Я нахмурилась. Скорее все походило на дешевый криминальный сериал.

Отодвинув тарелку, я достала из сумки фотографию.

— Здесь, — указала я на магазин бытовой электроники, — здесь ее видели в последний раз. Я пыталась связать все необходимые факты, информацию. Понятия не имею, что она там делала, и куда исчезла!

— Ты уверена?

— В источнике?

Павел отхлебнул вина.

— В своих догадках. Уверена, что она пропала, а не исчезла, начав новую жизнь с новым мужчиной?

— Новую жизнь?

— Тамара, мы оба знаем, каким был твой отец, и о его поступках. — При упоминании о моем отце, внутри все съежилось. — Не тебе судить мать. Она исчезла и смирись.

Я резко вскочила со стула, опрокинув тарелку с салатом. Та с шумом упала на ковер, испачкав соусом дорогой ковер.

— Вы!..

— Сядь! — резкий приказ и я уже сижу за столом. К нашему столику подбежала молоденькая официантка, охая и причитая.

В таком шуме и гаме она бы не услышала моих извинений, но девушка подняла рыжую голову и одобрительно улыбнулась мне.

— Она уберет, это ее работа.

— Но…

Павел удостоил меня тяжелым взглядом.

— Начнем сначала, — начал он, — для чего тебе нужны деньги.

— Вы позвали меня говорить обо мне или маме?

— Ты — главная тема, а мама лишь предлог.

Что за?

— Кто приходил к тебе восемь лет назад? И не говори, что не поняла вопроса, я обо всем узнаю.

Обмануть этого человека не удастся, насколько бы ни была моя ложь убедительной. Павел с каждой секундой пугал меня все больше. И этот страх был не на грани истерики, вот-вот дающей о себе знать. Нет. Павел всерьез задумал узнать все обо мне или понять знает ли все.

Я откинулась на спинку стула, обратив внимание на людей находящихся в кафе. Люди представители разных сословий, сидели в кафе, завтракая, попивая кофе или чай, думая о завтрашнем дне. Или о своих родных и близких. У кого — то воспоминания наполнены теплом, у кого-то горечью. У любого своя история. Моя же…

— В тот день они что-то искали, — услышала я свой неуверенный голос. Стараясь не смотреть на Павла, я разглядывала сервиз у молодой пары, пьющие кофе или латте, — я пришла из школы и хотела обрадовать маму. Мои оценки улучшились и предложили участвовать в Олимпиаде по физике. В квартире было темно, помню, меня схватили. Я стала вырываться, спряталась в комнате. А после…

— Что произошло после?

— Зачем вам знать?

Откинувшись на спинку стула, повторив мои движения, Павел сухо произнес:

— Сопоставь общую картину. София пропала сразу после того случая?

Я киваю.

— А люди, приходившие к тебе, вернулись через четыре дня и потребовали?..

— Пффф, — выдохнула я, спрятав лицо в ладонях, — пустая трата времени. Это было давно, зачем вспоминать, что произошло Бог, знает когда?

— Все же я сделал поспешный вывод о твоем мышлении.

— Что?!

В зале заиграла знакомая мелодия песни группы «Би-2 — Вечная призрачная». Через секунду ее заполнила голос солиста группы, удивительными строками. Не помню как его зовут, песни «Би-2» стоят внимания.

Для такого места и такая музыка…

— Это я попросил.

Я скривилась.

— Боюсь мне пора.

— Разве мы закончили?

— Вы задаете вопросы, на которые знаете ответы не отвечая на мои. Я попусту теряю время. А у меня оно простите…

Павел так стремительно встал, что я подпрыгнула.

— Вот адрес, — протягивает он мне листок бумаги. — Сходи туда и все узнаешь. Больше мы не увидимся.

Это все? А как же…

— Постойте!

Как быстро.

Не успела моргнуть, а он был уже у выхода.

— Постойте, прошу вас!

Павел обернулся в пол оборота, кивнув своему охраннику, чтобы тот пропустил меня:

— Подумайте о нашем разговоре. Желаю удачи, Тамара Ример.

Ример?.. Я встала посередине комнаты. Руки затряслись. В голове звучала одна фраза: беги, беги, беги. Единственный человек, который знает мое настоящее имя, это…

— ТЫ?!

Карие глаза улыбнулись в ответ.

— Я.

Я буквально осела на пол. Единственный человек, которого я боялась больше отца, стоял передо мной. Смотрел на меня.

Господи…

— Что я говорил о твоем мышлении.

Я рванула что есть силы из кафе. Телохранитель Павла помчался было за мной, но я слышала, как Павел приказал тому отступить. Я бежала, бежала, бежала, пытаясь оказаться как можно дальше от этого места, от этого кафе и быть ближе там, где мне больше всего хотелось. Кого хотелось позвать, попросить помощи, защиты. Быть уязвимой перед ним.

Предательские слезы наворачивались на глаза. Какая же я дура. Ведь сразу поняла, что весь разговор бессмысленный. Для меня. Не поняла кто передо мной. Павел Савельевич Одинцов, человек от которого я скрывалась и пыталась начать новую жизнь, вошел в нее вновь. Хотя нет. Я сама впустила его. Какая ирония.

Добежав до остановки, опершись о колени, я пыталась отдышаться.

Это ж надо так вляпаться. У меня талант. Никак не скажешь! Ничего, сейчас я не в его власти и вольна жить, как пожелаю.

Сделав глубокий вдох, я нашарила в кармане пальто клочок бумаги. Адрес, место, где может быть предположительно моя мама. Что ж. Пора разгадать загадку.


Добраться до указанного места оказалось не сложно. Сама улица находилась в нескольких километрах от кафе, и не пришлось заказывать такси. На улице стояла морозная погода. Подставив лицо безоблачному небу, я закрыла глаза. Сейчас или никогда, твердила я себе. Не скажу, что сильно боялась узнать, что ждет меня впереди. Я страшилась другого. Перемен, что ждут меня. Я устала от них. Нет больше сил.

И все же была, не была.

Я уже было дотронулась до дверного замка, как до меня донесся смех. Боясь увидеть то о чем я думаю, я на ватных ногах обогнула дом, и встала напротив ворот, ужаснувшись от увиденного.

Слишком много потрясений на сегодня. Слишком много.

Женщина, точная копия мамы, держала на руках мальчика лет семи и кружила его, радуясь вместе его смеху. Неподалеку от этой картины, стоял мужчина лет пятидесяти, покуривая сигарету, любящими глазами наблюдая за весельем на поляне.

Я слышала хрип, не понимая, что это я. Слезы лились рекой. Прикрыв рот ладонью, я упала коленями в снег.

— Соня, прекращай его баловать. Артем теперь не отстанет от меня.

Женщина по имени Соня, улыбнулась мужчине:

— Ты его отец, он обязан приставать к тебе.

Господи…

«Мы сами виноваты в предательствах, из-за слабости наших характеров» — мелькнули в памяти слова Андрея. Как же он иногда бывает прав.

Я засмеялась, с трудом сдерживая слезы. Моя жизнь дерьмо!

— Как глупо, — прошептала я, всматриваясь в задний дворик. Что ж. Делать мне здесь больше нечего. Положив у калитки заднего дворика шкатулку, когда-то подаренный мамой, я в последний раз улыбнулась, человеку, подарившей мне жизнь.

Девушка скрылась, не увидев, как к забору подошла женщина, подняла шкатулку и посмотрела вслед…

Осторожно, стараясь не создавать шум, я прошла в кухню.

Приехав на такси в особняк, я удивилась, что во всем доме горел свет только в кухне. Может что-то случилось? Но, ни одна из догадок не шла в сравнение с тем, что представилось моим глазам. Я была очень удивлена и замерла у входа в кухню, наблюдая за сказочной картиной.

Андрей в майке с неизвестными надписями и пижамных штанах, с собранными в косу волосами, пек пирог вместе с дочуркой. Они так были увлечены своим занятием, что не заметили моего присутствия. Прислонившись плечом о косяк двери, я с трепетом наблюдала за Минаевыми. Оба перепачканные сверху донизу мукой, смеясь, посыпали шоколадной крошкой пирог. Лена, показав язычок папе, запустила в него мукой. Тот засмеялся, назвав дочку маленькой проказницей, и не остался в долгу. Таким Андрей: счастливым и веселым, был только рядом с дочерью. И мне подумалось — почему Андрей не может быть таким и со мной?

Ужаснувшись подобной мысли, я намереваясь было уйти, оставив Минаевых наедине, как богатый оттенками голос остановил меня:

— Подглядываете, Сабо? Что же вы стоите в дверях, как дерганная, проходите.

Дерганная? Да я трясусь от страха. Из-за тебя.

Андрей, щелкнув девочку по носу, приказал уйти ей к себе в комнату.

— Но, папочка…

Прекрасно. Снисхождения в присутствии дочери не ожидается. Я влипла.

— Иди. Наверх.

Неизвестно откуда в кухне появилась Алевтина Сергеевна, беря малышку на руки. Лена потянула маленькие ручки к папе, но он был непреклонен. Зеленые глаза полностью сосредоточены на мне.

— Итак, — начал он, когда в кухне мы остались одни, — вы ничего не хотите мне сказать?

Я подняла одну бровь:

— Извините.

Андрей с тем же бесстрастным выражением лица, открыл духовку, вытащил противень с тортом (не пирогом как мне показалось вначале) и сунул туда второй. Они испекли два торта? Впечатляет.

В нос ударил запах меда. Рот набился слюной.

Продолжая удивлять, Минаев положил вилку себе и мне, нарезал медовый торт с шоколадной крошкой на ровные пять кусков.

— Хватит на меня затравленно смотреть. Я лучше съем торт, чем вас.

А жаль. Я была бы не против.

— К сожалению, я умею готовить только торты и не так часто, поэтому угощайтесь. Пока Лена все не съела.

— Вы умеете готовить?

— Удивляет? — он пустил в рот приличный кусок.

— Нет, — осторожно начала я, не решаясь отведать медовый торт, — просто ты не кажешься человеком, умеющий готовить. Кричать — да, но не готовка.

— Тебя удивит, сколько я умею разных вещей, — от меня не ускользнула двусмысленность слов.

Я смело подалась вперед.

— Например?

Он тыкнул в мою сторону вилкой.

— Ешьте, пока не остыло.

Невозможный. Консерватор. Я так ему и сказала, на что он засмеялся. По крайней мере, блеснули зубы.

— Где вы пропадали три недели? — спросил он, зная, что я не отвечу.

— Извините.

— Вам не приходило в голову, хотя бы оповестить меня о бесплатном продлении отпуска?

Ой-ой. Кажется, он чертовски зол. Откусив большой кусок тортика, я запила его водой из графина. За всем этим баловством Андрей наблюдал, нахмурив брови.

— Полагаю, ответ — нет.

— Если я отвечу, что две недели напивалась до потери сознания?

— Ха.

Я даже обиделась.

— Не верите?

— Как бы тебе объяснить. — Минаев пустил в ход еще один большой кусок. И как мужчины умудряются так много есть? — Ты не похожа на пропоек.

— А вы знакомы со многими пропойками?

— Язвы в тебе не убавилось, — засмеялся Андрей. — Так, где тебя носило три недели?

Андрею не удалось скрыть любопытство под тенью сарказма. Я даже подавилась от услышанного.

— Опять за свое?

Зеленые глаза коварно сверкнули.

— Не оффять а сфофа, — проговорил Андрей с набитым ртом.

— Не оффять а сфофа, — фальцетом повторила я, — сами кладись тайн и знаний, а от меня требуете все рассказать. Играете нечестно.

Прожевав. Андрей ответил:

— Мир сам по себе не честен. И я жду.

— Я спешила домой не за тем, чтобы меня допрашивали.

Минаев забавлялся:

— Домой?

— Послушайте, почему бы вам не уйти спать или не заняться своими темными делишками. Отвалите от меня.

Он и бровью не повел.

— Может, ты мне интересна.

Глупость.

— Ха.

Или нет.

Андрей подался вперед, так что наши носы соприкасались.

— Почему удивляет подобная мысль?

Стараясь не подать виду, что я буквально таю от его близости, смело парировала:

— К парню, которому я улыбалась сидя в туалете, любуясь на плакат. Пуская слюни и вея призрачные мечты быть рядом с темноволосым красавцем, храня под подушкой вырезки газет с его фото — увольте!

Андрей буквально заржал.

— Смейтесь, садист.

Смеясь, Андрей встал, подошел к плите, вытащил третий пирог. В нос ударил удивительный аромат: смесь меда и шоколада. Аромат, наполненный страстью и загадочностью. Сразу назрел вопрос:

— Когда вы научились готовить?

Он поднял изящную бровь.

— Торт, когда вы научились печь торты?

Я не заметила, как оказалась рядом с Андреем. Мой взгляд неосознанно пробежался по сильным пальцам. Сильные загорелые руки, широкие плечи, темные длинные волосы, заплетенные в косу. Боже, как я желала пропустить их сквозь пальцы, почувствовать их шелковистость, вдохнуть их запах. Моя рука неосознанно потянулась к резинке. Андрей проследил за мной взглядом, увидел, где мои пальцы, но ничего не сказал. Его дыхание участилось. Я испугалась увидеть страх и злость в зелени его глаз. Помня о его реакции на мои прикосновения в первый день встречи, я боялась нарушить между нами… Что?..