легонько погладил раскрасневшуюся Анну по щеке.

– Анна-Мария, Анна-Мария, – произнес он нежно. – Разве найдется для тебя пара? Ни король Франции, ни император Испании не достойны тебя. Ты лакомый кусочек, совершенство во всех отношениях. Не торопись; когда ты станешь сестрой королевы Англии, тогда посмотрим. Чем растрачивать себя на жалкого герцога, лучше обеспечить будущее Марии, а потом она поможет тебе.

Она невольно рассмеялась. Джордж наклонился и легко коснулся губами ее щеки.

– Ты на самом деле абсолютное совершенство, и мы все тебя обожаем. Бога ради, так и держись. Если узнают, какая ты без посторонних, мы пропали.