— Мальчики… — пробормотала она. — Он стрелял в мальчиков.

— Джером и Делмар отделались царапинами, — сказал Эштон, поглаживая ее по волосам. Бросив взгляд на двоюродных братьев Пенелопы, склонившихся над телом Чарлза, он спросил: — Мертв?

— Да, мертв, — ответил Лео Вон.

Через несколько секунд появился и Добсон со своими людьми. Сыщик быстро записал все, что считал необходимым для отчета. Когда Добсон уже собрался уходить, Эштон его остановил.

— Думаю, сейчас нам придется поехать в Хаттон-Мур-Хаус, — заявил виконт.

Пенелопе не очень-то хотелось туда ехать, но все же она кивнула:

— Да, наверное, надо. И еще… Чарлз сказал, что у него имелось алиби для властей. Якобы он в это время находится в Испании. Существует вероятность, что они с Клариссой собирались покинуть Англию, как только покончат со мной.

— Да, пожалуй, нам действительно стоит отправиться к нему домой, — согласился Добсон. — Возможно, там мы найдем ценные улики и кое-какие документы, — добавил сыщик, выходя из комнаты.

Пенелопа с Эштоном тотчас же последовали за Добсоном. Она не удивилась, когда, выглянув из окна экипажа, увидела, что все родственники, пришедшие ей на помощь, поехали следом за ними. Кажется, «Хижина Уэрлока» наконец превратилась в полноценный «Дом Уэрлока». Пенелопа была рада их обществу.


В Хаттон-Мур-Хаусе царила тишина, а на полу в холле стояли дорожные сундуки и саквояжи, которые оставалось лишь вынести и погрузить в экипаж. Все было готово к отъезду, и Пенелопа подозревала, что в сундуках была не только одежда. Вероятно, Кларисса и Чарлз решили вывезти из дома все, что представляло хоть какую-то ценность, — на случай если в ближайшее время не удастся вернуться и заявить права на все наследство Пенелопы.

Покинув холл, Пенелопа следом за Эштоном и Добсоном поднялась по лестнице. Еще до того, как Добсон распахнул дверь в спальню Клариссы, Пенелопа уже догадалась, что они там обнаружат. Она хотела сказать об этом сыщику, но тот даже слушать ее не стал. Распахнув дверь, сыщик расплылся в ухмылке, свидетельствовавшей о его весьма своеобразном чувстве юмора, а также о том, что он не испытывал никакого уважения к дамам, подобным Клариссе. Сводная сестра сидела верхом на мужчине, и оба они были нагие. Причем Кларисса настолько увлеклась, что еще несколько секунд после того, как дверь распахнулась, совершенно не осознавала, что в спальне присутствуют посторонние.

— Ну вот… А мне говорили, что она холодна, — пробормотал Лео, заглядывая через плечо Эштона. — По-моему, она очень даже горячая.

Тут Кларисса наконец сообразила, что происходит, и пронзительно завизжала.

Добсон и его люди тотчас же заставили Клариссу и ее любовника сэра Джеральда Таплоу одеться, а все остальные направились в кабинет Чарлза, где принялись обследовать ящики с документами. После этого Пенелопа с помощью кузенов стала проверять сундуки, доставая оттуда все, что сводная сестра решила у нее позаимствовать. Пенелопа ясно дала понять: она не станет препятствовать отъезду Клариссы, но не позволит брать из дома то, что Хаттон-Мурам не принадлежало.

— Вы уверены, что не возражаете против ее отъезда? — спросил Добсон, наблюдая за Клариссой — та приказала слугам снова упаковать вещи в сундуки (любовник же под шумок быстро исчез).

— У нас ведь нет серьезных доказательств ее преступлений, верно? — ответила Пенелопа вопросом на вопрос.

Не мог остаться незамеченным тот факт, что известие о смерти брата не произвело на Клариссу особого впечатления. Казалось, что она гораздо больше огорчена из-за того, что пришлось расстаться с милыми вещицами, извлеченными Пенелопой из сундуков.

— Нет, никаких доказательств мы не имеем, — ответил сыщик. — Ни на одном из документов, что мы нашли в кабинете, нет ее подписи. Только на договоре о помолвке. — Добсон с усмешкой подмигнул Клариссе. — Лорд Радмур уже сжег этот договор.

И Пенелопа вдруг вспомнила, что тоже собиралась кое-что сжечь, как только освободится от опеки Чарлза и сможет сама распоряжаться своим имуществом. Когда Олимпия, выходя из кабинета, протянула Добсону несколько документов, которые Чарлз украл у Эрншоу, Пенелопа незаметно проскользнула в кабинет. Она еще не успела подойти к Эштону, но уже знала: у него в руках векселя отца. Те самые, что Чарлз держал как дамоклов меч над его головой.

— Насколько я понимаю, теперь они принадлежат мне. — Пенелопа взяла векселя у него из рук.

— Да, так и есть, — кивнул Эштон.

Он не представлял, что она собиралась с ними делать, но уже знал, что Пенелопа Уэрлок очень богата. А ведь они только начали просматривать те документы, что хранились в кабинете Чарлза…

— Вот и хорошо. — Пенелопа быстро просмотрела бумаги, чтобы убедиться, что там действительно были одни лишь векселя, а затем бросила их в пылающий камин.

— Пенелопа!.. — Эштон бросился к камину, но спасти расписки уже не представлялось возможным. — Долг все равно остается долгом, — пробормотал он, пожав плечами.

— Разве? Нет документа, нет долга, разве не так?

— Нет, не так. Все это теперь твое. И долг своего отца я выплачу тебе. К тому же я уверен, что Чарлз выкупил векселя на те деньги, которые украл у тебя.

Пенелопа нахмурилась и тихо сказала:

— Неужели ты думаешь, что я стану требовать от тебя выплаты долга? Неужели считаешь, что я стану требовать это после всего, что ты для меня сделал?

— Я делал то, что любой делал бы на моем месте. — Он поцеловал ее и направился к двери. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь доктора?

— Нет, у меня ничего не болит. — «Но думаю, что скоро у меня кое-что заболит, — добавила она мысленно. — Разбитое сердце например».

— Ну, если так… Теперь как будто все уладилось, так что я, пожалуй, пойду. — Эштон направился к двери.

— Когда ты вернешься?

Пенелопа мысленно отчитала себя за то, что задала этот вопрос. Он прозвучал так, словно она умоляла его остаться. Впрочем, она, наверное, так бы и поступила, если бы рядом не было ее родственников. Но не могла же она унижаться у них на глазах…

— Вернусь, как только приведу в порядок кое-какие свои дела, — ответил виконт.

— Проклятие… — пробормотала она, глядя ему вслед.

— У каждого своя гордость, миледи, — сказал подошедший к ней Добсон.

— Пусть подавится своей гордостью, — проворчала Пенелопа, и сыщик рассмеялся.

— Что, сожгла векселя? — спросил Аргус. — Думаю, это правильный и благородный жест. И очень своевременный.

— Дядя, ведь этот человек искал себе богатую невесту. Поэтому и связался с моими Сводными. Разве я сейчас не невеста с хорошим приданым?

— Ты очень богатая женщина.

— А где же тот мужчина, которому нужна именно такая женщина?

— Пен, он ведь сказал, что должен привести в порядок кое-какие свои дела, не так ли?

— Что же это за дела?

— Дела, связанные с оплатой его долгов, полагаю.

Пенелопа тяжело вздохнула:

— Значит, речь все о том же — о богатой невесте. Но ведь я теперь богата, и он может жениться на мне и таким образом рассчитаться со всеми своими долгами.

Олимпия шагнула к Пенелопе и обняла ее за плечи.

— Дело в том, дорогая, что мужчины слишком уж примитивны. — Стоявшие вокруг мужчины переглянулись и нахмурились, а леди Олимпия между тем продолжала: — Для семейного счастья им прежде всего требуется хорошее приданое. И Эштон не ждал от брака ничего большего, он был готов к браку по расчету ради благополучия своих близких. Но затем, встретив тебя, он вдруг понял, что брак по расчету не для него. Из того, что рассказала мне леди Мэри, я поняла: Эштон искал способ найти деньги, чтобы рассчитаться с Чарлзом и расторгнуть помолвку с Клариссой. И теперь, когда он избавился от нее, он не хочет, чтобы деньги стояли между ним и его женой. Я бы сказала, что он хочет прийти к тебе как равный. По крайней мере как человек, у которого нет долгов. Ты понимаешь, о чем я?..

Пенелопа молча кивнула и задумалась над словами тети. В словах ее был здравый смысл. К тому же и тетя Олимпия была известна своей проницательностью. И все же внезапный уход Эштона оставил горький осадок обиды. Да, возможно, он действительно хотел прийти к ней как равный, но ведь для этого надо найти сумму, указанную в долговых расписках его отца. И потребуются годы, чтобы ее собрать.

— Это просто гордость в нем взыграла, — пробормотала Пенелопа. — Или все дело во мне?

— Нет-нет, конечно, не в тебе, — решительно заявила Олимпия. — Это действительно гордость. И мужчины ведут себя очень странно, когда им кажется, что их гордость задета. Беда в том, что им постоянно так кажется.

— Нельзя насмехаться над мужской гордостью, — заметил Добсон. — Потому что слишком часто так случается, что гордость — это все, что остается у мужчины.

— Мог бы по крайней мере объяснить, что за «дела» ему предстоит привести в порядок и сколько времени это у него займет, — пробурчала Пенелопа.

— Он вернется, когда будет к этому готов, — сказала Олимпия.

— Вернется? Что ж, посмотрим, буду ли я готова его принять, когда он созреет. — Пенелопа прекрасно знала: она будет готова, когда бы он ни вернулся. Ее родственники, конечно же, тоже это знали, и она была благодарна им за то, что они промолчали. И у женщин есть своя гордость.

Глава 20

«Две недели — это очень долго, безумно долго», — думала Пенелопа, сидя за завтраком. Она едва замечала, что именно ест, и совершенно не обращала внимания на тревожные взгляды мальчиков. В последнее время настроение у нее слишком уж часто и необъяснимо менялось, но ей казалось, что для этого имелись весьма веские причины. Мужчина, которого она любила, помог ей с переездом в более просторный и лучше обставленный дом — теперь он снова назывался Уэрлок-Хаус, — а затем оставил ее, чтобы «привести в порядок кое-какие дела». Но ведь две недели — вполне достаточный срок, чтобы привести в порядок дела, какие бы они ни были? Так где же он? Почему не приходит?

Ее уверенность в чувствах к ней любимого мужчины сильно поколебалась, после того как за всю первую неделю она не получила от него ни одной записки. Еще одна неделя его молчания окончательно убедила бы ее в том, что он ее разлюбил, если бы не визиты его родственников. Мать Эштона и сестры уверяли ее, что он очень много работает. «Работает над чем?» — хотелось ей спросить, но она считала, что такой вопрос был бы бестактным.

В качестве нотариуса кузена Пенелопа наняла своего Андраса, и они много часов провели, разбирая документы, которые хранились у Чарлза, а также документы, что оставили ее родители. Кларисса осталась совершенно без средств, но теперь она жила в Йоркшире, далеко от Лондона. Она до неприличия поспешно вышла замуж за престарелого графа. «Могла бы немного повременить, чтобы сохранить лицо», — подумала Пенелопа и едва не улыбнулась при этой мысли.

Вне всяких сомнений, Кларисса думала, что выходит замуж за старика, которым будет с легкостью манипулировать, но просчиталась. Теперь ей пришлось безвыездно жить в отдаленном поместье, где, по слухам, немолодой уже супруг упорно трудился, стараясь обзавестись наследником — он в нем очень нуждался. Добсон заверил Пенелопу, что ее сводную сестру крепко держит в руках старый, но сильный, как буйвол, граф, который, пожалуй, проживет еще лет двадцать. Добсон также рассказал, что у него с графом состоялась довольно долгая беседа, во время которой старик заявил, что не позволит своей молодой жене покидать поместье, а также не позволит ей распоряжаться деньгами по своему усмотрению — особенно с учетом того, что деньги должны были достаться тем детям, которых она ему родит. То есть этой женщине предстоит провести в Йоркшире все годы, отпущенные ей природой для продолжения рода.

Что же касается «Хижины Уэрлока», то теперь это была не ее, Пенелопы, забота. Мальчики жили вместе с ней в Уэрлок-Хаусе, и дядя Аргус старался вернуть дому былую красоту. Кроме того, дядя купил Петтибоун-Хаус, находившийся по соседству, и вел переговоры о покупке еще двух домов в этом же районе. Пенелопа нисколько не сомневалась, что Уэрлоки и Боны, объединив усилия, сумеют вернуть всему кварталу былую респектабельность.

То есть все складывалось наилучшим образом, если не считать ее отношений с Эштоном. В данный момент у нее вообще не было с ним никаких отношений. Долгие часы, лежа в постели без сна, она думала об Эштоне, и в какой-то момент ее тоска стала перерастать в раздражение. «По крайней мере мог бы объяснить, почему бросил меня», — думала Пенелопа.

— Все будет хорошо, Пен.

Пенелопа подняла глаза от тарелки и увидела стоявшего рядом с ней Пола.

— Будет хорошо? Ты это видел или просто надеешься?..