Анастасия Майдан - Ещё не поздно

— Ведьма дала адрес Одинцова. Кстати, не думал что он твой родной дядя. И между прочим — прятаться ты не умеешь.

— Я…

Он приложил палец к моим губам.

— Сабо всегда остается Сабо.

Его губы нежно коснулись моего лба.

— Давай, бегом, бегом! Собирай вещи.

Кожа покалывала в том месте, к которому прикоснулись его губы.

— Я никуда не поеду, — повторила я более твердым голосом. На самом деле я с трудом могла совладать с собой. Близость его тела давила на меня, я хотела прикоснуться к нему.

Поцеловать его.

Минаев сделал шаг вперед, нахмурился видя как я отступила. В его глазах читалось недоверие и разочарование.

Я обидела его.

— Пойми, я не могу. Если я уеду сейчас, буду жалеть об этом всю жизнь!

— Я чего-то не понял? Вы о чем?

Мы оба проигнорировали Эфраима.

— Разве я не говорил, что мы справимся со всем вместе? Не хочу слушать этот вздор, просто собирайся!

— Нет!

Он потянулся к моей руке, но я отшатнулась.

В его глазах столько боли!

Я закуталась плотнее в ткань куртки, словно она спасет от него. Тишина длилась так долго, что я подумала в квартире никого не осталось. Андрей стоял на том же месте, опустив голову. Волосы водопадом струились по сильным плечам. Мне стало очень больно, но я не могла вернуть слова. Он приехал за мной в надежде вернуть в законное место, вернуть домой.

Вернуться к нему.

— Андрей!..

Андрей с такой силой хлопает дверью, что та слетела с петель. Я бежала за ним, что-то кричала. Он закидывает спортивную сумку на плечо, садиться на блестящий черный мотоцикл и с диким ревом покидает подъездную аллею.

— АНДРЕЙ!!!

Но уже поздно.

Я пнула камень.

Он ушел.

— Когда ты говоришь он приезжал?

— Несколько часов назад. Как раз перед тем, как меня…чуть…

Павел лениво потянулся в кресле, поднял голову и похлопал рукой по креслу рядом с собой.

Я скептетически оглядела подлокотник кресла и скривила рожицу. Сидеть рядом с Павлом не самая приятная перспектива.

— Венский кофе не желаешь?

Мое лицо сморщилось, пальцы сжали кружку с чаем и красным вином, как спасительную вещь. Ни за что не променяю ароматный чай на чайную ложку кофе. Паша засмеялся над моими попытками сохранить якобы здоровый образ жизни. По его словам, чай фактически ничем не отличался от кофе. В нем тоже содержится кофеин, но он не знает, какой именно чай я предпочитаю.

— Как хочешь. Не объяснишь, почему ты собрала все чемоданы?

— Сумка. У меня всего лишь одна сумка, и ты не будешь так сильно скучать, когда я уеду.

— Ты уезжаешь?

Я пожала плечами.

— Я обидела очень дорого для меня человека.

Паша поставил кружку на кофейный столик, сложил руки на груди.

— Минаева? — он чертыхнулся, — зря я с ним не увиделся. У него привычка действовать сгоряча и принимать желаемое за действительное.

— На самом деле, — я замялась, — я отказала ему.

— ЧТО?!

Я ссутулилась.

— Что ты сделала? — его интонация походила на интонацию суда присяжных, выносящие приговор.

— Он предложил вернуться с ним домой, к нему. Я отказала, — Одинцов никак не отреагировал, — не молчи.

— Ты хочешь, чтобы я что-то сказал?

— Паша…

— Ну ты и тупица.

Тупица?

— Он сделал тебе предложение, а ты…

— Сейчас важнее не это, а как решить самую главную проблему! — я сама не поверила своим словам. Не поверил и Паша. Он откинулся на спинку кресла, довольно улыбаясь. Мне не понравилась перемена его настроения.

— Я говорил тебе, что он из себя представляет. Мой совет, не как родственника, а как друга. Узнай про пожар в его доме. Возможно после этого ты все же пересмотришь к нему отношение.

Я лихорадочно соображала, о чем он говорит.

— Ты…

— Узнай обо всем. В библиотеках сохранились записи трехлетних выпусков газет, там все написано. Умру со смеху, когда он поймет, что ты знаешь. А пока…

Вынимая что-то из кармана халата, Павел протягивает его мне.

— Что это? — удивленно спрашиваю я, разглядывая билет на самолет.

— Возвращайся к нему.

— Но…

Он останавливает меня взмахов руки.

— Убирайся, пока я не передумал.

Несколько часов спустя Квартира Одинцова

Павел расхаживал по квартире взад-вперед. Его не покидало беспокойное чувство. Когда он услышал в трубке знакомый с хрипотцой голос, то ему стало страшно. Никогда его не охватывало дикое чувство. Услышать о мужчине напавший на Тамару куда ужаснее. Сейчас преступник находится на попечении полиции и ему уже все равно, что станет с этим негодяем.

Но что-то не давало ему покоя. Во — первых, ему мешал вездесущий Эфраим, буквально падая в обморок от одного его вида. Павлу претила такая реакция. На его взгляд, парень был слаб и вел себя как девчонка. Во-вторых: он думал, что Тамара не вернется в Краснодар. Он не хотел этого, если бы у девчонки возникла бы такая возможность, он бы всеми силами остановил ее. Заковал бы в цепи и никуда не отпускал. Сейчас там не безопасно. По его расчетам, банде, которой она должна крупную сумму за свой собственный выкуп искала ее. Но слушая рассказ о ее любви к Минаеву, он сдался. Как же ему хотелось видеть ее любовь к себе. Знать, что она любит не Минаева, а его. Павла.

Черт!

— Эй, парень! — позвал Павел, открыв дверь в ванную. На него уставились глазки, а сам Паша не мог оторвать взгляда. Вот это вид…сзади. Парнишка закричал, запульнул чем-то в Пашу и зашелся проклятиями. Смеясь во весь голос, Паша прикрыл за собой дверь.

— Потереть спинку?

— Пошел отсюда, чертов извращенец!

В голосе парня не было уверенности, и Паше стало интересно, что если…

— Не подходи ко мне. Не смей. Ты чертов педик! НЕТ! ААА…

* * *

Я стояла и смотрела на залитую лунным светом тропинку, ведущая к особняку Минаевых. Прошло уже несколько дней, как я покинула особняк и пыталась справиться с чувствами охватившие меня. Я не находила себе места думая о разговоре с Андреем. Найдя письмо в книге Оксаны Гирич, я поклялась, что не стану читать его. Но я лгала. Я прочитала и поняла, какая глубокая связь связывала их. В письме она просила читателя помочь Андрею, человеку которого она любила всем сердцем, пережить боль от ее утраты. Она словно знала, что настанет день, когда в его жизни появится кто-то еще и кто бы это ни был, поможет Андрею пережить боль от ее утраты.

В доме было темно. Здешние обитатели давно легли спать, предаваясь снам морфея. Высокая темная фигура появилась у окна на втором этаже, и я невольно отошла от калитки. Сердце гулко стучало в груди. Набравшись смелости, я молилась чтобы дверь в дом была открыта. Слабый свет от ночника освещал холл, я поднялась по лестнице, слушая скрип ступенек, подошла к нужной двери, вошла в свою спальню. Послышался шум, в тени комнаты я заметила в дверях высокую фигуру.

Андрей стоял напротив меня, держась обеими руками за дверные косяки. Высокая широкоплечая фигура загородила дверной проем, отделяя меня от пути к отступлению. Тяжело дыша, словно после долгой пробежки, Андрей поднял свои глаза. То, что я увидела в его взгляде, заставило отступить к окну.

— Что ты…

Договорить я не успела. Андрей с такой силой сжал меня в своих объятиях, что я чуть не задохнулась. Я обняла его в ответ и прикоснулась к его губам. Он застонал и ответил на поцелуй. Щетина слегка царапала мою кожу, в нос ударил запах моря и сигарет. Тело затрепетало, от его прикосновений.

Оторвавшись от моих губ, Андрей упал на колени, обнимая меня за талию.

— Прости меня…прости, прости. Прости Тамара, — хрипло прошептал он, — мне не важно, что скрывает твое прошлое. Я всегда буду на твоей стороне. На твоей и только твоей.

Главное чтобы он был на твоей стороне.

Я улыбнулась.

— Андрей…

Тишина.

— Я… — слова довались мне с трудом, — мне нужен только ты.

И снова тишина. Она придала мне сил.

— Я боялась, что узнав обо мне правду, отвернешься и не могла допустить твоей ненависти. Я не выдержу ее…и мое прошлое, оно… Не желаю, чтобы ты знал о нем.

Упав на колени, я прикоснулась пальцами к его губам.

— Я люблю тебя, — сказал он, целуя мои пальцы. — Полюбил с того дня, когда впервые увидел. Я сопротивлялся…

Я улыбнулась.

— Я знаю.

Он улыбнулся в ответ, поднялся на ноги и подхватил меня на руки.

— Что ты делаешь? — спросила я, когда мы прошли к входной двери, — Андрей?

— Твое место не здесь.

Этого оказалось достаточно, чтобы я блаженно закрыла глаза и прижалась к его груди щекой.

Я удивилась, когда он поднялся по ступенькам в свою комнату и не запыхался. Мне вдруг стало интересно, чем он занимается в те дни, когда его нет дома. Но все эти вопросы я задам потом.

Андрей опустил меня на кровать и начал осторожно раздевать. Я смутилась от его настойчивости. По его лицу было видно, чтобы не происходило в мире, он хотел быть со мной. Доказать любовь ко мне. От этого в моей душе стало тепло. Я потянулась к ремню брюк, но он отвел мои руки за голову.

— Нет… — и вновь завладел моими губами.

— Я хочу тебя, — проговорила я, обиженно.

Уголки его губ приподнялись, когда он целовал мою шею придерживая одной рукой мои запястья, другой он стянул брюки, дотронулся до трусиков и я затрепетала.

— Люблю тебя.

Его шепот доносился издалека, я сгорала от желания доставить ему удовольствие. Я прерывисто вздохнула, когда его пальцы прикоснулись к самому сокровенному месту. Туда, куда не прикасался ни один мужчина. Любимый сердцу.

Я задрожала.

— Если захочешь остановиться, — говорит он, серьезно глядя мне в глаза, — скажи и я остановлюсь. Даю слово.

Я лишь улыбнулась его словам и припала к его губам. Осторожно, не отрываясь от моих губ, он снимает с меня блузку, и я осталась полностью обнаженной перед ним.

— Ты прекрасна, — выдохнул он восхищенно. Я покраснела еще сильнее, но не прикрылась. Мне нравился его полный страсти взгляд. Наблюдая за его резкими движениями, когда он снял через голову футболку, я ахнула. Раньше я могла наблюдать за Андреем издалека, любуясь его совершенным телом и татуировками. Теперь же…

— Можно?

— Все что захочешь…

Набравшись смелости, я прикоснулась губами татуировки на груди с надписью. Я любила ее значение. Мужчина под моими ласками вздрогнул, сжал губы, но не шевелился, боясь напугать меня. Более смело опускаясь ниже, я провела рукой по рельефным мышцам пресса, восхищаясь их упругостью и твердостью. Его грудь была гладкая, без единого волоска. Лишь ниже пупка темные волоски уходили куда-то под ремень, и я облизнула губы.

И тут Андрей сдался.

— Моя…

Его губы неистово целовали мои, а пальцы шарили по моему телу, вызывая небывалое томление.

Я горела.

Я в огне.

И я хочу погасить огонь, с ним. Быть в нем. С моих губ срывается стон, я выгибаюсь под его настойчивыми ласками, молясь чтобы Андрей освободил меня. Какая-то часть сознания в панике мечтает убежать из этой комнаты, от этого мужчины. Но едва страх овладевает мною, я желаю Андрея сильнее. Пусть он поглотит меня.

Я почувствовала на шее теплое прикосновение его губ, от чего по всему телу прошла легкая дрожь.

— Ты сладко пахнешь, — сказал Андрей таким ласковым голосом, какого я не слышала никогда. — Боже, как я желаю быть в тебе…

Его глаза потемнели от страсти. Меня переполняли разные эмоции. Мне страстно захотелось доставить ему удовольствие, подарить те же ощущения. Тот же огонь. Пальцы нерешительно потянулись к резинке боксеров. Андрей задрожал, когда я слегка дотронулась до его кожи, стягивая предмет одежды, освобождая его член. По мере моего разглядывания, он увеличивался на глазах. Какой он огромный! Я ни за что не смогу его принять…

Андрей нежно засмеялся, легким касанием проводя дорожку от моей шеи до пупка. В его движениях было столько нежности…стирая всю ненависть, всю боль.

Боже…как я люблю его!

— Любимая…

И он вошел в меня, но остановился на полпути позволяя привыкнуть к его размерам. Я выгнулась дугой, дернула бедрами, призывая его, наполняясь жаром, я задрожала. Андрей остановился и резко вышел из меня, беспокойно вглядываясь в мои глаза. Я потянулась к нему, обняла за шею, выдохнула: