— Кто вам написал?

— А… — решила выставить себя дурочкой. Минаев, не касаясь меня, подался вперед.

— Прекрасно слышала, о чем я спросил. Ответь. Димуля?

Я покраснела от его наглости.

— Какое право вы имеете меня об этом спрашивать? Вам знакомо понятие личная жизнь?

Андрей Минаев издевается надо мной.

— Я твой работодатель, начальник, Бог — я сморщилась, — должен же я знать, чем занимается мой подчиненный в нерабочее время.

Мы оба знали, что у меня нет «в нерабочего времени», но Андрей требовал ответа.

— Мои тайны остаются моими тайнами, ровно, как и ваши, — ухватилась я за спасительную соломинку.

— Ха.

— И что у вас за татуировка с числами?

Андрей опустил глаза, на татуировку на левом запястье с изображением ангела с оборванными крыльями. Под рисунком каллиграфическими цифрами вытатуирована дата «29.07.2010». Насколько я помню, такой татуировки раньше не было. По слухам, после резкого завершения карьеры, Андрей Минаев сменил имидж крутого рокера, на обычного домохозяина и заявил публике, что с 31 июля 2010 его ничто не связывает с музыкой. Возможно ли дата на татуировке способствовала решению Минаева оставить музыку на самом пике ее славы — я не знала.

Его лицо, разглядывая цифры, ожесточилось, губы сжались, и я услышала слова:

— Это вас ни хрена не касается.

Он так стремительно поднялся, что я испугалась.

— А как же ваши дела… — начала была я, но Андрей ушел, хлопнув итак сломанной входной дверью. Та жалобно скрипнула и с грохотом слетела с петель.


Вечером, собираясь спать на кресле в комнате Лены, я решилась включить сотовый. Тот жалобно запищал от количества присланных сообщений. Усаживаясь в кресло, закутавшись пледом, я прочитала:

«Мои тайны остаются моими тайнами, уясни это Тамара и вызубри как молитву».

Андрей все больше продолжал удивлять.

«Я все узнаю»

Ответ не заставил долго ждать.

«Попробуй».

Я фыркнула, закрыла его сообщения, намереваясь найти другое, как телефон снова запищал.

«Мой тебе совет — не смей входить в комнату на третьем этаже».

«А что в ней? Храните трупы визитеров?».

Телефон долго молчал, я уже думала, Андрей не ответит, как пропищало:

«Спокойной ночи, Сабо».

Невозможный тип!

В не себя от негодования, я прочитала смс-ку присланную днем и напугавшую до потери сознания. За поиски прошедшие семь лет, я отчаялась найти что-то о своей маме, пропавшей бесследно в день моего рождения. Номер отправителя был засекречен, и это не остановило слез радости.

«Я знаю, где ваша мать. Ждите звонка через неделю и все расскажу».

Я так и заснула, прижимая телефон к груди, свернувшись кое-как в кресле калачиком. Проснувшись от пробиравшегося утреннего света через занавески, я потянулась, разминая затекшие мышцы, и улыбнулась. Теперь я готова встретить новый день, каким бы он ни был.

4

— Когда моя вера слабеет, и мне кажется, что я сдаюсь, ты снова вдыхаешь в меня жизнь… — напевала я слова одной из любимых песен, звучавших по стерео.

За два прошедших дня Минаев ничем не выказывал своего присутствия, давая мне расслабиться. По вечерам приходили сообщения, интересуясь об одном: «как моя девочка?». Или звонил по утрам, прося передать трубку дочери, и о чем-то с ней разговаривая, пока Лена не устанет. Больше я ничего от него не слышала.

Днем после случившегося прошлым вечером, Лена стала поправляться. В ее комнате я выключила кондиционер, предпочитая свежий воздух, проветривая комнату. С малышкой мы весело проводили время, занимаясь то изучением букваря, то прогулками по парку, то бездельем.

И вот мы сидели в гостиной, в которой несколько часов назад навели порядок «Муж за час». Теперь можно спокойно рассмотреть интерьер комнаты. Вкус у Андрея был, с этим я не спорила. Большой кожаный диван со встроенным баром находился напротив огромного камина.

Усевшись на теплый пол, я наблюдала за тем, как Лена рисует портрет семьи. Девочка, уткнувшись в рисунок, с особым усердием выводила неровные линии. С ее шеи выпал амулет, и я взяла его в руки.

С самой первой встречи я заметило его на ней. Обычно дети носят крестики и я удивилась. Крестика на шее девочки не было, его заменял на черной лямочке амулет по форме напоминавший слезу.

— Тебе его папа подарил? — спросила я у Лены.

Девочка не глядя на меня, ответила.

— Мама.

Продолжения ждать не придется. Лена еще мало разговаривала, ограничиваясь парой тройкой фраз.

От нечего делать я рассматривала книги, имевшиеся в небольшой библиотеке, и меня удивило обилие женских романов. Андрей не похож на человека увлекавшегося чтивом женских книжек. Любопытство разыгралось во мне.

— «Никогда не поздно. Автор Оксана Гирич», — прочитала я, беря книгу в руки. — Глупое название Оксана. Почему бы не придумать «Его сильные руки» или «Буря страсти в тебе»? Гораздо звучнее.

Пролистывая книжку, из нее что-то выпало и упало на пол.

— Что это? — довольно толстый конверт, спрятанный в книге Оксаны Гирич. Странно и адреса не написано. Сунув конверт обратно в книгу, я от греха подальше отошла от стеллажа. Любопытство разыгралось с новой силой, а чужие тайны я не хотела раскрывать. Хорошо. Не совсем, правда. Должна же я попытаться сдержать обещание данное Андрею?

— О, вот вы где. — Я вздрогнула и повернулась за звук голоса.

— Не хотела вам мешать, Алевтина сказала, что вас можно найти в гостиной.

Мама говорила, есть женщины, которые своим видом показывали кто в доме хозяин. Они помыкали мужьями, контролировали детей и единственное, что волновало в их «контролируемой» жизни — деньги. И такая женщина сейчас стояла передо мной. Первой моей мыслью, было сбежать. Не хотела нарываться на неприятности, тем более, вдруг женщина окажется мамой Андрея. От подобной мысли я фыркнула. Женщина в красно-лиловой — жарковато для краснодарской зимы — искусственной шубе, с волосами, убранными в элегантную прическу, оглядывала меня с ног до головы. Под этим взглядом я ощущала себя маленькой и глупой, не познав все горести бренного мира.

Лена, рисовавшая свои картинки и, не издавая ни звука с тех пор как мы спустились в гостиную, с диким, присущая детям, криком радости, бросилась к женщине на руки.

— Баба, бабушка приехала! — воскликнула малютка, падая в объятия.

— Здравствуй, моя кроха. — В голосе женщины я уловила нотки радости. — Иди ко мне на ручки.

В семейной сцене я почувствовала лишней. Я уже подошла к двери террасы, как голос остановил меня:

— Почему вы сбегаете?

Я поджала губы. Врать я не умела, потому ответила:

— Извините, почувствовала себя лишней и решила оставить вас наедине с внучкой.

Что-то такое женщина уловила в моем голосе, ее голубые глаза внимательно следили за моими глазами. Может тоску?

Женщина, держа в руках Лену, подошла ко мне.

— Как я рада Вас видеть! — вымолвила она так, словно я была ее очень дальним родственником. — Андрей про Вас столько рассказывал!

Сомневаюсь. Андрей не относиться к типу людей, которые охотно делятся сплетнями. И правдой.

— Тамара, правильно? — продолжала женщина.

Лена обнимала бабушку, счастливо, улыбаясь.

— Да, а вы?..

— Я - Оля. Просто Оля без каких-либо обращений по отчеству. И молодая девушка, хочу сделать замечание.

Что я говорила о контролершах?

— Вас учили не позволять детям разговаривать с незнакомыми?

— Алевтина не пускает, кого попало, — объяснила я, — и Андрей Дмитриевич говорил, что у Лены есть бабушка.

Наглая ложь. Андрей и словом не обмолвился о возможной бабушке, как и о том, что у девочки есть родственники. Мне было стыдно признать свою неосторожность, и я замолчала, осознав, что впервые солгала.

В комнате стало тихо. Музыка, игравшая в стерео, смолкла, погружая комнату в мертвенную тишину. Лена молчала, переводя глазки цвета растопленного шоколада с меня на бабушку и обратно. Неожиданно для нас обеих — меня и Оли — Лена потянулась ко мне.

— Няня, хочу к няня.

Оля нахмурилась, но промолчала.

Приняв девочку, я еще больше смутилась. Кажется, с этой женщиной мы не поладим.

— Чаю?..

От слов Оли я обалдела:

— Ты с ним трахаешься?

— С кем? — Я, правда, не поняла о ком она.

Оля, усевшись на диван, словно тот был троном, указала мне на соседнее место рядом с собой.

— Нет, спасибо.

С чего она взяла, что я с Андреем трахалась? Я так и сказала.

— Вы красивы и у вас есть сиськи, — выплюнула она смехотворное обвинение. — У мужчин начинает шевелиться в штанах, при виде сисек.

Если бы это был мой дом, я бы выгнала наглую старуху, надавав пинка. Поведав напоследок, что о ней думаю, запретив разговаривать с малюткой. Но это был не мой дом, и я не мама Лены (что действительно огорчало), потому я с гордым видом, на которой была способна, ответила:

— При виде меня у Андрея Дмитриевича точно не шевелилось. И он меня не привлекает. А если быть честной — у нас деловые отношения, не больше.

— И думаете, я поверю?

Я скрипнула зубами.

— Позвоните и спросите.

— Хм…

Алевтина Сергеевна как раз вовремя появилась с серебряным подносом в руках. Чайный сервиз от «Rosenthal»[1] кричал о роскоши. Изысканный рисунок цветочных веточек, выполненный в черно-золотом цвете с золотой акконтовкой в стиле барокко, поразил меня. Я не привыкла к роскоши, предпочитая жить размеренно с минимальными тратами, и от вида этого великолепия задержала дыхание. Такой сервиз стоит не больше ста тысяч рублей! Это большие деньги!

— Хм, — протянула Оля, пригубив чай.

Мои нервы вопили. С одной стороны я хотела прикоснуться к сервизу, почувствовать пальцами дорогой фарфор, провести линии по незатейливому рисунку, с другой — я боялась его разбить. Андрей за это меня убьет и закопает в саду, злобно, ухмыляясь, что мой хладный труп не найти лучшим сыщикам.

Под мои размышления, Лена точно накликав беду, потянулась к изящной кружке.

Кружка упала и с тихим звуком разбилась.

Я ахнула, волосы встали дыбом на затылке.

До второй жизни не накопить такой огромной суммы!

Девочка, улыбаясь своей шалости, потянулась к сахарнице. Перехватив ее маленькие пальчики, я пожурила девочку. Лена недовольно надула губки. Она разбила сто тысяч! У двадцатипятилетних девушек случаются инсульты?

— Пусть разбивает, это пятый сервиз.

— А? — глупо повторила я.

Разбивала пять раз?!

— Андрюша не любит сервизы. — От тона, с каким было произнесено — Андрюша, меня передернуло, — я настаивала на них. Ему претит такая роскошь. Согласитесь, принимать гостей со стаканом — неэстетично.

Меня передернуло. Снова.

— Итак, — сказала Оля, поставив кружку на поднос, — что привело тебя сюда?

Я так устала отвечать на подобный вопрос, что пробубнила:

— Понравился город.

— Ты знала, к кому устраиваешься на работу?

— Нет.

— Ты знаешь о его прошлом?

— Нет.

— Тебя он привлекает?

— Нет!

Она кивнула, удовлетворенная моими ответами.

— И сколько времени намерена пробыть здесь?

— Пока не выполню контракт.

— Что ты знаешь о нем? О его жене?

В этом доме достали с подобными вопросами. Не о чем спросить больше что ли?

— Что тебе нужно?

Ее глаза блеснули, и я поняла, что фамильярность ей не понравилась. Наплевать. Я не собиралась обращаться к ней как к уважаемой даме, пока она оскорбляет и ведет бессмысленный допрос.

Оля сложила руки на животе, вперив в меня взгляд.

— Я люблю Андрея, люблю как сына, — так она не его мать? — и ты должна понимать, я буду оберегать его от таких девиц как ты.

Если эта женщина вела себя столь по-хамски, то какой была жена Андрея?

Фууу.

Какой у него противный вкус.

— И ты решила, что я с ним спала и своим долгом обязана сделать все возможное, чтобы я вылетела отсюда? Во имя своей ненаглядной дочурки?

Бредятина.

— Примерно так, — сухо подтвердила мои догадки, Оля.

Я облокотилась о спинку дивана, прижимая к груди спящую Лену. Раньше бы я удивилась, ее любви поспать. В горле крутились все известные матерные слова, но я благоразумно молчала.