Виндзорский замок. Пожалуй, самый красивый из всех, принадлежащих Генриху. Сидит на верхушке зеленого холма, словно серая жемчужина на бархатной подушке. На башенках развеваются королевские штандарты, подъемный мост опущен, по нему туда-сюда снуют разносчики, катят повозки, тележки пивоваров. В каком замке ни живи, двор высасывает все, что можно, из окрестных селений. Виндзор немало преуспел на службе столь прибыльным аппетитам замка.

Я проскользнула в боковую дверь и, не попавшись на глаза никому из знакомых, добралась до комнаты Анны. Там никого не было. Села – придется подождать. Как я и думала, она появилась ровно в три, сняла с головы чепец и чуть не закричала, увидев меня.

– Решила, что ты – привидение. Ну ты меня и напугала.

– Сама же велела пробраться в комнату потихоньку.

– Да-да, хотела тебе рассказать, какие тут дела творятся. Только что с королем разговаривала. Мы были на арене для турниров, глядели на лорда Перси. Mon dieu![12] Ну и жара!

– И что он сказал?

– Лорд Перси? Он просто очарование.

– Нет, король.

Анна улыбнулась насмешливо:

– Спрашивал о тебе.

– И что ты ему ответила?

– Дай подумать. – Она бросила чепец на постель, распустила волосы, которые рассыпались по плечам тяжелой темной волной, подобрала их одной рукой, охлаждая шею. – Никак не припомню. Такая жара!

Я уже привыкла – пусть дразнит, мне все равно. Села тихонько на маленький деревянный стульчик у пустого камина и даже головы не повернула, пока сестра умывалась – лицо, руки, шея, – причесывалась, закручивала волосы, непрестанно восклицая по-французски и жалуясь по поводу невыносимой жары. Ни за что не оглянусь.

– Кажется, припоминаю.

– Не важно, – отозвалась я. – Сама с ним увижусь за ужином. Пусть тогда все мне и говорит, если хочет. Ты мне вовсе не нужна.

– Еще как нужна, – возмутилась Анна. – Куда ты без меня! Даже не знаешь, что сказать.

– Уж знаю довольно – влюбится как миленький и снова попросит у меня шарф, – хладнокровно заявила я. – Уверена, что сумею с ним учтиво поговорить после ужина.

– Откуда такое спокойствие? – Анна чуть отступила и оглядела меня с головы до пят.

– Было время подумать. – Хорошо, голос звучит ровно.

– И что?

– Теперь знаю, чего хочу.

Она ждала продолжения.

– Его.

– Каждая женщина Англии его хочет, – кивнула Анна. – С чего бы тебе оказаться исключением.

Я пренебрежительно пожала плечами:

– А если не сложится, обойдусь и без него.

– От тебя ничего не останется, если Уильям не возьмет тебя обратно. – Взор сестры затуманился.

– И это переживу, – возразила я. – Мне в Хевере понравилось. Каждый день ездила верхом, гуляла в саду. Была совсем одна почти три месяца, в жизни никогда столько времени не проводила сама по себе. Оказалось, двор мне вовсе и не нужен – ни королева, ни король, ни даже ты. Люблю ездить верхом, носиться по полям. Мне понравилось разговаривать с крестьянами, наблюдать, как зреет урожай, растут плоды.

– Собираешься стать крестьянкой? – пренебрежительно рассмеялась она.

– Мне бы понравилось быть крестьянкой. – Голос мой звучал ровно. – Я люблю короля, – у меня перехватило дыхание, – страшно люблю. Но если ничего не выйдет, буду жить счастливо на маленькой ферме.

Анна подошла к комоду в изножье кровати и вытащила свежий чепец. Погляделась в зеркало, пригладила волосы, надела головной убор. Немедленно ее темная, волнующая красота заиграла новой элегантностью. Она это знала, конечно.

– Будь я на твоем месте, по мне – либо король, либо никто. Ради него я бы голову на плаху положила.

– Я его хочу. Мужчину. Не короля.

Сестра пожала плечами:

– Одно от другого неотделимо. Сколько бы ты его ни желала, о короне на голове забыть не удастся. Лучше его нет. Во всем королевстве не найдется никого подобного ему. Пришлось бы ехать во Францию к королю Франциску или в Испанию к императору[13], чтобы найти ему равного.

Я покачала головой:

– Видела и императора, и французского короля. Ни на одного из них второй раз не поглядела бы.

Анна оторвалась от зеркала, спустила корсаж чуть пониже, чтобы грудь была видна в полной красе. Сказала отрывисто:

– Тогда ты просто дура.

Вот мы готовы, и сестра повела меня в спальню королевы.

– Она тебя возьмет обратно, но горячего приема не жди, – бросила Анна через плечо, когда часовой перед дверью вскинул руку в приветственном салюте, а потом распахнул широкие двери в парадную спальню королевы. Мы обе, сестры Болейн, вошли – ни тени смущения, будто нам принадлежит ползамка.

Королева сидела под окном на низкой скамье, окно открыто нараспашку, пусть веет прохладный вечерний ветерок. Музыкант устроился рядом, перебирает струны лютни. Придворные дамы расположились вокруг. Одни вышивают, другие сидят без дела, ждут – скоро позовут к ужину. Казалось, королева живет мирной жизнью, в доме мужа, окружена подругами, глядит в окно на маленький городок и свинцового цвета излучину реки вдали. Увидела меня, лицо не изменилось. Слишком хорошая выучка, никогда не выдаст своего разочарования. Небрежно улыбнулась:

– А, миссис Кэри. Выздоровели, вернулись наконец ко двору?

Я присела в глубоком реверансе:

– Как будет угодно вашему величеству.

– Все это время провели в родительском доме, так долго?

– Да, в замке Хевер, ваше величество.

– Должно быть, хорошо отдохнули. Там вокруг ведь ничего нет. Одни овцы да коровы?

– Вы правы, там только фермы, – кивнула я. – Но мне нашлись занятия. Ездила верхом, глядела на поля, разговаривала с крестьянами.

На минутку ее заинтересовали эти далекие поля: столько лет уже живет в Англии, а ничего, кроме охоты, пикников да королевских кортежей, не видела. Но тут она вспомнила, почему мне пришлось оставить двор.

– Его величество приказал вам вернуться?

У меня за спиной предупреждающе зашипела Анна, но я и внимания не обратила. Романтическая глупость, но мне не хотелось лгать, глядя прямо в честные глаза этой благородной дамы. Почтительно произнесла:

– Король послал за мной, ваше величество.

Королева кивнула и взглянула на свои руки, покойно лежащие на коленях.

– Ну тогда вам повезло, – только и сказала она.

Долгое молчание. Как же мне хотелось признаться, сказать: «Я полюбила вашего мужа», но я знала, она вознесена слишком высоко. Дух этой женщины закален как лучшая сталь, издает только чистый звук. Не в пример всем нам, она – чистое серебро, а мы так, жестянки, плебейская смесь олова со свинцом.

Тяжелые двойные двери распахнулись.

– Его величество король, – провозгласил герольд, и Генрих небрежной походкой вошел в комнату.

– Позвольте сопроводить вас на ужин, – начал он и осекся – увидел меня.

Понимающий взгляд королевы скользил с его застывшего от неожиданности лица к моему и обратно.

– Мария! – воскликнул король.

Я даже забыла сделать реверанс, только смотрела на него во все глаза. Даже еле слышное восклицание Анны не вывело меня из транса. Король тремя быстрыми шагами пересек комнату, взял мои руки в свои, прижал к груди. Жесткая вышивка камзола оцарапала мне пальцы, но шелковая рубашка казалась сквозь прорези камзола мягче пуха.

– Любовь моя, – шепнул он еле слышно. – Добро пожаловать обратно.

– Благодарю вас…

– Они мне доложили, тебя сослали, чтобы преподать урок. Не ошибусь ли, если скажу, что ты вернулась, так ничему и не научившись?

– Да, да, несомненно, – только и могла бормотать я.

– Они тебя бранили?

Я коротко рассмеялась, взглянула на него – голубые глаза сияют.

– Нет, немножко поворчали, и все.

– Хочешь снова быть при дворе?

– Да, да.

Королева поднялась на ноги.

– Пора идти к столу, время ужина, – сказала она.

Генрих обернулся через плечо. Она протянула ему руку, величественная, как истинная дочь Испании. Он шагнул к ней, верный многолетней привычке повиновения и поклонения. Мне ничего не приходило в голову – как вновь завладеть его вниманием? Я пошла вслед за ней, низко наклонилась поправить шлейф платья, она ступала истинно по-королевски, невысокая, коренастая, но прекрасная, несмотря на читающуюся на лице усталость.

– Благодарю вас, миссис Кэри, – ласково произнесла королева.

И повела всю процессию в обеденный зал, рука легко покоится в руке мужа. Он наклонился, слушая, что она ему говорит, и даже не взглянул в мою сторону.


Джордж подошел поздороваться со мной в конце ужина, приблизился к столу королевы, где сидели все мы, дамы, перед нами вино и засахаренные фрукты. Он поднес мне засахаренную сливу:

– Сладость сладчайшей. – И поцеловал в лоб.

– Спасибо за записку, Джордж.

– Ты меня просто забросала отчаянными жалобами. Только за одну первую неделю получил от тебя целых три письма. Так ужасно было?

– Первую неделю – да. А потом я привыкла. К концу первого месяца деревенская жизнь мне даже стала нравиться.

– Ну, мы старались, как могли, вернуть тебя ко двору.

– А дядя при дворе? – Я поискала дядюшку взглядом. – Я его еще не видела.

– Нет, в Лондоне с Уолси. Но он знает, что происходит, не беспокойся. Велел передать, ему все про тебя будет известно и он надеется, ты знаешь, как себя вести.

Джейн Паркер через стол обратилась к Джорджу:

– Собираетесь стать придворной дамой? Сидите за дамским столом, занимаете дамский стул.

– Прошу прощения, дорогие дамы, не буду вам мешать. – Джордж неторопливо поднялся.

Десяток голосов разом, перебивая друг друга, заверил, что он вовсе не мешает. Мой брат – красавчик, частый посетитель покоев королевы. Никто, кроме его кисло-сладкой невесты, не возразит – пусть сколько хочет сидит за дамским столом.

Он склонился над ее рукой:

– Госпожа Паркер, благодарю за напоминание, мне и впрямь пришло время вас оставить. – За куртуазными словами и сладким тоном плохо скрытое раздражение. Он наклонился и крепко поцеловал меня в губы. – Дай бог тебе поторопиться, маленькая Марианна, – шепнул прямо в ухо, – на тебя надежды всей семьи.

– Подожди, Джордж! – Я поймала его руку, когда он повернулся, чтобы уйти. – Мне кое-что надо спросить.

– В чем дело?

Я потянула его за рукав, заставляя склониться ко мне. Прошептала в ухо:

– Думаешь, он меня любит?

– А, любовь. – Он выпрямился.

– Отвечай.

– Что это вообще такое? – Брат пожал плечами. – Мы пишем о ней стихи все дни напролет, поем песни все ночи напролет, но мне весьма сомнительно, что она существует в реальной жизни.

– Джордж!

– Он тебя хочет, в этом сомневаться не приходится. Готов даже пойти на некоторый риск ради обладания тобой. Если это называется любовью, он тебя любит.

– Мне большего и не нужно, – с тихой радостью проговорила я. – Хочет меня. Готов пойти ради меня на риск. По мне, если это не любовь, то что же?

Мой брат-красавчик склонился надо мной:

– Как тебе будет угодно, Мария. Если тебя такое устраивает. – Он выпрямился и сразу же отступил. – Ваше величество.

Перед нами стоял король собственной персоной.

– Джордж, не могу позволить тебе провести весь вечер в разговорах с сестрой, ты и так предмет зависти всего двора.

– Без сомнения, – со всей возможной придворной куртуазностью произнес брат. – Две сестры-красавицы и ни одной заботы.

– Сдается мне, пора начинать танцы, – объявил король. – Ты пойдешь в паре с госпожой Болейн, а я с госпожой Кэри.

– Почту за счастье.

Джорджу даже оглядываться не надо было, только щелкнул пальцами – Анна всегда наготове, тут как тут.

– Мы танцуем, – скомандовал брат.

Король взмахнул рукой, музыканты заиграли контрданс, составился круг из восьми танцоров, танец начался, сначала в одну сторону, потом в другую. Прямо передо мной знакомое красивое лицо Джорджа, рядом гладкое личико Анны. Выражение на лице – будто изучает новую книгу. Сестра внимательно, словно читала псалтырь, всматривалась в настроение короля. Поглядывала то на меня, то на него – должно быть, пыталась определить, насколько сильно и неодолимо его желание. И, даже не повернув головы, проверила – в каком настроении королева, что видит, что чувствует.

Я усмехнулась про себя. Анна и королева – нашла коса на камень, никто не в силах пробраться сквозь внешний лоск этой дочери Испании. Анна – придворная дама до мозга костей, второй такой не сыскать, но она рождена быть подданной. Королева Екатерина рождена принцессой. С той минуты, как она научилась говорить, научилась и держать язык за зубами. С той минуты, как сделала первые шаги, научилась поступать осмотрительно и говорить милостиво и с богатым, и с бедным, ибо никогда не знаешь, кто тебе понадобится – бедный или богатый. Королева Екатерина владела интригой и играла в придворные игры богатейшего двора еще прежде, чем Анна родилась на свет.