— Это что?! — орет папа в ответ, тряся перед лицом мамы бумагой. — Какого хера у нас долг, скажи мне милая шлюшка.

Ее глаза расширились от страха. Я видела, как мама испугалась, опустившись перед папой на колени.

— Я не знаю, правда, не знаю.

Он со злобной ухмылкой берет ее за волосы, и наотмашь бьет по лицу. Я слышу отчаянный крик и не до конца понимаю, что кричу я. Подбегая к папе, я со слезами на лице пытаюсь пнуть его по ноге.

— Ах ты мелкая шваль! — он пинает меня по лицу, оставляя большие синяки и ссадины, но не обращаю внимания на боль. Я хочу, чтобы он опустил мою маму, мою любимую мамочку.

— Нет. Не трогай ее!

Мама бросает к его ногам, моля о прощении.

— Юра не бей ее!!

Позже, меня зареванную и всю в синяках, отнесли в комнату. Папа ушел из дома испугавшись криков соседей. Они грозились вызвать милицию, если он не прекратит бить нас.

Мама положила мне на щеку компресс, перебирая пальцами мои волосы.

— Я люблю тебя, мама.

Она улыбается, ее лицо морщиться от боли ссадин. И вот она наклоняется, целует, мня в щечку, и шепчет:

— И я люблю тебя, моя золотая девочка.

Позже ночью в мою комнату кто-то вошел, гладя меня по волосам. Спросонья я не могла разглядеть кто это, но прозвучавшие слова до дрожи напугали меня.

— Скоро, — шепчет голос в темноте, — совсем скоро…

* * * Наши дни

Я резко распахнула глаза.

— Проснулась?

До конца не отойдя от воспоминаний, я резко вжимаюсь в спинку кровати, натягивая до подбородка одеяло.

— Дима сказал, ты себя не хорошо чувствуешь, и я пришел проведать тебя, — услышала я голос у кровати. В темноте я не видела лица, но голос сразу узнала. — Я принес лекарства и воды, они стоят на столике. Включить свет?

Я киваю, не придя в себя до конца. Казалось, Андрей видел мой кивок, комнату озарил свет, разгоняя ночных демонов.

— Как ты? — такие простые слова, а так много значат. Не помню, чтобы кто-то беспокоился обо мне. Поднимаю глаза и вижу Минаева. Он стоит у кровати, как всегда собранный и готовый к любым проблемам. Зеленые глаза вглядываются в мое лицо. Вдруг мысль осенила меня.

— Дмитрий побежал за тобой, испугавшись, что ты натворишь дел. Ворвался в комнату, увидел тебя спящей на полу и перенес на кровать, — объяснил он.

Бедный Дима, я, наверное, напугала его.

— Где он? — решила я подать голос. Андрей высунул правую руку из кармана брюк, и почесал затылок.

— Позвать? — он уже был у двери, как я вскрикнула:

— Нет! — Зеленые глаза ждали продолжения, — пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Андрей закрыл дверь, не обратив на мое желание побыть наедине. Прислонившись плечом к стене, он уставился на меня.

— Ну что госпожа Сабо, я жду объяснений.

Я начинаю ненавидеть его обращение ко мне на «вы», когда он зол.

— Каких объяснений? — спросила я, чувствуя раздражение.

— Почему ты интересовалась моей женой?

Женой? Минаев женат? Тогда где она, раз девочка живет без матери?

— Я жду.

Казалось, каким буде мой ответ, решит мою судьбу в этом доме.

— Тамара, — напряженность в его голосе давила на меня.

На языке вертелись вопросы, касательно мамы Лены. Я не смела, спросить, отчего-то, зная: любое упоминание о ней приведет Андрея в неукротимую ярость. Может быть, это обида обманутого мужа? Вполне…

— Мне не нравиться ход ваших мыслей, лучше оставьте их при себе для своего же блага, Сабо. Иначе я вас уволю.

Почему-то моя фамилия с его губ выходит как ругательство.

— Зачем вы вообще пришли?

Андрей подошел к изголовью кровати. Я шарахнулась как ошпаренная. Его брови угрожающе сошлись в одну линию, вразрез идя со словами.

— Вы меня удивляете. То ведете себя как истеричка, то, как драная кошка.

Тут я заметила, что длинные волосы Андрея собраны в косу. Прядь непослушных волос упала на глаза, делая Минаева очень красивым.

Он нахмурился, вглядываясь в мое лицо.

— С тобой все хорошо?

Боже, я нахожу Минаева симпатичным. От подобных мыслей захотелось плакать.

— Ты заболела?

Ухватившись за это объяснение, я закивала.

— У меня…ну понимаете.

— А, месячные, — от его слов я покраснела как рак. — Тамара.

Тоном, каким было произнесено мое имя, заставило невольно посмотреть на Андрея.

Мы долго смотрели друг на друга, не отрывая взгляда.

— Пожалуйста, — первым проснулся от наваждения Минаев, — не влезай в дела моей семьи. Ты ничего не исправишь и ничем не поможешь. Слишком поздно. Я, правда, не хочу портить с тобой итак неудавшееся перемирие. Хорошо?

Я кивнула. Не могу обещать ничего конкретного, но пусть думает, что я дала обещание. Мама твердила, не давай то чего не в силах сдержать. Но я была слишком капризной, чтобы уяснить золотое правило как следует.

Не говоря ни слова, Андрей присел на кровать рядом со мной, держа в руках стакан с водой. Когда он успел наполнить его?

— Вот выпей, — я как послушная девочка сделала большой глоток.

— Спасибо, — с благодарностью прошептала я. Андрей взял из моих рук стакан, не касаясь кожи, и поставил его на туалетный столик. Тут я заметила на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо. Выходит, он действительно женат.

— Снова мир?

— Мир? — от волнения мой голос прозвучал жалобно.

— Я постараюсь меньше на тебя кричать, — шутливо сказал он, убирая упавшие пряди волос со лба. — Лена, отчитала меня как настоящая жена и велела поладить с тобой, иначе снова будет играть в молчанку.

— Она замечательный ребенок.

Его глаза задержались на моем лице.

— Я перед тобой в долгу, — прошептал он странным голосом, похожим на обреченность, — если тебе будет что-то нужно, не стесняйся и обращайся ко мне.

Он уже встал, собираясь уходить, как я спросила:

— Андрей Дмитриевич.

— Да? — спросил он через плечо.

— Можно взять отпуск через неделю? Я все понимаю, но мне необходимо…

— Хорошо, — ответил он, не дослушав, и скрылся за дверью.

Вздыхая, я уткнулась лицом в подушку.


Нас следующее утро меня разбудил настойчивый звонок мобильного. Спросонья нашарив телефон под подушкой, не глядя на номер, я зарычала.

— Да!

— Если через пять минут вы не спуститесь, я скину тебя с кровати.

Длинные гудки не дали сказать все, что я думаю о шефе. Временами он бесил до чертиков. Пыхтя, я встала с кровати, наспех оделась и спустилась вниз, бросая взгляд на настенные часы. Еще и шести нет.

Дурацкие повадки этого дома.

В столовой я заметила свежего и дышащего полного сил Андрея, с особым аппетитом уплетавшего салат.

— Не дали поспать? — поддел меня Минаев.

Я зло сверкнула глазами.

— Говорите чего хотели, и пойду спать, — буркнула я, не понимая, что задумал человек, сидящий за столом. Меня передернуло от того, на насколько грязном он сидел стуле.

Минаев поставил со стуком чистую тарелку на безобразно-грязный стол, выковыривая что-то вилкой.

— Умеешь готовить? — спросил он, не поднимая глаз.

— Нет, — быстро ответила я.

Я скривилась от звука издаваемой вилкой о тарелку.

— Жаль.

— Вам бы не помешала уборка в доме, авось после этого у вас будет еда.

Андрей поднял зеленые глаза.

— Уборка? Вроде чисто.

— Чисто в двух комнатах: моей и Лены, а здесь, — обвела я руками столовую, — настоящий сральник. Пару дней и мы станем питаться тараканами.

Минаев и виду не подал на мой презрительный тон, сочившийся ядом.

— Это дом холостяка, кому какое дело до того, как оно выглядит?

Мое, — хотелось кричать мне. Но покорно молчала, зная, что Минаева мои заявления приведут в ярость.

Швырнув от безысходности вилку, Андрей Дмитриевич поднялся из-за стола.

— Я уезжаю, — сказал он, ясно выражая свое нежелание посвящать меня в свои дела. — С вами останется Дмитрий, на случай если что-то будет нужно.

— О, очень мило с вашей стороны.

Он отчего-то нахмурился, приводя меня в замешательство.

— Что? — спросила я.

Минаев достал из кармана джинс пачку сигарет, подошел к окну и спросил: — Не возражаешь?

Я подумала с минуту, раздумывая над тем, что ответить, как воспоминания нахлынули с головой. Вот так несколько дней назад мы встретились. Кажется, прошло много времени, а на самом деле совсем ничего. Андрей Дмитриевич над чем-то задумался, сунул сигарету за ухо и сложил руки на груди.

— Если не нравиться дым просто скажи, зачем пытаться лгать?

От его проницательности мурашки по коже.

— Извините, — более идиотской фразы не придумаешь. — Могу я уйти к себе?

— Я не все сказал. Тут несколько тысяч, — говоря это, Минаев протягивает толстую пачку банкнот. Моя рука задержалась в нескольких миллиметрах от его сильной ладони, покрытой темным загаром. — Бери.

Его глубокий, богатый оттенками с хрипотцой голос эхом отдавался в столовой. От голоса Андрея Дмитриевича, я невольно начинала таять. Необходимо лечь и наваждение пройдет так же легко, как и появилось.

— Зачем? — спросила я, в надежде направить мысли в более приземленное состояние. Но судьба продолжает играть со мной. Черная шелковая рубашка натянулась на руках, открывая взор на татуировки. Будучи ребенком, я сходила с ума по татуировкам Андрея. Я знаю каждую из них, как и когда были наколоты и в каких местах, но увидеть их вживую…

— Вот вы где голубки! — вдруг раздался голос в столовой. — Чего вы оба хмурые?

Тряхнув головой, полностью собравшись с мыслями, я осмелилась посмотреть на Андрея Дмитриевича. Тот озлобленно уставился на Дмитрия, обещая долгую и мучительную расправу.

— Эй, эй полегче, — поднял примирительно руки Дмитрий, — Я тут не причем и вчера все тебе объяснил!

Вчера? Что было вчера?

— Дима, — голосом, не терпящим возражения, буркнул Минаев, — умолкни.

Дмитрий, понимая, что вот-вот выведет из себя Андрея Дмитриевича, благоразумно замолчал.

— Это на карманные расходы, пока меня не будет.

— Насколько долго? — спросила я. Неприятное подозрение, что оставили в дураках, покинуло меня, когда Минаев ответил:

— Любопытство вас погубит. Около трех недель, постарайтесь не наделать глупостей в мое отсутствие, Сабо.


— Э-э думаю, это не лучшая идея.

— Ради Бога, Дмитрий, я лишь сделаю то, чего хотят все домашние, включая тебя, — сказала я, — подай, пожалуйста, вон ту тряпочку.

Дмитрий с выражением лица, выражающее полное неудовольствие, с ворчанием передал мне лежащую на стремянке тряпочку для стирания пыли.

— Певун взбеситься, — произнес Дима.

Конечно, взбеситься. Нет ничего, чтобы не взбесило Минаева. Пусть выгонит, разгромит гараж, я собралась сделать невыполнимое — отчистить дом от грязи. Хотя я слегка преуменьшила, всю грязь, накопившуюся, как мне кажется за 3–4 года, настолько въелась, что я не была уверена в способностях средств, в ее очистке.

Дима еще раз вздохнул, разводя руками.

— Ты не логична.

— А, прекрасно. Это еще почему?

Он уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.

— Зачем же еще тебе хозяйничать в его доме, — начал Дима, — Ты здесь — никто. Андрей будет не в восторге от твоих выкрутасов.

— Мне все равно, — ответила я.

Мне действительно все равно. Я хотела лишь одного — облегчить жизнь девочки. Малышка нуждается в уходе и хоть какой-то антисанитарии. А здесь, в собственном доме ею и не пахло. В ее возрасте болеют чем угодно и как угодно, не хочу, чтобы она заболела дизентерией или чем-то похуже. Дмитрий, никак не отреагировав на мои слова, вздохнул, показывая полное неудовлетворение.

Идея приборки пришла ко мне неожиданно. Сил выносить обещание не обращать внимания на грязь не хватило.

Провожая машину Минаева из окна, идея прочно засела в моем мозгу крича; сделай это! Сделай это. И я сделала. Возможно Колчин прав, я напрочь лишена логики. Кто еще додумается в доме совершенно не знакомого (может не совсем не знакомого), но тому, кому ты совершенно не нравишься навести порядок. Пытаясь оттереть въевшуюся грязь окна холла, я зарычала.

— Достало! — рыкнула я, швырнув тряпку.

Придется играть по своим правилам.

— Что ты задумала? — спросил Дима, когда я схватила телефонную трубку. — Что?..

Я подняла палец, призывая Колчина к молчанию.