– Все еще не спит с ней?

– Нет.

– Бога ради, чем же они занимаются?

– Всем остальным. Она не решается переступить черту.

– Он, должно быть, с ума сходит, – довольно ухмыльнулся брат.

– Она тоже. Почти каждую ночь он целует ее в губы, гладит волосы, обнимает.

– Она со всеми так разговаривает? Ну, как со мной?

– Гораздо хуже. Она теряет друзей. Чарльз Брендон настроен против, дядюшка Говард от нее стонет, с Рождества они ссорились насмерть по крайней мере два раза. Думает, раз король так ее любит, другой поддержки не нужно.

– Я терпеть не буду. Все ей скажу.

Сестры должны поддерживать друг друга, но мое сердце радостно дрогнуло при мысли о том, что между Анной и Джорджем ляжет пропасть. Вот бы перетащить брата на мою сторону, получить реальное преимущество в борьбе за сына.

– Скажи правду, кто положил на тебя глаз? – спрашивает брат.

– Никто, ничто и звать никак, – отвечаю я. – Имей в виду, это секрет, никто, кроме тебя, не должен знать.

– Клянусь честью. – Он берет меня за руки, притягивает ближе. – Я сохраню твою тайну. Ты влюблена?

– Конечно нет. – Я подаюсь назад, смущенная одной мыслью об этом. – Он просто ухаживает за мной. Приятно иметь человека, который суетится вокруг тебя.

– Я думал, при дворе полно мужчин, которые суетятся вокруг тебя.

– О, они посвящают мне стихи, клянутся, что умирают от любви. А он… он немножечко более… реальный.

– Кто это?

– Почти никто, пустое место, – повторяю я. – Поэтому я и не думаю о нем.

– Жалко, что не можешь заполучить его немедленно, – с братской прямотой заявляет Джордж.

Что на это сказать? Представила себе Уильяма Стаффорда, его ласковую, обаятельную улыбку.

– Очень жалко, – шепчу еле слышно. – Но не могу.

Весна 1532 года

Джорджу и дела нет, что там народ думает. Пригласил нас с Анной покататься с ним у реки, пообедать в одной из таверн, а потом уж вернуться. Я думала, Анна откажется: теперь ей небезопасно выезжать без свиты, но она не сказала ни слова. Надела темное платье – совсем не в ее обычае, надвинула на лоб шляпу для верховой езды, оставила дома подвеску – такая есть только у нее одной – с большой золотой буквой «Б».

Брат так рад снова оказаться в Англии с любимыми сестричками, что и не заметил странного поведения и непривычной одежды Анны. Но когда мы остановились в придорожном трактире, неопрятная старая служанка бросила один только взгляд на Анну и поспешила из комнаты. Вошел хозяин, вытирая руки о фартук из дерюги, объявил: хлеб и сыр, которые нам только что подали, несвежие и вообще у него ничего нет на обед.

Джордж вспыхнул, нахмурился, но Анна дотронулась до его рукава, сказала, что все это не важно, лучше пойти в монастырь поблизости, пообедать там. Он позволил уговорить себя, и обед оказался неплохой. Король, похоже, нагнал немалого страху на монастыри и аббатства. Только слуги, которым, в отличие от монахов, дела не было до королевского благоволения, неодобрительно, искоса поглядывали на нас с Анной и перешептывались – верно, пытались понять, какая из нас прежняя шлюха, а какая новая.

Возвращаемся домой, холодное весеннее солнце в спину, Джордж пришпорил коня, оказался рядом со мной.

– Значит, все знают? – спросил без обиняков.

– От Лондона до самых окраин королевства. А может, и дальше.

– И как я вижу, никто не бросает шляп в воздух и не кричит «ура».

– К сожалению, нет.

– Я-то думал – смазливая английская девчонка народу понравится. Она же смазливая, правда? Машет ручкой, когда проезжает мимо, раздает милостыню и все такое прочее?

– Конечно. Но женщины упрямый народ, любят старую королеву. Они говорят – негоже королю Англии отказываться от честной и верной жены ради вертихвостки. Что тогда будет со всеми остальными честными и верными женами?

Джордж помолчал.

– Они только ворчат или что еще?

– В Лондоне на нас чуть не напали. Тогда король сказал – пусть не ездит в Сити, слишком опасно. Все ее ненавидят, Джордж, говорят всякие гадости.

– Гадости?

– Что она ведьма и приворожила короля колдовскими чарами. Она и на убийство готова, и давно бы отравила королеву, только представься возможность. Она его заколдовала, и у него ничего не получится с другой женщиной. Так что теперь ему одна дорога – на ней жениться. Прокляла младенцев в чреве королевы, и оттого у короля нет наследника.

Джордж чуть побледнел, рука с поводьями невольно дернулась, большой и указательный палец сложились крестом – древний охранный знак против злых чар.

– И они такое говорят в открытую? При короле?

– Про самые страшные гадости ему не рассказывают, но рано или поздно кто-нибудь доложит.

– Но он этим слухам, конечно, не верит.

– Кое-что он сам говорит. Говорит, что он ею одержим, она его околдовала, он ни об одной другой женщине думать не может. В его устах звучит как любовная болтовня, но когда такое говорят в народе – это опасно.

Джордж кивнул.

– Ей бы заниматься побольше делами милосердия и не строить из себя такую… – он запнулся, подыскивая слово, – чувственную штучку.

Я подняла глаза на сестру. Даже верхом, когда вокруг никого, кроме брата с сестрой, Анна сидит в седле так, что неудержимо хочется обнять ее стройную талию.

– Она Болейн и Говард, – резко сказала я. – Отбрось громкие имена, и что остается? Все мы просто сучки во время течки.

Мы подскакали к воротам дворца в Гринвиче, там нас ждал Уильям Стаффорд. Приподнял шляпу, слегка поклонился, поймал мою улыбку. Мы спешились, Анна прошла вперед. Уильям стоял у дверей, потянул меня в сторону:

– Я вас дожидался. – Как всегда, он даже не поздоровался.

– Я заметила.

– Не нравится мне, когда вы выезжаете без моего сопровождения. Сестрицам Болейн небезопасно показываться в народе.

– Мы катались с братом. Хорошо иногда прокатиться без большого эскорта и шумихи.

– Ну, за этим дело не станет. Что-что, а простоту я вам обеспечу.

– Благодарю вас, – расхохоталась я.

Положил руку мне на рукав, удерживая вблизи.

– Когда король и ваша сестрица поженятся, вас выдадут замуж за того, кого они выберут.

– Наверное. – Я глядела прямо в его открытое загорелое лицо.

– Значит, вам надо поторопиться, успеть до замужества сестры, если хотите выйти замуж за человека со скромным поместьем – хорошенький домик и немного земли в придачу. Чем дальше, тем трудней будет уехать.

Я молчала, только чуть отодвинулась. Улыбнулась сладкой улыбкой, стрельнула глазами из-под ресниц:

– Но мне никто не предлагал руку и сердце. Похоже, придется остаться вдовой до конца моих дней, раз никто не просит меня выйти за него замуж.

Впервые у Уильяма не нашлось что ответить.

– Но я думал… – начал он.

Я рассмеялась коротким, довольным смешком, опустилась в низком реверансе, повернулась, чтобы уйти. Наверху лестницы обернулась, заметила – Уильям бросил шляпу наземь и топчет ее в ярости ногами. Каждая женщина знает, до чего же приятно походя поймать в сеть красавчика-мужчину.


Я уже неделю его не видела, хотя и на конюшню заглядывала, и по саду гуляла, и у реки бродила – везде, где он мог бы меня отыскать. Однажды вся дядюшкина свита скакала мимо наших окон, так я все вглядывалась, но как узнаешь одного – из двухсот-то всадников в цветах дома Говард. Я знала, что веду себя как дура, но мне казалось – что тут плохого, просто пококетничаю с кавалером, подразню его немножко.

Прошла одна неделя, за ней другая – его все нет. Жарким апрельским утром мы с дядюшкой наблюдали, как король и Анна играют в шары. Я, будто между прочим, спросила:

– Этот человек, как его там, Уильям Стаффорд, он все еще у вас на службе?

– Да, – отозвался дядюшка, – но я ему дал месяц отпуска.

– Он уехал?

– Ему приспичило жениться, так он мне сказал. Отпросился у меня поговорить с отцом и прикупить новое жилье для молодой жены.

Мне показалось – земля качнулась под ногами.

– А я думала, он уже женат. – Ничего лучше мне в голову не пришло.

– Нет, он страшный повеса и дамский угодник, – машинально ответил дядюшка – его больше занимали Анна и король. – Вскружил голову одной придворной даме, она надеялась выйти замуж, хотела оставить придворную жизнь ради него, а что у него есть – курятник, да и только. Можешь себе такое вообразить?

– Вот глупость-то. – У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнула.

– А он, не сомневаюсь, помолвлен с какой-нибудь деревенской простушкой. Ждал, видно, пока она подрастет. А теперь отпросился у меня на месяц и поехал жениться. Но уже скоро вернется. Он надежный человек, я им дорожу. Он тебя провожал в Хевер, да?

– Дважды. И подыскал детям пони.

– Он в лошадях отменно разбирается. И далеко пойдет. Я собираюсь его повысить, назначить главным конюшим. – Дядюшка помедлил, потом внезапно повернулся ко мне, окинул пронзительным взглядом. – Он что, и с тобой пытался заигрывать?

Я спокойно выдержала его взгляд, бросила небрежно:

– Что? Он же вам служит. Конечно нет.

– Ну и отлично, – кивнул дядюшка. – А то ему только палец дай, уж он свое возьмет.

– Со мной это дело не пройдет, – заверила я.


Мы с Анной уже переоделись в ночные рубашки и отпустили служанок, когда в дверь постучали знакомым стуком.

– Джордж, кому бы еще, – сказала Анна. – Входи же.

Наш красавчик-братец ввалился в комнату с кувшином вина и тремя стаканами:

– Пришел поклониться божеству красоты. – Он был хорошенько навеселе.

– Входи, входи, – пригласила я. – Мы поистине прекрасны.

Он пинком закрыл за собой дверь.

– Куда лучше при вечернем освещении, – заявил он, тщательно изучая наши лица. – Боже мой, Генрих, наверное, с ума сходит при мысли, что одна у него была, другую он хочет и ни одной ему не достается.

Анне явно не по вкусу напоминание, что я была любовницей короля.

– Он со мной всегда так внимателен.

Джордж закатил глаза. Подмигнул мне:

– Винца?

Мы разобрали стаканы, брат подкинул в камин еще одно полено. За дверью послышался какой-то звук. Джордж неожиданно быстро и проворно подскочил к двери, распахнул ее настежь. Там стояла Джейн Паркер, пытаясь распрямиться, – только-только оторвалась от замочной скважины.

– Моя дорогая женушка! – медоточивым голосом проворковал Джордж. – Если хочешь затащить меня в постель, просто попроси, незачем сюда подкрадываться – это спальня сестры.

Она покраснела до корней волос и уставилась на Анну в глубине комнаты – сорочка соскользнула с голого плеча, рядом я в ночной рубашке у камина. Что-то в ее взгляде заставило меня вздрогнуть. Она всегда так глядит, что становится стыдно, словно и впрямь чем нехорошим занята. Но нет, теперь она смотрит на нас троих, будто хочет быть с нами в заговоре, будто мечтает выяснить все наши секреты и грязные делишки.

– Я проходила мимо и услышала голоса, – попыталась оправдаться Джейн. – Побоялась, вдруг кто-то побеспокоил леди Анну. Как раз собиралась постучать, узнать, все ли у нее в порядке.

– Постучать? Ухом? – воскликнул Джордж. – Или носом?

– Брось, Джордж, – внезапно вмешалась я. – Все в порядке, Джейн. Джордж зашел на минутку выпить и пожелать нам спокойной ночи. Он скоро придет, не волнуйся.

Она меня и не поблагодарила за защиту.

– Придет он или нет, его дело. Пусть хоть на всю ночь здесь остается, если ему тут так нравится.

– Убирайся, – резко сказала Анна, словно выяснять что-то с Джейн было ниже ее достоинства.

Джордж почтительно поклонился и захлопнул дверь прямо перед носом у жены. Повернулся к нам, расхохотался, сказал громко – пусть слышит, если хочет:

– Вот гадюка! Мария, не стоит обращать на нее внимания. Учись у Анны. «Убирайся». Боже мой! Отлично сказано: «Убирайся».

Он присел у камина и налил всем нам еще вина. Протянул один стакан мне, другой Анне. Поднял третий, собираясь сказать тост.

Анна не подняла своего стакана, не улыбнулась брату.

– В следующий раз, – заметила сестра, – изволь подавать мне первой.

– Что? – Он не сразу сообразил, о чем она говорит.

– Когда наливаешь вино, первой подавай бокал мне. Когда стучишься в дверь, спрашивай разрешения войти у меня. Я буду королевой, Джордж, пора тебе научиться обращаться со мной как с королевой.

Он не вспылил, не то что в первое время, когда только вернулся из Европы. Понял за это время – Анна обладает немалой властью. Ей нипочем поссориться даже с дядюшкой, не говоря уже об остальных верных ей придворных. Ей все равно, кто ее ненавидит, пока король у ее ног. Теперь она кивком головы может уничтожить любого на своем пути.

Джордж поставил стакан на каминную доску, забрался на постель, встал на четвереньки и замурлыкал:

– Моя маленькая королева, будущая королева.