Козьма Прутков

Почти бесшумно Володя открыл дверь своим ключом, не хотелось звонить. Марина разговаривала с кем–то по телефону, в голосе явственно слышались истерические нотки:

— Алло! Алло, я слушаю! Да говорите же, в конце концов!.. — жена с размаху швырнула трубку на рычаг, вымещая на ней уже ставшее привычным раздражение.

Начало было не слишком воодушевляющее. Владимир осторожно произнес:

— Здравствуй! А где Янка?

— Гулять пошла!

Маринин голос прозвучал в высшей степени недовольно и — скажем прямо! — скандально, но он все–таки решил прозондировать почву:

— Опять поругались?

— Слушай, не трогай меня!!! — жена сорвалась на истошный крик и выскочила из комнаты, со всей дури хрястнув дверью. Только штукатурка на голову посыпалась.

Володя присел на что–то горизонтальное — не успел даже посмотреть, на что — и потер пальцами виски. Не было ни злости, ни обиды, одна только бесконечная усталость. Глаза словно бы прилипли к старой фотографии в безвкусной рамке, где они вчетвером, идеальная счастливая семья с журнальной обложки: у Янки крупные льняные кудряшки и Ярик улыбается широкой щербатой улыбкой… На себя с Мариной ему и смотреть не хотелось, оставить бы в кадре только детей!.. С трудом стряхнув неприятное вязкое оцепенение, Владимир решительно поднялся: уже несколько дней зрела в нем эта уверенность и наконец всё встало на свои места. Надо что–то менять.

Марина со всеми удобствами расположилась на диване в гостиной перед новым плазменным телевизором и беспорядочно щелкала каналами. Он забрал у нее пульт и убавил звук:

— Давай поговорим.

— Не сейчас! — с досадой обронила она, поджимая губы в ниточку, и потянулась обратно к переключателю.

— Нет, сейчас! — настойчиво повторил Володя, поражаясь своему равнодушию.

Почуяв неладное, жена настороженно, снизу вверх, смотрела на него широко распахнутыми Янкиными глазами — как дикая кошка, готовая к прыжку. Длинный, почти до пола домашний халат опасной тигровой расцветки только усиливает эту иллюзию — вот уж не в бровь, а в глаз! Никогда не знаешь, какую стратегию она изберет: или царапнет до крови, раздраженно зашипит, или вздумает ластиться… Володя снова поймал себя на том, что совершенно спокоен, будто заморозили изнутри:

— Если тебя что–то во мне не устраивает, давай разъедемся. Разводиться я не хочу, Янка еще маленькая. Для детей это будет травма, но если нет другого выхода…

— Уже завел себе?.. — она глядела на него сквозь полуопущенные ненакрашенные ресницы с адской смесью презрения, насмешки и брезгливости. Как хорошо он помнил этот взгляд! Сейчас сделает попытку вывести противника из себя — если развяжется скандал, то последнее слово, как всегда, будет за ней, и тогда всё останется по–прежнему. Стоит лишь поддаться на провокацию…

— Ты хорошо меня знаешь, никого я не завел! Или относись ко мне с элементарным уважением, или будем жить отдельно. Детей я не брошу: если захотят, будут жить со мной.

И тут произошло невероятное: жена растерялась и проглотила очередное слово. (Давненько такого не случалось!..) Владимир всмотрелся в ее глаза, круглые и настороженные, точно у загнанного в угол зверя (сам цвет их казался кошачьим, карий с зеленью) и с необыкновенной ясностью прочитал, ощутил всем телом ее главный страх. Так и есть, так и будет: если они опять начнут эту канитель с разводом, дочка останется с ним. Ярослав уже взрослый — скорей всего, плюнет на их опостылевшие скандалы с выяснениями отношений и уйдет жить отдельно, — а дочка останется с ним.

— Подожди, ты что, белены объелся? — вон как быстро и голос–то изменился до неузнаваемости, актриса! Подменили Марину, и всё тут. — Что тебя не устраивает? Я готовлю, стираю, убираю… Что тебе еще надо?

— Да мне домой не хочется возвращаться! Ты считаешь, это нормально? — внезапно его прорвало, весь сдерживаемый месяцами гнев захлестнул с головой — да так, что перед глазами потемнело. Пытаясь взять себя в руки, Володя с силой толкнул румяную розовую неваляшку на столе, привезенную им из Австрии, из самого первого своего рейса. Разукрашенная глупая игрушка с бессмысленной улыбкой затанцевала на столе «ванькой–встанькой». У него с этой неваляшкой полное сходство: раскачивается туда–сюда, да еще и с музыкой, и физиономия всем довольная, веселая в доску: «Всё хорошо, прелестная маркиза!..»

Он принялся неровным шагом расхаживать по комнате, заложив за спину руки, Марина преданной секретаршей засеменила за ним по пятям, пытаясь заглянуть снизу в глаза. И зажурчала своим самым ласковым образцово–показательным голосом (он шел у нее в ход только в исключительных случаях):

— Вовка, я не понимаю, что случилось? Да, у меня характер, я кричу… Но я же не со зла! Я хочу, как лучше… Мы столько лет вместе прожили, всё было хорошо!

Пораженный ее чистосердечным признанием, Владимир замер посреди гостиной и воззрился на жену с немым изумлением: «всё было хорошо»?.. И сказать на это нечего: обезоружила, сразила наповал! Марина набрала полную грудь воздуха для свежей порции аргументов, но замолкла на полуслове, к чему–то вдалеке прислушалась и воскликнула с облегчением:

— О, Янка пришла! Сейчас будем ужинать.

Володя поморщился: вот это невовремя… Дочка всегда чувствует, когда они ссорятся — считывает по лицам или напряженному ледяному молчанию. Но сегодня, вопреки всем ожиданиям, Янка казалась веселой и оживленной, разве что обратилась с порога демонстративно к нему одному:

— Привет, пап!

— Привет, — следовательно, он не ошибся: очередная баталия с матерью. Хотя Марина так просто сдавать позиции не собиралась и с недавней ангельской интонацией защебетала:

— Нагулялась? Звонил твой воздыхатель! — ответом ей стала презрительно повернутая Янкина узкая спина, обтянутая желтой блузкой. — Проголодалась? Иди ужинать! — опять ноль эмоций. «Ну и характер же у малой! — с удивлением отметил про себя Владимир, вглядываясь в дочкино недовольное, порозовевшее от досады лицо в ореоле растрепавшихся золотых волос. — Дай Бог, чтобы не в маму…»

Марина, разумеется, не вытерпела такого изощренного издевательства и сорвалась на истерический крик — за столько лет Володя изучил ее, как облупленную: — Яна!!! Я к тебе обращаюсь!

Но дочка не обернулась, царственно вскинула голову и подчеркнуто неторопливо направилась к двери знакомой до жути походкой, мягкой и по–кошачьи расслабленной. Володе стало сильно не по себе от этого сходства, даже озноб пробрал: может, и вправду нужно было хватать их обоих, еще маленьких, в охапку — и Ярика, и Янку — и везти всё равно куда, хоть на край света, хоть за тридевять земель?..

Разрываясь и краснея от злости, в прихожей затрезвонил телефон. Марина схватилась за него, как хватаются за спасительную соломинку, и через полсекунды заголосила на всю лестничную площадку (на радость языкатым кумушкам–соседкам):

— Возьми трубку!!!

Это обращаясь к Янке, надо понимать.

…И стоило так кричать! Была бы она глухая — тогда другое дело… Параллельный телефон в Яниной комнате громко запиликал, захлебываясь от усердия. Она молниеносно подхватила трубку: а вдруг Сергей?

— Да! Я слушаю, — но в ответ была лишь тишина и ровным счетом ничего больше. Ну, может, еще чье–то тихое сдерживаемое дыхание на заднем плане, или это просто кажется, разбушевалась фантазия… — Алло, говорите! Алло!

Подавив разочарованный вздох, Яна бросила трубку на рычаг и повернулась к отцу (тот с живейшим интересом за всем наблюдал, пристроившись в дверях):

— Ну сколько можно! Второй месяц издеваются!

— Что за воздыхатель? — сдержанно поинтересовался папа: лицо оставалось сочувственным и серьезным — ай–я–яй, одним словом, как нехорошо! — но в глазах уже прыгали веселые черти. «А как же, развлекается!..» — отчего–то оскорбилась Янка, но все–таки ответила:

— Без понятия! Вздыхает в трубку и молчит.

В подтверждение ее горестных слов, телефон послушно зазвонил еще раз. Они замерли над ним и какое–то мгновение лишь смотрели друг на друга, ничего не говоря, но одновременно спохватились и с двух сторон протянули к аппарату руки. И с одинаковыми интонациями рассмеялись, Яна на правах хозяйки завладела трубкой первая и с опозданием вежливо предложила:

— Давай я!

«Сейчас будет показательное выступление," — догадался Владимир.

А она уже крайне доверительным тоном вещала, округляя в его сторону и без того большие бархатно–коричневые глаза:

— Слушайте, если Вы так любите молчать по телефону, могу дать Вам номер соседей! Идет? — и торжествующе заверещала, тыча Володе под нос многострадальную трубку: — Сработало!!!

— Еще бы не сработало, струсил твой воздыхатель! Лапки кверху…

Точно издеваясь, телефон чуть–чуть помедлил и затрезвонил по–новой. Володя азартно замахал руками — мол, выход профессионалов:

— Дай мне!

Янка с готовностью подчинилась: в этом деле папа был признанным спецОм. Года два назад к ним на квартиру повадились звонить всякие подозрительные личности с одним и тем же — дико оригинальным! — вопросом: «Алло, это радио?» Он однажды и прикололся, проявляя свойственное всем Вишневским остроумие:

— Нет, это телевидение!

Ответ не заставил себя долго ждать:

— А скажите, пожалуйста, зачем на Суворовской бетонные плиты ложат? (Именно «ложат», а не «кладут», так и прозвучало в оригинале.)

Фазер озадаченно крякнул и поскреб в затылке — не ожидал такого поворота событий… Яна, оказавшаяся всему свидетелем, уже едва не на карачках ползала от смеха, а отец таки нашелся:

— Вы знаете, а позвоните лучше на радио!

«Левые» звонки с тех пор разом прекратилось, всё как рукой сняло. «Вот бы и сейчас подействовало! — загадала мысленно Янка. — А то мама уже совсем достала с этим Воздыхателем, проходу не дает со своими прозрачными намеками…»

Отец тем временем немного помолчал для внушительности и рявкнул густым басом:

— МВД на проводе! — после долгой испуганной паузы на том конце что–то быстрое сказали или спросили, он улыбнулся хитрющей улыбкой и поманил к себе Яну:

— Тебя.

Сергей, это ж надо было так!.. Прямо по закону подлости, сработал во всей красе.

В трубке всё молчали, даже дыхания не было слышно. Наконец раздался знакомый слегка приглушенный голос:

— А я не мог дозвониться. Уже думал, неправильный номер дала.

— Хорошо ты про меня думаешь! — ей неудержимо хотелось улыбаться и скакать по всей комнате от радости, но папа стоял в дверях с видом сильно задумчивым, будто пытался вспомнить, зачем сюда пришел. Любопытная Варвара! Янка для чего–то прикрыла пальцами мембрану и выразительно на него замахала одной рукой, вскидывая со значением брови. Фазер комически–послушно приподнял руки вверх и задним ходом ретировался из комнаты, аккуратно прикрыв ногой дверь. «С этими родителями хлопот не оберешься, совсем от рук отбились!» — она тихонько рассмеялась и Сергей без промедления осведомился:

— Я что–то пропустил?

В который уже раз он набирал знакомый номер, запомнить его раз плюнуть, не ошибешься: два — сорок семь — три — сорок семь. Но в ухо заунывно пиликали длинные гудки — занято! С кем она может весь вечер трындеть, да еще без перерыва — ла–ла–ла, бла–бла–бла?.. Может, с подругой какой–нибудь, не наговорились за неделю в лицее, или с тем хмырем, что был в парке, или сняла трубку и так оставила, пережидает. Ничего, терпения ему не занимать!

Всей пятерней Стас нажал на сброс и вдруг — как всегда, в самый неподходящий момент — почувствовал за спиной чье–то присутствие. Так и есть, сестра, вот ведь зараза!.. Заботливо и едва ли не с нежностью заглядывая ему в глаза — ну точно как больному! — она сладким до приторности голосом проворковала:

— А ты не пробовал с ней… просто поговорить?

— Прикрой свою варежку!

Но сеструха не прикрыла, вместо того издевательски рассмеялась, и Стас разозлился еще больше: конечно, поговоришь с ней! Если она каждый раз, только в ее сторону посмотришь, начинает хихикать, как ненормальная, и все подружки подключаются за компанию, вся эта мелкогабаритная «банда». Интересно, что в нем такого смешного?..

— Хоть записку ей напиши, Ромео! — успела крикнуть вслед сестрица, змея подколодная.

Яна не устояла перед соблазном: еще у Дуба порывалась у Сергея спросить, но потом слово за слово, заболталась и напрочь забыла:

— А кто ты по знаку?

Сережка шумно вздохнул в самое ухо, напоминая недавнего Воздыхателя:

— Что, еще и астрология?

— А что тут такого?

— Наворотов у тебя…

— Так кто?

Сергей с ответом не спешил, конспиративно дышал в трубку, но Яна решила не сдаваться. По телефону ведь в тысячу раз проще проявить настойчивость, и самое главное, откуда ни возьмись накатила бесшабашная легкость и свобода. Не то, что лицом к лицу, там намного сложней… Янка с трудом отвлеклась от своих рассеянных мыслей и поддразнила: