Элизабет Торнтон - Если полюбишь графа

– И тебе все равно, если я вернусь к Марии и довершу начатое? Тебе безразлично, если я буду держать в объятиях другую женщину и прикасаться к ней?

– Прекрати! Я не хочу больше слушать!

Лицо Рэтборна оказалось всего в нескольких дюймах от Дейрдре.

– От тебя несет ее духами! Гвоздиками!

– В таком случае напитай меня своими ароматами. Это именно то, чего я хочу.

– Я не люблю духи и никогда ими не пользуюсь.

– Я имел в виду совсем другое. Повисло неловкое молчание. Несколько минут Дейрдре и граф не мигая смотрели друг другу в глаза. Их дыхание смешивалось, и это действовало Дейрдре на нервы.

– Хочешь, чтобы я ушел? – спросил Рэтборн шепотом, и его жаркое дыхание коснулось губ Дейрдре.

– Это угроза, Рэтборн? Граф мучительно застонал.

– Нет! Это ультиматум, черт бы тебя побрал! Я не могу больше продолжать это вынужденное и противоестественное воздержание, пока ты флиртуешь со всеми подряд, с любым псом, который вьется возле твоих юбок и обнюхивает их. Как я, по-твоему, чувствовал себя сегодня вечером, когда ты вела себя как легкомысленная кокетка и позволяла ухаживать за собой любому похотливому негодяю, у которого начинали течь слюнки при мысли о том, как он приголубит тебя в своей постели? Послушай, Дейрдре, ты мне нужна. Я люблю тебя.

Инстинктивно Дейрдре протянула руку и, прикрыв его рот своей ладонью, прошептала:

– Не надо, не надо!

Ее прикосновение подействовало на Рэтборна как электрический разряд. Дейрдре почувствовала, как он на мгновение оцепенел, а затем, тяжело дыша и вплотную прижимаясь к ней всем телом, запустил пальцы в ее волосы и впился жадным поцелуем в губы, заглушив слабый протест.

В его страсти была ярость тропического урагана. Ничто не могло сдержать его. Ничто не могло помешать ему. Дейрдре и не пыталась это сделать. Рэтборн целовал ее снова и снова, страстно, языком побуждая раздвинуть губы, открыться для него. Он вцепился в бедра Дейрдре и застонал, прижимаясь к ней так, что она почувствовала его возбуждение и стремление добиться своего любой ценой. И она, инстинктивно отвечая на его страсть, подняла руки, чтобы он мог действовать свободнее. Рэтборн на мгновение отпустил ее и отступил.

Его глаза лихорадочно блестели.

– Лучше бы тебе понять, что это значит, – проговорил Рэтборн. – Я никогда и ни за что не позволю тебе снова оттолкнуть меня.

Дейрдре издала слабое восклицание и потянула его к себе, подставляя губы для поцелуя. Граф жадно впился в них, затем отступил, и Дейрдре, резко повернувшись, двинулась к двери в его спальню. Рэтборн начал торопливо расстегивать пуговицы на ее платье, затем сорвал его одним махом и бросил на пол. Дейрдре переступила через платье, и он толкнул ее на кровать, стал лихорадочно срывать с себя одежду.

Дейрдре была немного удивлена и озадачена таким пылом. Она смотрела, как поднимается и опускается от волнения обнаженная грудь Рэтборна, слышала его неровное, частое и хриплое дыхание, и это было единственным явственно различимым звуком в тишине комнаты. Когда Рэтборн сказал ей, чтобы она разделась, она почувствовала за этими глухо произнесенными словами напряжение всей его воли. Его желание и тяга к ней стали почти осязаемыми. Она могла попробовать их на вкус, почувствовать их запах, потрогать, увидеть.

Ее пальцы двигались слишком медленно, поэтому Рэтборн бросился на постель рядом с ней и, разорвав сорочку, обхватил ладонью упругую грудь. От этого прикосновения Дейрдре испытала такое возбуждение, что у нее перехватило дыхание. Рэтборн задрал ей юбку до талии и сорвал с нее тонкие полотняные панталоны.

– Гарет, – запротестовала Дейрдре и сделала слабое движение, пытаясь приподняться, но граф положил руку ей на грудь и заставил снова лечь. Потом он целовал ее, долго и страстно, и постепенно Дейрдре ослабела и предоставила ему свободу действий.

Рэтборн знал, что слишком спешит, но ничего не мог с собой поделать: он раздвинул Дейрдре ноги и лег на нее. Она руками уперлась ему в грудь, словно хотела остановить, удержать его, но они оба знали, что с таким же успехом можно пытаться остановить приливную волну. Рэтборн достиг цели и теперь купался в тепле обволакивающей его плоти и наконец откинул назад голову и застонал от наслаждения. Теперь он лежал совершенно неподвижно и смотрел сверху вниз на Дейрдре. Он взял ее, проявив те же инстинкты, что и животное! Из его уст вырвался долгий, сотрясший все тело вздох.

– Я напугал тебя? – спросил наконец тихо Рэтборн.

– Да, – ответила Дейрдре, надув губы.

– Обманщица!

Он поцеловал ее медленно, словно пробовал на вкус ее губы.

– Не двигайся, – проговорил Рэтборн, когда Дейрдре пошевелилась под его тяжестью.

Он чуть приподнялся, давая ей возможность вздохнуть. Ее мускулы напряглись, сжимая его, и он снова предупредил ее:

– Не двигайся.

– Я думала, ты спешишь.

– Мм, – пробормотал он и провел зубами по ее напряженному соску, не обращая внимания на то, что Дейрдре с шумом втянула воздух, намеренно усиливая ее смущение и постепенно забирая в рот ее отвердевший возбужденный сосок.

– Я спешил соединиться с тобой, а не покончить с наслаждением, – пробормотал он. – Как давно это было?

Его жаркие раскрывшиеся губы двигались по ее груди, и Дейрдре тихонько вскрикнула.

– Три месяца? Мне они показались вечностью. Ты могла предвидеть, как я поступлю, когда снова смогу держать тебя в своих объятиях.

Рэтборн приподнялся, опираясь на руки, и погрузился в Дейрдре глубже. Это была его территория, которую мог изучать он, только он один. Он так и сказал ей и вошел в нее еще глубже, будто пытался тем самым убедить ее в сказанном.

Рэтборн наслаждался ощущением нежной, мягкой плоти. Он старался не спешить и медленно подводил Дейрдре к краю бездны каждым движением бедер. Он исподволь наблюдал за тем, как разгорается ее страсть. Вот она лихорадочно задвигалась под ним... Ее кожа стала горячей от желания, глаза потемнели, губы раскрылись для поцелуя, а груди с малиновыми сосками поднимались и опускались от неровного дыхания. Когда голова ее заметалась по подушке, он разомкнул их объятия.

Глаза Дейрдре широко раскрылись, она протянула к нему руки и привлекла его к себе. Рэтборн видел смущение и недоумение на ее лице.

– Я хочу утонуть в твоих ароматах, любовь моя, – прошептал он и, отодвинувшись, начал покрывать ее тело поцелуями, легкими как перышко, затем медленно опустился на нее, продолжая губами и языком исследовать ее тело, не оставляя без внимания ни одной точки, пробуя на вкус росу, выступившую на ее разгоряченной коже. Он спускался все ниже и ниже, но едва слышный стон Дейрдре, стон разочарования, заставил его вернуться к ее губам.

– Дейрдре, любовь моя, не бойся! Я не сделаю ничего, что может быть тебе неприятно.

Рэтборн снова стал целовать ее в губы, все сильнее возбуждая в ней всепоглощающую страсть.

– Позволь мне, о да, моя любовь, позволь мне... да.

Дейрдре отдалась полностью этому влечению, этой бесконечной потребности, которую ощущала в нем, отдалась этой чувственной ласке, каждому изъявлению его любви и томления. Рэтборн слышал ее негромкие восклицания, стоны наслаждения и понял их как приглашение к близости, которой так страстно желал.

Дейрдре ощутила легкое прикосновение его волос к своим бедрам. Все чувства были обострены, а внимание сосредоточено на его языке, ласкавшем ее.

Наконец Рэтборн овладел ею, войдя одним мощным движением. Он проникал все глубже, стараясь замедлить конвульсивные содрогания, стараясь отсрочить конец их наслаждения, пока ему не показалось, что он умрет от любви.

Рэтборн рассмеялся, неожиданно услышав ее крик, в котором различил негодование и восторг, и снова завладел ее губами, стараясь успокоить. Его легкие наполнялись ее влажным дыханием, напоенным страстью. По мере того как замирали последние отголоски восторга, Рэтборн сжимал Дейрдре в своих объятиях все крепче. На глазах его выступили слезы. Он баюкал Дейрдре с невероятной нежностью и прижимал к себе так, будто хотел защитить от всех напастей.

Позже они долго разговаривали, наслаждаясь отгороженностью от внешнего мира и полным единением. Постепенно к Дейрдре возвращалась способность разумно мыслить. Она сама не могла понять странного беспокойства, мучившего ее. Рэтбори не объяснил ей, как оказался в апартаментах миссис Дьюинтерс в четыре часа утра. Неужели сначала он воспользовался милостями своей любовницы как основным блюдом, а потом, на десерт, попробовал и ее? Он был ненасытным. На этот счет Дейрдре не сомневалась.

Рэтборн сказал, что любит ее. Было ли это еще одним дешевым приемом, одним из способов сломить сопротивление неподатливой женщины? Рэтборн частенько говорил ей о ее невинности, и он не лгал. В любовной игре она была ему не пара. Неужели он говорил всем женщинам, что любит их?

Дейрдре рванулась вперед и села, обнажив одну грудь. При виде ее Рэтборн застонал и прильнул к Дейрдре губами, снова погружая ее в мягкую негу перины. Дейрдре попыталась воспротивиться, но его властные руки и рот не дали ей такой возможности.

Много позже она выпрыгнула из постели, прежде чем он успел удержать ее. Рэтборн приподнялся на локте и смотрел, как Дейрдре кружит по комнате во всем великолепии наготы, собирая обрывки одежды. Услышав ее жалобные восклицания, он усмехнулся, но в его усмешке не было ни стыда, ни раскаяния.

Дейрдре возмущенно проговорила:

– Как я объясню состояние одежды горничной моей тетки? Она встряхнула растерзанные панталоны и опустилась на пол.

– Посмотри, что ты сделал со шнуровкой! – с упреком произнесла она, держа корсет у Рэтборна перед носом.

Эти тряпки для Дейрдре ничего не значили, и она смогла бы найти для Соланж правдоподобное объяснение, однако, обуреваемая сомнениями, она была готова разрыдаться. И плачевное состояние ее белья было только поводом для того, чтобы дать свободу своим чувствам, вызванным совсем иными причинами.

Дейрдре бросила в Рэтборна панталоны и корсет:

– Ты, великий любовник и мастер тайных интриг, теперь приведи их в порядок!

Рэтборн согнулся пополам от хохота.

– Если бы ты только видела себя сейчас! – сказал он, окидывая обнаженное тело Дейрдре долгим оценивающим взглядом.

Она облачилась в свое помятое шелковое платье и произнесла, изображая благородное негодование:

– Теперь, когда ты настоял на своем, я одна вынуждена страдать от последствий.

– Теперь я что? – переспросил Рэтборн и снова расхохотался. – А я-то думал, что это ты обращалась со мной недопустимо и всегда добивалась своего, – сказал он, вытирая краем простыни выступившие от смеха слезы.

Дейрдре промолчала, и Рэтборн продолжал более миролюбивым тоном:

– Не сердись, моя любовь, я куплю тебе дюжину таких вещиц, но и они будут такими же непрочными.

Дейрдре, искавшая под кроватью свою лучшую шелковую шаль, подняла голову и, посмотрев на графа, ворчливо проговорила:

– Что я скажу Соланж, когда она придет забирать в стирку мои панталоны и корсет? Что потеряла их! Потерять шаль – еще куда ни шло, но панталоны!

– Откуда, черт возьми, мне знать?

Граф слегка приподнялся на кровати, чтобы лучше видеть два аппетитных полушария, выступавших из корсажа.

– Скажи, чтобы занималась своими чертовыми делами. Если бы мой лакей стал допытываться, где я потерял рубашку или штаны, я тотчас же уволил бы его.

Дейрдре повернулась лицом к нему и уже было раскрыла рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Рэтборн, поняв, что невольно ступил на зыбкую почву, опередил ее:

– Видишь ли, дорогая, такие вещи прежде никогда не имели для меня никакого значения. Дамы, с которыми я прежде бывал в постели, никогда не нуждались ни в дуэньях, ни в горничных.

Дейрдре заскрежетала зубами, и Рэтборн мысленно лягнул себя.

– Где ты научился так заниматься любовью? – спросила она, уперев руки в бока.

Этот вопрос давно не давал Дейрдре покоя, мучил с первой же ночи, когда он посвятил ее в тайны любви.

– Как? – спросил с недоуменным видом Рэтборн, пытаясь выиграть время.

– Как растленный маньяк, в котором не осталось ни на грош порядочности.

– Я получил отменное образование, – парировал Рэтборн, уязвленный унизительным определением того, что он считал естественным и совершенным изъявлением любви и уважения к женщине.

– Не сомневаюсь, что это произошло в борделях Лондона, – заключила Дейрдре.

– Скорее Парижа, – не удержался от колкости Рэтборн, и в этом ответе было не меньше темперамента, чем в ее упреке.

– О да, Гран-Тур – блестящая школа для богатых молодых трутней из верхушки нашего развращенного общества.

– Довольно, Дейрдре. Образование человека никогда не заканчивается, как тебе отлично известно. Ты должна поблагодарить меня за то, что я долгие годы был прилежным учеником, и за то, что у меня была столь обширная практика! – добавил Рэтборн ядовито.